Санин Евгений - Око за око
Дверь гинекея скрипнула. В мужскую половину, важно ступая, вошел яркий павлин.
— А вот и наш павли-ин! — пьяно протянул Эвбулид. — Цыпа-цыпа... Птица Зевса, Юпитера, по-вашему — орел. Афины, или вашей Минервы, сова. А павлин — птица Геры! Между прочим, стоики говорят, что павлины существуют на свете ради своего красивого хвоста. И комары, утверждают они, живут только для того, чтобы будить нас, а мыши — чтобы мы учились лучше прятать продукты. Насчет продуктов и комаров я еще могу согласиться. Действительно, для чего иначе комарам и мышам рождаться на свет? Но хвост... То есть я хотел сказать, павлин... Квинт!
Эвбулид перехватил взгляд римлянина в сторону двери, откуда во все глаза смотрели на него Гедита и Диокл с девочками:
— Ты не слушаешь меня! Это же не павлин, а моя жена и дети!
— Жена? — лицо Квинта растянулось в похотливой улыбке. — Ты никогда не говорил мне, что у тебя такая красивая жена. Да и старшая дочь, как я гляжу, совсем уже невеста! Кстати, почему ты не пригласил на ужин парочку гетер или — еще лучше танцовщиц? Мы бы с ними прекрасно по-об-ща-лись!
— Эй, вы! — махнул рукой на Гедиту и детей Эвбулид. — Кш-ш! Марш в свой гинекей! И ты тоже марш-ш! — бросил он остатком пирожка в павлина. — А ты, Диокл, стой! Иди сюда! Не забыл, что я наказывал тебе перед уходом?
Диокл подошел к столику, не сводя с римлянина восторженных глаз. Золотое кольцо, богатая одежда так и притягивали его взгляд.
— Мой сын, — важно представил Диокла Эвбулид и сделал строгое лицо: — Начинай!
Диокл быстро кивнул и, как это было принято в школе, глядя на канделябр с изображением Гелиоса, торжественно стал рассказывать:
— Был у Солнца-Гелиоса от дочери морской богини, Климены, сын. Звали его Фаэтон. Надсмеялся однажды над ним его родственник, сын громовержца Зевса Эпаф. «Не верю я, что ты сын лучезарного Гелиоса, — сказал он.— Ты — сын простого смертного!» Фаэтон тотчас отправился к своему отцу Гелиосу. Быстро достиг он его дворца, сиявшего золотом, серебром и драгоценными камнями.
«Что привело тебя ко мне, сын мой?» — спросил бог.
«О свет всего мира! — воскликнул Фаэтон. — Дай мне доказательство того, что ты — мой отец!»
Гелиос обнял сына и сказал:
«Да, ты мой сын. А чтобы ты не сомневался более, проси у меня, что хочешь. Клянусь водами священной реки Стикса1, я исполню твою просьбу».
Едва сказал это Гелиос, как Фаэтон стал просить позволить ему проехать по небу вместо самого Гелиоса в его золотой колеснице.
«Безумный, ты просишь невозможного! — в ужасе воскликнул Гелиос. — Сами бессмертные боги не в силах устоять в моей колеснице. Подумай только: вначале дорога так крута, что мои крылатые кони едва взбираются по ней. Посредине она идет так высоко над землей, что даже мной овладевает страх, когда я смотрю на расстилающиеся подо мной моря и земли. В конце дорога так стремительно опускается к берегам Океана, что без моего опытного управления колесница стремглав полетит вниз и разобьется. Наверное, ты ожидаешь встретить в пути много прекрасного. Нет, среди опасностей, ужасов и диких зверей идет путь. Узок он, если же ты уклонишься в сторону, то ждут тебя там рога грозного тельца, там грозит тебе лук кентавра, яростный лев, чудовищные скорпионы и рак. Поверь мне, я не хочу быть причиной твоей гибели. Проси все, что хочешь, я ни в чем не откажу тебе, только не проси этого. Ведь ты просишь не награду, а страшное наказание!»
— Но ничего не хотел слушать Фаэтон, — вздохнул, увлекшись рассказом, Диокл. — Обвив руками шею Гелиоса, он просил исполнить его просьбу.
«Хорошо, я выполню ее. Не беспокойся, ведь я поклялся водами Стикса», — печально ответил Гелиос. Он повел Фаэтона туда, где стояла его колесница. Залюбовался ею Фаэтон: она была вся золотая и сверкала разноцветными каменьями. Гелиос натер лицо Фаэтону священной мазью, чтобы не опалило его пламя солнечных лучей, и возложил ему на голову сверкающий венец.
«Сын мой, — сказал он. — Помни мои последние наставления, исполни их, если сможешь. Не гони лошадей, держи как можно крепче вожжи. Не подымайся слишком высоко, чтобы не сжечь небо, но и не опускайся низко, не то ты спалишь всю землю. Все остальное я поручаю судьбе, на нее одну и надеюсь. Бери крепче вожжи... Но, может быть, ты изменишь еще свое решение? Не губи себя!..»
Резкие удары в дверь оборвали Диокла на полуслове.
