ОЛЕГ ДРЕКТОВ - ДИССОЦИАЦИИ
Григорий Борисович Глотов.
Григорий Борисович Глотов, по кличке «Глот», к шестидесяти годам имел за своими плечами довольно насыщенную жизнь. Поначалу она складывалась для него более чем удачно: уже в двадцать лет он стал чемпионом Москвы по рукопашному бою, занимаясь тогда у Тадеуша Касьянова (лихого боцмана из популярного фильма «Пираты двадцатого века»), затем сам начал преподавать запрещённое в то время каратэ. В начале девяностых органично влился в существующие реалии, в которых на первое место вышли физическая сила и напор, сколотив бригаду из занимающихся у него ребят.
Новые времена внесли коррективы не только в незыблемые постулаты уголовного кодекса, но и совершили переворот в сознании людей. Спортсмены, молодые качки, «быки», прошедшие тюремные университеты, строили отношения друг с другом в соответствии с законами рынка. Деньги, точнее их количество, становились доминантой поведения, мерилом дружбы, традиций, жизни. При поддержки воров старой школы (благо Глот родился в исторически криминальном районе Москвы – Сокольники, где авторитетных людей, готовых подставить плечо, было предостаточно) и руководствуясь нетленным произведением Марио Пьюзо, он быстро овладел искусством делать крышу коммерсантам и облагать налогом зарождавшееся тогда кооперативное движение. Его бригада входила тогда в состав «сокольнической братвы» и держала под контролем несколько коммерческих предприятий в Сокольниках.
Глот добавил себе вистов, когда отсидел «десятку» за убийство, но как поговаривали тогда, он взял на себя чужую вину, так как подельники были старше и могли получить вышак. Срок отмотал в Новокузнецке, где зарекомендовал себя с лучшей стороны перед братвой и перед администрацией. По возвращении упрочил свой авторитет и в 1998 году по инициативе московского вора Савоськи (Владимир Савоськин) получил крещение. Позднее, будучи в хороших отношениях с измайловским авторитетом Аксёном, в конце девяностых он и его группировка попала в «орбиту» влияния измайловской ПГ, более мощной и структурированной. В то время Захар и познакомился с Глотом, который помог ему, когда на его обменный пункт наехали «солнцевские» во главе со знаменитым Михасём. Позднее, отметив потенциал Захара, Глоту хватило ума не тупо получать «крышевые» с фирмы своего подопечного, а сделать его полноправным партнёром, позднее отдав ему в управление остатки былой «империи».
Сейчас Глот жил за городом, в престижном Кратове - живописном месте в двадцати километрах от Москвы, в своё время облюбованном товарищами по «цеху». На большом, порядка трёх гектаров, участке, огороженном внушительным кирпичным забором (прозванным в округе «кремлёвской стеной»), стоял огромный, несуразный домина, как будто по ошибке построенный какой-то заезжей бригадой шабашников. История постройки этого монстра следующая. Как только Глот приобрёл этот участок (по совету «авторитетных соседей»), ему пришлось на полгода отправиться в бега на солнечный Кипр, пока не уляжется кипеж.
Строительство он второпях поручил своему старому корешу, который после отсидки был у него типа управляющим поместьем. Тот, не получив чётких указаний, построил дом на свой вкус. Коттедж получился огромный по площади, но больше походил на что-то среднее между хрущёвской пятиэтажкой и лагерным бараком чем на загородный особняк.
По приезду Глот (сам имевший такое же отношение к золотому сечению Леонардо да Винчи, как и его водитель Фикса к эстетической косметологии), конечно, повозмущался, даже в сердцах сломал челюсть старому корешу, но потом смирился - не ломать же такую «красоту»?
Из дома сделали конюшня, а сам Глот поселился в гостевом домике, благо площадь в шестьсот квадратных метров это позволяла. На участке также были небольшое подсобное хозяйство, пасека и часовня.
