Макс Лукадо - В эпицентре бури
об одном из своих ранних воспоминаний об отце.
В Западном Техасе была весна - сезон торнадо. В то время Полу было всего три или
четыре года, но он ясно помнит тот день, когда на их маленький домик обрушился
смерч.
Отец загнал всех детей в дом и уложил на пол, накрыв их матрацами. Сам же не
забрался под эту защиту. Пол помнит, как выглядывал из-под матраца и смотрел на отца, стоящего у открытого окна и следящего за тем, как в прерии закручивается и
взвихривается воронка смерча.
И вот глядя на отца, Пол понял, где ему нужно быть. Он высвободился из рук
матери, выполз из-под матраца, подбежал к отцу и обхватил руками его ногу.
«Что-то подсказало мне, - говорил Пол, - что самое безопасное место в шторм было
рядом с отцом.»
69
Что-то подсказало Петру тоже самое.
* * *
«Господи. Если это ты, говорит Пётр, - прикажи мне пойти к тебе по воде.»(7) Пётр не испытывает Иисуса; он умаляет Иисуса. Порыв Петра пройти по водам
штормящего моря не есть результат логики; то - поступок отчаяния.
Пётр хватается за борт лодки переносит через её край одну ногу, а потом другую и
делает несколько шагов. Он идёт так, будто под водой проходит невидимая гряда и
там, где она кончается, стоит его никогда не отчаивающийся друг с сияющим лицом.
Неправда ли, мы поступаем также, как Пётр, в час острейшей нужды? Покидая
корабль добрых дел, мы идём к Иисусу.
И как Моисей, мы осознаём, что сила человеческая не спасёт нас, поэтому в
отчаянии мы ищем взглядом Бога. Как и Павел, мы понимаем, все добрые дела мира
малы перед лицом Его Совершенства. Как и Пётр, мы отдаём себе отчёт в том, что для
наших ног, покрыть путь, отделяющий нас от Иисуса, - труд слишком велик. Поэтому мы
взываем к помощи. Мы слышим Его голос и в страхе делаем шаг вперёд, надеясь, что
нашей малой веры будет достаточно.
Вера - не прибыток за счёт обмена своего товара на Божью благодать. Вера не
является наградой наиболее знающим. Это – не приз, вручаемый самым
дисциплинированным. Не титул, завещанный самым набожным.
Вера - отчаянный прыжок с борта тонущего корабля человеческих усилий, мольба к
Господу оказаться на месте, чтобы вытащить нас из воды. О такой вере Павел говорил в
письме к Ефесянам:
«Ибо благодатью вы спасены через веру и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился.»(8)
Павел проницателен. Высшая сила спасения есть Божья сила, а не наши дела, не
наши таланты, наши чувства, наша сила.
Спасение - это, когда мы вдруг ощущаем успокаивающее присутствие Бога в
штормовом море нашей жизни. Мы слышим Его голос; мы делаем шаг.
Как и Павел мы понимаем две вещи: мы - великие грешники, и нам нужен
Спаситель.
Как и Пётр мы осознаём два факта: мы идём ко дну, а Господь стоит высоко, поэтому мы пробуем выбраться из лодки.
Мы оставляем позади себя наш «Титаник» уверенности в своей правоте и
становимся на твёрдую дорогу Божьей милости.
И, о диво, мы можем идти по воде. Смерть обезоружена. У жизни появляется
реальная цель, поскольку падения можно простить. Ведь Господь не только в пределах
видимости, но Он - в пределах досягаемости.
Неуверенными робкими шагами мы медленно приближаемся к Нему. В момент
удивительного подъёма мы следуем курсом Его обетований. Не вериться, что мы
способны совершить такое! Мы не утверждаем, что достойны такого невероятного
дара. Мы не хвастаемся, когда люди спрашивают, как мы можем сохранять душевное
равновесие в этом мире в такое бурное время. Нет, мы не хвастаемся. Не смущаясь, мы
указываем на Того, кто делает это возможным. Наши глаза устремлены на Него.
«Ничто в руке своей я не несу;
70
Я просто в ней Твой крест держу.» - поём мы.(9)
Мы заявляем: «Одетые только в Его праведность, чтобы безгрешными предстать
перед троном.»(10)
Мы объясняем: «Милость научила моё сердце страшиться, и милость сменила мой
страх.»(11)
Некоторые из нас в отличии от Петра не оглядываются назад
Другие подобно Петру «чувствуют ветер и пугаются.»(12) Возможно ветер гордыни нам дует в лицо: «В конце концов я не такой уж страшный
грешник. Взгляните, на что я способен.»