— Что? — вскинулся осоловелый Квинт. — Кто?!
Он обвел сонными глазами комнату, подозвал раба-египтянина и показал пальцем на дверь:
— Гони! Скажи, что в этом доме отдыхает благородный квирит, который не желает дышать одним воздухом с афинскими бродягами!
Раб подскочил к двери, отворил ее и в испуге отпрянул.
На пороге стоял окровавленный человек. Хитон и гиматий его были изорваны.
Эвбулид с трудом узнал в вошедшем нанятого утром на сомате надсмотрщика.
— О, моя жалкая судьба! — завопил тот, валясь на пол. — Кто заплатит мне за страшные раны и побои? Кто заплатит мне за одежду?
Хмель мгновенно вылетел из головы Эвбулида.
— Что стряслось? — подбежал он к надсмотрщику. Затряс его за плечи. — Почему ты здесь? Где мои рабы?
— Будь они прокляты, твои рабы! — всхлипнул надсмотрщик. — Я видел сотни, тысячи всяких рабов, но таких... Тот, кого я должен был бить истрихидой, оказался сильней самого Геракла! Он вырвал петли из крыши, проломил мне своим кулаком, как молотом, голову — о-оо, моя несчастная голова! Кто заплатит мне за...
— Молчи! — замахнулся Эвбулид. — Иначе я вообще оторву ее вместе с твоим лживым языком! Говори толком: что с мельницей? Где мои рабы?
— Мельница цела! — завыл надсмотрщик. — А рабы... бежа-а-ли!..
— Как бежали? — опешил Эвбулид. — Куда?!
— К гавани, господин! Я видел, как тот... о-о, моя голова!.. как он показал сколотам рукой в сторону гавани и что-то крикнул на своем варварском языке! Я тоже поглядел туда — и увидел готовую к отплытию триеру!..
— Я же говорил, Эвбулид, что ты дур-р-рак! — грохнул кулаком по столу Квинт.
— О боги! Это все Гермес, его месть! — бормоча, заметался по комнате Эвбулид. — Что же теперь делать... Что?.. Гедита, Фила! — вдруг закричал он.
— Отец! — подскочил к нему Диокл. — Разреши мне сбегать в вертеп! Всего за несколько драхм грузчики живо изловят этих негодяев!
— Где? В море?! — дал затрещину сыну Эвбулид. — Теперь только одна надежда, что в гавани задержался еще какой-нибудь корабль, и мне удастся уговорить его триерарха за оставшиеся полторы мины догнать сколотов... Гедита, Фила, где вы там? — вновь закричал он. — Развлекайте пока нашего гостя! Я — скоро!
— Не забудь, когда вернешься, рассказать про триумф в Риме! Ты обещал... — только и успел крикнуть вдогонку отцу Диокл.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1. Погоня
— Гребите живее! Еще! Еще!! По оболу каждому! По два обола! По три!!
Эвбулид бегал между скамеек потных гребцов-рабов, разбрасывая направо и налево медные монеты. То и дело он подбегал к келевсту1 и флейтисту, прося задать самый быстрый темп гребле, какой только возможен.
Триера «Афродита» со спущенными из-за наступившего безветрия парусами медленно уходила в открытое море. Истончились и растаяли за кормой бессонные огоньки Афин с их ремесленными мастерскими, пекарнями, кузнями. Напрасно Эвбулид с надеждой поглядывал на марсовую площадку на верху мачты. Наблюдавший за морем матрос был нем, как разукрашенная резьбой деревянная голова Афродиты на акростолии.2
Несколько раз из каюты выходил триерарх — тот самый, с которым Эвбулид познакомился утром в лавке цирюльников-метеков.
Задержавший отплытие триеры из-за последнего, третьего званого ужина, он сразу узнал Эвбулида, внимательно выслушал и, пьяно покачиваясь, всего за одну амфору вина согласился ему помочь.
Эвбулид тут же купил в портовой таверне большую амфору, и триерарх, не мешкая, дал команду к отплытию.
Келевст с флейтистом честно отрабатывали обещанную Эвбулидом награду — по десять драхм каждому в случае поимки беглецов.
Флейта свистела пронзительно и быстро.
Бич келевста, почти не задерживаясь в воздухе, гулял по спинам прикованных к лавкам гребцов.
— Эх, ветра нет! — шумно зевнул триерарх. — На парусах мы давно бы уже догнали «Деметру»!
— Если только сколоты укрылись на «Деметре»! — заметил Эвбулид.
— Другого судна, насколько мне известно, не выходило из гавани с самого обеда!
— Но даже если это так, мы давно могли разминуться с «Деметрой»!
— Мы идем прямо за ней! — успокаивающе положил руку на плечо Эвбулида триерарх.
— Ты говоришь так, словно в море существует колея!
— Эх, Эвбулид! — засмеялся триерарх. — Если бы ты хоть раз водил корабли в Сирию, то знал, что по морю туда только один путь — такой же ровный и ясный, как тропинка на агору для какого-нибудь крестьянина!
— А если «Деметра» держит путь не в Сирию, а в Египет?! — продолжал сомневаться Эвбулид.
