Неизв. - Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру
Есть еще одно средство у шведских девушек узнать своего суженного: в ночь с 23-го на 24 июня спать, завернувшись в простыню, на террасе своего дома, утром рядом с собою поставить тазик с водой и положить белое полотенце. Тогда им является молодой человек, который просит у них разрешения помыть руки и умыться. Этот молодой человек - жених.
Пока мой чичероне рассказывал мне все эти обычаи, заимствованные у язычества, Готланд бежал, его унесло далеко от нас. Позвонили к обеду, мы спустились вниз; когда снова поднялись на палубу, вокруг расстилалось только море, всякая земля исчезла.
В то время как слева мы оставляли Швецию, справа шли вдоль Курляндии, различая, скорее, как скопление тумана, а не как реальную сушу, остров Эзельский. Это была уже Россия.
Курляндия, завоеванная в 1247 году рыцарями Тевтонского ордена, становится вассальным герцогством Польши, с наследственной властью дома Кеттлеров. Этот дом угасает, и Морис де Сакс, наш победитель при Фонтенуа, назначенный наследником, удален от дел Анной - вдовой последнего герцога, которая становится императрицей России и вместо нашего героя называет герцогом Курляндским гнусного Бирона, своего любовника. Он завещал герцогство своему сыну Петру, который отрекся от сана в 1795 году. Екатерина II присоединила герцогство к России.
Что касается острова Эзельского, который с 35 тысячами жителей охраняет Ливонский залив, то он, как и Курляндия, был завоеван тевтонскими рыцарями, и побывал в руках датчан, уступивших его Швеции, а в 1721 году, при царе Петре, становится и с той поры остается русским.
Кстати, крупная роль отведена купцу из Риги, столицы Ливонии, в П о д р у г е н е в е с т ы Александра Дюваля.
Пришли объявить, что столы к чаю накрыты. Я взглянул на часы; мне показалось, что я забыл их отремонтировать, потому что они показывали 9 часов, а день был в разгаре; поднес их к уху, они шли: я подумал, что они обезумели.
Спросил время у ближайшего соседа; он извлек свои часы, и получилось еще хуже: они показывали 11 часов! В Берлине он поставил их по Санкт-Петербургскому меридиану, который впереди французского на два часа.
По мере нашего продвижения, мы шли среди тех светлых ночей, о которых я так наслышан и благодаря которым в северной России набирается целый месяц из дней продолжительностью 24 часа. Я посмотрел на запад: солнце заходило. Мне сказали, что оно снова взойдет через три часа. Спать не хотелось. Я велел принести мне чай на палубу, взял книгу и стал читать. Получитая-полумечтая, ждал восхода солнца. В полночь по моим и в два по часам соседа солнце начало румянить красным цветом горизонт; только восток для нас очень сместился к северу, чего не было бы, наблюдай мы восход солнца в Париже. Прозрачность ночи своим явлением лишила величия западные и южные климатические зоны; нам остается лишь самая сияющая луна в глухих июльских и августовских ночах.
Я ждал, когда солнце целиком зависнет над горизонтом, чтобы только тогда пойти поспать.
Поднялся через три часа: все уже оказались на ногах; день обещал быть превосходным. Вокруг снова лежало лишь море.
К 10 часам утра заметили разом далекий маяк справа и темнеющую землю слева. Построенный на нескольких скалах, маяк назывался Кокехарским. Земля была Эстонией, присоединенной к России в 1721 году Петром Великим в результате Ништадтского мирного договора. На эстонцах император Александр I опробовал свои первые проекты отмены крепостного права и дал им свободу в 1816 году.
По мере приближения к Эстонии мы стали различать берега, покрытые лесами, которые казались выходящими из моря. Таково свойство вод Балтики - не вредить растительности, пусть хоть деревья по ее берегам купают в них свои ветви: и вправду влияние Невы чувствуется во всем Финском заливе.
От Санкт-Петербурга до самого Кронштадта можно пить воду, в которой почти нет соли. Собственно говоря, море доходит только до Ревеля, и рыба, что oбычнo водится в солоноватой воде, не заходит дальше этого города; и в Санкт-Петербурге едят лишь пресноводную рыбу.
На побережье, от одного места к другому, мы видели и одинокие, и во множестве дома; они белели, выделяясь на густом зеленом лесном фоне. К полудню стали улавливать силуэт города с тремя колокольнями, высящимися над домами. Это был Ревель, или Реваль; во Франции обычно говорят - Ревель, на Балтике – Реваль. Если верить легенде об основании столицы Эстонии, то это - Реваль и даже Рехфалл, как следовало бы произносить.
