Ив Греве - Мето. Мир
Я застаю Жан-Люка в плачевном состоянии и сообщаю:
— Скоро я отправлюсь на задание и хотел повидаться с тобой перед отъездом. Ты в курсе, что они хотят тебя понизить? Знаешь, что это означает? Больше никаких поездок на континент — только дурацкие задания по надзору внутри Дома…
— Плевать. Здесь я всего лишь орудие зла. Никак не могу забыть тех людей, что качались на волнах: их убили, хотя они никому не причинили вреда. Мы ведем скверную жизнь, так зачем ее продолжать?
— Я пока не могу тебе объяснить, но уверен, что лучшая жизнь для нас возможна. У меня есть план, и, если хочешь поучаствовать, для тебя тоже найдется место.
— Правда? — спрашивает он, выпучив глаза.
— Даю слово. До скорого, Жан-Люк.
Вечером мы мельком видим Юпитера. Он сидит, развалившись в кресле, и выглядит внезапно постаревшим и усохшим. Все по очереди подходят к нему, а он лишь добродушно провожает нас взглядом. Мы возвращаемся в комнаты, и я дожидаюсь полной тишины в коридорах, чтобы наконец опробовать свой ключ. Клавдий приходит очень поздно, прокрадывается в комнату и негромко докладывает:
— Коридоры освободятся через двадцать минут и будут свободны до двух часов двенадцати минут. Будь осторожен. Пока!
— Спасибо. Не волнуйся за меня.
Я встаю, чтобы ополоснуть лицо, и шагаю на месте, разминая мышцы, а затем прижимаюсь к двери и наблюдаю за последними перемещениями. Все, пошел.
Не теряя времени на раздумья, я быстро преодолеваю расстояние, отделяющее меня от Евы, и добираюсь до входа в большую пещеру, где слышатся какие-то шорохи возле ночных костров. Пока еще рановато, но в моем секторе путь свободен, и я пересекаю Промежуток, не привлекая к себе внимания. Похоже, Ева меня ждала. Я ощущаю ее тревогу и на краткий миг прижимаю к себе. Мы садимся на ее кровать, она поворачивается ко мне: на ее красивом лице следы усталости.
— Ты уедешь отсюда завтра ночью, а пока постарайся немного поспать.
— Завтра, Мето? Завтра?
— Да, и хорошо запомни мои инструкции. Оденься мальчиком и намажься ваксой. Лодка стоит на якоре примерно в километре к северу. Тебе придется идти по берегу через пляж. Приготовься выйти в полночь. Там крутой спуск. Кое-где надо будет карабкаться, пробираться между скалами, возможно, даже прыгать через лужи. Уже на месте дождешься подходящего момента и поднимешься на борт. Лодка маленькая, в передней части каюты хранятся сети и какие-то клетки. На палубе найдешь люк, открой его и спустись внутрь. Ни в коем случае не шевелись, я выпущу тебя при первой возможности.
Ева выглядит рассеянной и как-то странно улыбается. Я прошу ее повторить все мои инструкции, и она машинально повинуется. Ее черты мало-помалу смягчаются, как будто до нее наконец доходит смысл собственных слов.
— Мы уедем, Мето. Значит, это правда, мы уедем!
Она бросается ко мне и плачет навзрыд. Я обнимаю ее, и она успокаивается. Перед уходом я шепчу ей на ухо:
— До завтра, Ева.
— До завтра, Мето.
Утром Жан-Люк приходит на завтрак. Его общее состояние особо не улучшилось, но он ждет меня и даже пытается мне улыбнуться.
— Аппетит еще не вернулся, но захотелось прийти и поблагодарить тебя перед отъездом.
— Поддержать друга — это нормально.
— Не для всех, — шепчет Жан-Люк. — Сегодня еще никто со мной не поздоровался. Я должен либо снова стать таким же, как они, либо исчезнуть. Ты когда уезжаешь?
— Завтра ночью, но я не знаю точного срока задания — на этот раз оно настоящее.
Жан-Люк смотрит, как я ем, потом я помогаю ему встать и отвожу обратно в санчасть. Он валится на кровать, я укутываю его и выхожу.
— Даю слово, что к твоему возвращению встану на ноги, — шепчет он, не открывая глаз.
— Я в этом не сомневаюсь, Жан-Люк.
Как только я расстаюсь с ним, Цезарь 3 тащит меня в контору и спрашивает в лоб:
— Что ты сказал, чтобы растормошить его?
— То, что он хотел услышать. Вы же сами научили меня лгать. Я хорошо усвоил ваши уроки, вы должны быть довольны.
— Не виляй. Что ты ему конкретно сказал?
— Я говорил с ним о надежде. Сказал, что мы можем изменить будущее.
— И ты в это веришь? — спрашивает он с ироничной миной.
