Джон Грин - Многочисленные Катерины
Дифференциал привлекательности (H)[60]
Дифференциал Бросальщика/Брошенного (D)[61]
Дифференциал Интровертности/Экстравертности (P)[62]
Они сидели в машине, опустив стекла. Воздух был теплым и липким, но не душным. Колин делал наброски новых идей и объяснял их Линдси, наблюдавшей за тем, как он чертит графики, и время от времени что-то подсказывающей.
Через полчаса он уже чертил один за другим хмурые графики подвида «она-бросила-меня». Но все эти графики неверно отображали время. Роман с Катериной XVIII, продолжавшийся несколько месяцев, казался ничуть не длиннее и не важнее романа с Катериной V, в объятьях которой он провел три с половиной недели. Похоже, он создал слишком простую формулу. И изменял ее совершенно беспорядочным образом. Что, если возвести привлекательность в квадрат? Что, если добавить синусоиду сюда и дробь туда? Он попытался смотреть на формулу так, будто она была связана не с математикой, которую он терпеть не мог, а с языками, которые обожал. Постепенно он стал воспринимать ее как попытку что-то сообщить. И принялся дробить переменные, чтобы с ними было легче работать. Он предвидел, как будет выглядеть график еще до того, как подставлял значения переменных, и формула становилась все сложнее и сложнее, пока не стала казаться ему – как бы сказать, чтобы не прозвучало тупо, – красивой.
После часа работы в машине формула выглядела вот так:
– По-моему, почти то, что нужно, – сказал он наконец[63].
– Да, я в ней ничегошеньки не понимаю, так что, мне кажется, ты точно добился успеха, – засмеялась Линдси. – Ладно, пойдем к старичью.
Колин бывал в доме престарелых лишь однажды. Когда ему было одиннадцать, они с папой поехали в выходные в Пеорию, штат Иллинойс, чтобы навестить троюродную тетку Колина, Эстер, которая в то время лежала в коме, и поэтому с ней было не очень весело.
Но этот дом – он назывался «Закатные земли» – произвел на него самое благоприятное впечатление. На лужайке за столиком играли в карты четыре премилые старушки в широкополых соломенных шляпах.
– Неужели это Линдси Ли Уэллс? – воскликнула одна из них, и Линдси поспешила к столу.
Женщины тут же отложили карты, чтобы обнять девочку, потрепать ее за пухлые щечки. Оказывается, Линдси знала их по именам – Джолин, Глэдис, Карен и Мона. Джолин сняла шляпу, обмахнула лицо и сказала:
– Линдси, какой у тебя красивый мальчик! Неудивительно, что ты теперь так редко нас навещаешь.
– Ох, Джолин, он не мой мальчик. Простите, что редко бываю у вас. В школе грузят, да еще Холлис заставляет работать в магазине до седьмого пота.
Женщины принялись обсуждать Холлис. Только через пятнадцать минут Колин смог включить диктофон и задать первый из четырех вопросов. Он вовсе не возражал, что Джолин назвала его красавчиком, да и вообще старичье показалось ему очень милым.
Мона, женщина с пигментными пятнами на коже и марлевой повязкой на левом глазу, на вопрос «Что особенного в Гатшоте?» ответила так:
– Ну, например, фабрика платит мне неплохую пенсию. Я на пенсии без малого тридцать лет, а Холлис все еще покупает мне подгузники. Да, я ими пользуюсь! Когда я смеюсь, всегда писаюсь! – весело сказала она и громко засмеялась.
Линдси, как показалось Колину, была для старичья кем-то вроде рок-звезды. Весть о том, что она приехала, распространилась по дому престарелых, и все больше его обитателей выползало на лужайку, чтобы побыть рядом со своей любимицей. Колин ходил от одного старика к другому, записывая ответы, но в конце концов уселся и стал ждать, когда Линдси подведет к нему следующего.
Больше всего ему понравилось интервью с мужчиной по имени Рой Уокер.
– Ума не приложу, – сказал Рой, – что такого интересного я могу рассказать. Но я с удовольствием поболтаю с вами.
Рой начал говорить о том, как работал начальником ночной смены в «Гатшот Текстайлс», но потом внезапно умолк и сказал:
– Видишь, как мы все любим малышку Линдси? Мы ее вырастили, мы помним ее с рождения, помним, когда ее было от мальчишки не отличить, помним и с синими волосами. Раньше я видел ее раз в неделю, а то и чаще. Каждую субботу она приносила мне баночку «будвайзера», благослови ее Господи. Я точно знаю одно, сынок, – сказал он, и Колин подумал, что старики всегда говорят «одно» про то, что точно знают, – на свете есть люди, которых любишь, несмотря ни на что.