А возможно то - ветер фарисейства:«Как я понимаю, Иисус делает часть работы, остальное должен делать я.»
При этом большинству из нас в лицо дует ветер сомнений: «Я слишком плох для
Бога, чтобы Он обращался со мной хорошо. Я не достоин такой милости.»
И мы идём ко дну. Жадно глотая воздух и колотя руками по воде, погружаемся в
темный, сырой мир. Скованные страхом смерти мы тонем. Открываем глаза и видим
только черноту. Пытаемся вздохнуть, но воздуха нет. Отчаянным усилием мы
прокладываем путь назад на поверхность.
И едва наши головы появляются над водой, нужно принять решение.
Те, кто полны гордыни спрашивают себя: «Что лучше сохранить лицо и остаться при
своей гордыне либо воззвать о помощи и схватиться за руку Господа?»
Фарисеи озабочены: «Как поступить: потонуть под свинцовым грузом закона или
сбросить эти путы и молить о милости?»
Мучаются и сомневающиеся: «Что делать: оставаться при своих сомнениях, бормоча: «Неужели я, действительно, снова подвёл Его?» или надеяться, что Иисус, побудивший Петра покинуть лодку, может вызволить из моря и меня?»
Нам закон - выбор Петра.
«[Как только он] начал тонуть, [он] закричал: «Господи, спаси меня!»(13)
«Моментально Иисус протянул Свою руку и поймал его.»(14)
* * *
Есть выбор ещё одного моряка во время ещё одного шторма.
Хотя и разделенные семнадцатью столетиями, тот моряк и Пётр объединены
несколькими поразительными совпадениями:
Оба жили морем.
Оба встретили своего Спасителя после долгой борьбы со штормом.
Оба встретили Отца Небесного со страхом, а потом последовали за Ним с верой.
Оба оставили свои лодки и стали проповедниками Истины.
Историю первого моряка, Петра, вы знаете. Позвольте мне рассказать о втором
моряке по имени Джон.
Он служил на морях с двенадцати лет. Его отец, английский судовладелец
плавающих по Средиземноморью кораблей, брал Джона в плавания и готовил для
службы в королевском флоте.
Но став опытным мореплавателем, Джон не стал дисциплинированным. Презирал
авторитеты. Смотрел сквозь пальцы на распутство матросов. Вёл дружбу с дурными
71
людьми. И хотя опыт и знания позволяли ему служить офицером, поведение часто было
причиной порки и понижения в звании.
Ему было двадцать с небольшим, когда он отправился в Африку, соблазнившись
прибыльной торговлей рабами. В двадцать один год он сделал источником наживы
работорговое судно «Грейхаунд», бороздившее Атлантику.
Джон насмехался над моралью и злобно шутил над верующими. Он сочинял
анекдоты о книге «Подражание Христу», которая фактически помогла ему изменить
жизнь. Даже за насколько часов до того ужасного шторма он умудрился унизительно
отозваться о той книге.
В ту ночь волны яростно били «Грейхаунд», то крутя и вздымая его на гребень
волны, то повергая в пучину.
Очнувшись ото сна, Джон обнаружил, что его каюта залита водой. Борт
«Грейхаунд» обрушился. Вообще-то такого рода повреждения достаточно, чтобы любой
корабль пошёл ко дну. Но «Грейхаунд» нёс непотопляемый груз и потому оставался на
плаву.
Всю ночь Джон работал на помпе. Девять часов он вместе с другими матросами
сражался, чтобы не дать кораблю затонуть. Но с каждой минутой становилась ясна
тщетность их усилий. И вот, когда его надежда стала потрёпаннее, чем судно, он пал
ничком на мокрую и солёную палубу с мольбой: «Господи, смилуйся над нами, даже
если этого нельзя делать.»
Джон не заслужил милости, но получил её. «Грейхаунд» и его команда спаслись.
А Джон уже никогда не забывал Божьей милости, оказанной ему в тот бурный день
в ревущей Атлантике. Вернувшись в Англию он стал композитором и сочинил много
песен. Наверняка вы пели, например, такую:
Поразительная милость! Так нежен твой напев.
Она спасла такого грешника как я.
Однажды сбился я с пути и найден вновь теперь.
Был слеп и вижу вновь.(15)
Этим работорговцем, ставшим автором многих песен, был Джон Ньютон.
Он не только сочинял гимны, но и был хорошим проповедником. Пятьдесят лет с
церковных кафедр он рассказывал о Спасителе, который приходит к вам и ко мне во
время шторма.
За год или два до смерти люди упрашивали Джона прекратить чтение проповедей
из-за ухудшающегося зрения. «Что?! - восклицал он, - Будет ли старый африканский