— Нет, но это сработало. Я могу идти?
— Да.
Я уже собираюсь выйти из комнаты, когда он вновь обращается ко мне:
— Мне не нравится твое высокомерие, Мето. Заруби себе на носу: я держу тебя на мушке.
Все утро я заучиваю информацию из досье, в том числе расположение тайных убежищ «террористической группы», и знакомлюсь с главными членами банды «Сорняк». В большой книге под названием «Словарь» я нахожу значение этого слова:
«Сорняк — дикорастущее растение, обитающее на землях, используемых в качестве сельскохозяйственных угодий».
Интересно, как Каэлина восприняла мою просьбу отправить ее вместе со мной на задание? Если это ловушка, как предполагает Клавдий, значит, я втягиваю в нее Каэлину.
Часов в одиннадцать Бернар приходит, чтобы перекрасить мои волосы, и меня это радует: я уж боялся, что Цезари обо всем забыли. Сам Бернар не проявляет никакого энтузиазма, словно он считает эту работу унизительной, и лишь недовольно ворчит. Возвращаясь чуть позже, чтобы ополоснуть мои волосы, он цедит сквозь зубы:
— Только не строй иллюзий по поводу своего задания — ты его не выполнишь. Постарайся хотя бы вернуться целым и невредимым.
— Я и сам все понял, Бернар.
После обеда ко мне заходит Цезарь 2, и я спрашиваю, как мне найти Каэлину.
— Вы встретитесь около одиннадцати часов в сквере Радужного будущего, в центральной части района «Э». Ты уже знаешь этот квартал, который так интересует тебя по непонятным причинам.
Последнюю фразу он произносит саркастическим тоном, а я пытаюсь сохранять невозмутимость. В его взгляде чувствуется враждебность, но тон остается спокойным:
— Ты должен примерить одежду для нового задания. Нельзя надевать ту же, что и в прошлый раз.
— Почему?
— Тебе нужна поношенная, старомодная.
Заметив, что я не понимаю, Цезарь объясняет:
— Стиль одежды с годами меняется, а люди на кораблях не знают об этих преобразованиях и продолжают ходить в той, в которой садились на судно.
— А моя новая легенда?
— Можешь сам придумать себе историю: у «сорняков» нет никакой возможности ее проверить. Ну а для властей Зоны ты сохранишь документы Мишеля Шена — на всякий случай. Но, между нами говоря, ты должен всячески избегать любых проверок, потому что этого прикрытия надолго не хватит, особенно если полицейские будут строго следовать инструкции и позвонят в коллеж. Впрочем, попасть в руки полиции вам особо не грозит. Если бродяжки примут вас в свое племя, они научат вас запросто выбираться из передряг.
После обеда время тянется медленно, и я без конца поглядываю на часы. Не зная, чем себя занять, я спрашиваю, можно ли поплавать в море. Мне разрешают это сделать, правда, под конвоем. Двое приставленных ребят плетутся за мной, еле волоча ноги, но в воду я захожу один. Они довольно громко болтают, и, хотя волны и ветер заглушают их слова, я улавливаю обрывки их беседы. Разговор вращается вокруг преемника Юпитера. Видимо, Ромулу предложили большую сумму за выход из игры. Речь заходит и обо мне. Доносятся эпитеты «протеже Юпитера», «задавака», «махинатор». Какие комплименты!.. В отместку я отплываю подальше от своих надзирателей, притворяюсь, будто не слышу их, когда они меня зовут, и уступаю лишь после того, как они надсаживают глотки и замачивают в море штаны, пытаясь до меня докричаться. Я выхожу из воды с дурацким видом искренне огорченного парня, но по взглядам своих надсмотрщиков понимаю, что их не проведешь.
Я ужинаю в одиночестве и сразу возвращаюсь в свою комнату: Юпитера снова нет.
Я думаю о Еве, об испытании, которому подвергаю ее, и о долгом переходе, при мысли о котором от страха сводит живот. Я представляю себе ее хрупкую фигуру, бредущую по берегу в темноте. Как отреагирует Хуан на ее присутствие? Может, я чересчур доверчив? Вдруг из-за меня она рискует жизнью?
Я хочу воспользоваться этим заданием, чтобы помириться с семьей, мечтаю встретиться взглядом с отцом, взять за руку сестренку, почувствовать запах матери. А еще, возможно, я увижусь с Марком, ведь я запомнил его адрес. Ради всего этого придется либо перетянуть Каэлину на свою сторону, либо найти средство ее обезвредить.
Глава VII
Цезарь тормошит меня: пора уходить. Остается лишь обуться и взять рюкзак. Я иду вслед за Цезарем до самой двери. Когда меня обволакивает холодный ночной воздух, я окончательно просыпаюсь и шагаю по обрывистому берегу, повторяя про себя: «Только бы она была там, только бы она была там…»