В 1200 году Вальдемар I Датский захватил Ленданисский замок - ключ к Эстонии. Замок занимал прекрасную позицию на крутой высоте близ моря; это было место, заранее выбранное для столицы нового королевства, которое решили основать по эту сторону Балтики; из земли вырос пояс стен, хотя город еще не имел названия; но однажды, когда Вальдемар охотился на косулю, она прыгнула с горной кручи и, падая, переломала ноги.
- Вот и найдено название моему городу, - сказал Вальдемар. – Он будет называться Рехфалл (Падение косули).
Ревальцы, которые так и не были побеждены, но которые подчинились, сохранили свои привилегии, каковых они крепко держались, о чем, например, свидетельствует следующая легенда.
Один из привилегированных горожан Реваля обладал феодальным правом разрешать мелкие и важнейшие дела и выносить смертные приговоры в городе. Его право было безграничным и распространялось на знать. И вот в 1535 году случилось, что некто барон Уксхул Риезенбергский, превысив власть, задушил крестьянина в черте города. Совершив преступление, он подпадал под действие ревальского правосудия. Трибунал города объявил барона Уксхула вне закона. Барон не придал значения приговору и в тот же день отправился прогуляться по улицам Реваля. Но он не сделал и сотни шагов, как, несмотря на сопротивление, был арестован. Состоялся процесс, и убийца, хоть и барон, был осужден на смерть. Его семья, начиная понимать, что дело приняло серьезный оборот, устраивала демарши, просила, умоляла, предлагала заплатить за пролитую кровь и выкупить барона, но все было тщетно. Барон, осужденный на смерть, был повешен и погребен под Ф о р ж е р о н с к и м и (Кузнецкими) воротами. С той поры, спустя многие годы, через столетие, может быть, аристократия еще раз употребила свою власть: между буржуа и знатью был заключен договор, по которому эти ворота должны были быть заложены. Ворота заложили, и надгробный камень, где значились имя казненного и слова о совершенном им преступлении, исчез с глаз долой. Но в I794 году, когда буржуазия восстановила свое влияние, Кузнецкие ворота вновь открылись, и памятник народного правосудия снова предстал всем взорам.
Другой памятник свободного проявления привилегий сохранялся до прошлого года в городе Ревале или, скорее, в церкви св. Николая, которая - не стоит тревожиться - хорошо видна с борта парохода. Это было мумифицированное тело Шарля-Эжена, герцога де Круа, князя святой империи [Сященной Римской империи], маркиза де Монт-Корнeто и Ранти. Тело было собственностью доброго пономаря, который, его показывал при уловии пожертвования, в чем, надо отдать ему справедливость, он полагался на щедрость посетителя.
Герцог де Круа - представитель той древней и славной бельгийской фамилии, предки которой были в родстве с королями Венгрии, - родился где-то в середине XVII века. Он с успехом служил у Христиана V, короля Дании, присвоившего ему звание генерал-лейтенанта; у Леопольда I, сделавшего его фельдмаршалом и главнокомандующим своих армий в войне с Турцией, в которой он одержал много побед. С австрийской службы он перешел на службу Саксонии и, наконец, - России. Раненый в Нарве, он был захвачен в плен Карлом XII и интернирован в Ревале. Где и умер 20 января 1702 года.
В течение столь краткого житья-бытья в Ревале герцог де Круа наделал долгов, каковые не мог вернуть. Он умер неплатежеспособным, и судебные власти города, в силу действующих законов, объявили, что телу будет отказано в погребении, пока его долги, сделанные при жизни, не будут погашены. И, как следствие этого, его поместили в углу церкви св. Николая облаченным в одежды, какие он обычно носил, то есть в униформу времен Петра Великого и шинель черного бархата; голову покрывал парик с длинными локонами, на ногах - шелковые чулки, шея повязана галстуком из тонкого батиста.
В 1819 году маркиз Паулуччи, прибывший в Реваль губернатором балтийских провинций, из сострадания сделал несколько замечаний относительно бедного тела, таким безжалостным образом выставленного более века назад на обозрение любопытствующим поколениям. Но он ничего не мог поделать с твердостью ревальцев в осуществлении своих прав. Все, чем удалось маркизу Паулуччи помочь телу, это - прилично уложить его в деревянный ящик, где он пребывал еще и три года назад, когда князь Трубецкой, который рассказал мне этот анекдот, там его видел.