Закончив интервью, Колин последовал за Роем к Линдси. Она беспечно крутила локон меж пальцев, но при этом пристально смотрела на Джолин.
– Так что ты сказала, Джолин?
– Я говорила Хелен, что твоя мама собирается продать двести акров земли на Епископском холме моему Маркусу.
– Холлис продает землю на Епископском холме?
– Ну да. Маркус хочет построить там… Забыла, как называется.
Линдси прикрыла глаза и вздохнула.
– Недвижимость? – спросила она чуть погодя.
– Ее самую, недвижимость. Прямо на холме. Вид оттуда красивый…
После этих слов Линдси утихла. Она сидела и смотрела большими глазами на поля за домом престарелых, а Колин слушал, как разговаривают старики. Наконец Линдси схватила его за руку чуть повыше локтя и сказала:
– Нам пора идти.
Когда дверцы Катафалка захлопнулись, Линдси пробормотала:
– Мама никогда бы не стала продавать землю. Никогда. – Колин подумал, что она впервые назвала при нем Холлис мамой. – Зачем ей продавать землю этому парню?
– Может, ей деньги нужны? – предположил он.
– Ага. А мне – дыра в башке. Завод построил мой прадедушка, доктор Фред Н. Динцанфар. Денег у нас хватает, уж поверь на слово.
– Он что, араб?
– Чего?
– Ну, Динцанфар.
– Нет, не араб. Немец или вроде того. По крайней мере, говорил по-немецки. Холлис тоже говорит по-немецки, от нее я об этом и узнала. Почему ты все время задаешь дурацкие вопросы?
– Ох, прости.
– Да ладно, я просто запуталась. Какая разница. Сменим тему. Со старичьем весело, правда? Так сразу и не скажешь, но они клевые. Раньше я почти каждый день ходила к ним в гости – тогда они еще не жили в доме престарелых. Просто ходила от дома к дому, и меня кормили и обнимали. Тогда у меня еще не было друзей.
– Тебя они явно обожают, – сказал Колин.
– Меня? Да старушенции только и говорили о том, какой ты красавчик. Ты упускаешь из виду множество Катерин, не учитывая тех, кто старше восьмидесяти.
– Они подумали, что мы встречаемся. Смешно, – сказал Колин, взглянув на нее.
– И что же тут смешного? – спросила Линдси, не отрывая от него глаз.
– Гм, – хмыкнул Колин.
Он отвлекся от дороги, и Линдси одарила его едва заметной, но неподражаемой улыбкой.
[тринадцать]
В то воскресенье Гассан отправился в «круиз» с Линдси, Катриной, ДК, ДСУ и КЖТ. На следующий вечер, вернувшись домой за полночь, он застал Колина за работой над теоремой, которая теперь давала верный результат в семнадцати случаях из девятнадцати. Колин все еще не мог заставить ее работать применительно к Катерине III или, что еще важнее, Катерине XIX.
– Чё так? – спросил Гассан.
– Нет такого слова – «чё», – ответил Колин, не поднимая глаз.
– Ты, Одинец, солнышко ясное в жизни моей. Пришли эсэмэску, и мне станет теплей, – пропел Гассан.
– Отстань, я занят, – нахмурился Колин.
Он не мог точно сказать, когда это началось, но Гассан все больше походил на других, и это явно раздражало.
– Я поцеловал Катрину, – сказал Гассан.
Колин отложил карандаш.
– Ты поцело… чё? Кого?
– Нет такого слова: «чё», – передразнил его Гассан.
– В губы?
– Нет, дубина, в пупиллярный сфинктер. В губы, конечно.
– Но как?
– Мы сидели на заднем сиденье пикапа Колина и играли в «бутылочку». Но мы ехали через лес, и дорога была ухабистая. Понимаешь, бутылочка все время скакала из конца в конец, и никто не целовался. Короче, я решил, что можно играть, ничего не боясь. Но потом я крутанул бутылочку, и, Аллахом клянусь, она выписала такой ровненький круг – честно, только Аллах мог поспособствовать тому, что она не подпрыгнула в воздух! – выписала и указала на Катрину, а Катрина сказала: «Мне везет». И это был не сарказм, кафир, она это серьезно сказала. А потом наклонилась ко мне – тут, правда, мы налетели на кочку, – потянулась к моим губам и, Аллахом клянусь, облизала языком мои зубы!
Колин уставился на него, не веря своим ушам. Он решил, что Гассан все это выдумал.
– Это было странно и мокро, но круто. И самое крутое было то, что, когда я дотронулся до нее, она закрыла глаза! Наверное, она любит упитанных мужчин. Так вот, завтра вечером у нас свидание в «Taco Hell». Она за мной заедет. Так-то! Завидуй мне. – Гассан ухмыльнулся. – Девочки сами идут к Большому Папочке, потому что у Папочки нет машины.