Обслуживанием всего этого хозяйства занимались люди интеллигентные, имевшие за своими плечами не одну ходку, поэтому тем, кто впервые приезжал к Глоту, сначала казалось, что они попадали на территорию филиала какой-нибудь зоны, а судя по серьёзным татуировкам встречающего персонала, возможно даже строгого режима. Дело в том, что Глот, не смотря на «профессию» был довольно добрым дядькой и поэтому привечал у себя всех тех старых сидетельцев, которые всю жизнь привыкли ходить «под хозяином» и просто не представляли себя в обычной жизни («…Мне вчера дали свободу, что я с ней делать буду?») Здесь же были привычные правила игры, знакомые лица…
…Извилистая судьба Глота, как и у большинства обладателей воровской «короны», не принесла ему счастья. Криминальные деньги давали ему в своё время власть, но деньги без ума вещь не эффективная. Сегодня же деньги были там - где бизнес. Захар всегда ставил на бизнес, хотя соблазн переметнуться в другой лагерь особенно в девяностые был и у него (в то время каждый парень мечтал стать бандитом, а девушка – проституткой). Но он всегда был уверен в том, что относительный Бил Гейтс всегда будет в разы богаче относительного Аль Капоне…Вот и сейчас, он убеждался в своей правоте, глядя на жизнь своего старого знакомого, который за последние десять лет существенно растерял свой авторитет, который не мог понять, что давно наступили другие времена, где физическая сила ничего не значит, что на первый план вышел интеллект и что давно коммерсы и бандиты поменялись местами и уже последние стали в услужении у первых…
…На прошлой недели Захар заезжал к Глоту «потрещать» об общих делах, рассказать как продвигаются дела по строительству бизнес-центра. Последнее время эти разговоры приобрели форму констатации фактов. Захар просто ставил в известность Глота, куда шла его доля инвестиций. Он уже давно заметил, что мысли его старого знакомого далеки от обсуждаемых вопросов, перед ним сидел уставший от жизни, старый не по годам человек. Когда-то волевое лицо с правильными аристократическими чертами сейчас выглядело одутловатым, как будто слегка заплесневелым, взгляд был немного расфокусирован, руки дрожали, на высоком морщинистом лбе выступали микроскопические капельки пота, как на бутылке кваса, которую достали в летнюю жару из холодильника.
Захар смотрел на своего когда-то влиятельного товарища, и ему становилось его бесконечно жалко. Жалко как человека с которым он достаточно тесно общался больше двадцати лет, на которого он (да и не только он - многие!) когда-то смотрел как на небожителя, в руках которого была сосредоточена власть и деньги...
У Глота на лице, как будто, пробегали тени тех давних событий, возможно жутких сцен и сломанных судеб. В его глазах последнее время все чаще и чаще читалось раскаянье за своё прошлое, в них отражалась мучительная попытка найти оправдание и одновременно с этим отражалось горькое понимание того, что это невозможно. Наверное, в этом была причина его участившихся в последнее время запоев и нарочитой религиозности в перерывах между ними. Захар не осуждал его, он прекрасно понимал, что в то время выживал сильнейший и грязную работу кто-то должен был выполнять…
Вспоминая сегодня последнюю их встречу, Захар осознавал, что для его собственного блага Глота придётся «слить фэшникам», сделать того своеобразной разменной монетой! Для Глота это будет практически финалом - не смотря на свой былой авторитет, тот уже был не в той форме, чтобы отсидеть длительный срок «на одной ноге». Конечно, он ещё храбрился, пытаясь убедить скорее себя, чем окружающих в том, что он ещё «могёт», но это производило впечатление разве что на молодое поколение, которому он любил пересказывать о своих прошлых подвигах. Эти рассказы Захар слышал много раз и с каждым разом они обрастали всё новыми и новыми подробностями, которые являлись лишь плодом буйной фантазии Глота. Наверное, при отсутствии каких-либо достижений в сегодняшний день, он таким образом укреплял свой авторитет прежде всего для самого себя. Его рассказы, больше в последнее время походившие на байки, даже в «ближнем круге» вызывали уже иронические переглядывания…
Со стороны Глот производил впечатление человека более чем успешного: дорогой автомобиль, загородный дом, недвижимость на заграничном курорте и прочие атрибуты богатого человека, но Захар прекрасно понимал, что за этим всем скрывался абсолютно несчастный, одинокий человек, из которого как будто в своё время вынули стержень, после чего он обмяк и сдулся как старый кожаный мяч...
В связи с последними событиями, в голове у Захара вспыхивали робингудовские мысли о том, что у него в руках оказался своеобразный дамоклов меч, и пришло наконец-то время - время символической мести некоего условного коммерсанта над неким условным бандитом (как говорил тот же Аль Капоне: «Двадцать лет для мести не срок!»)…Но, лично для Захара это будет больше походить на предательство старого товарища, чем на благородное и справедливое сведение счётов. Всё-таки лично ему Глот ничего плохого не сделал, наоборот – в своё время даже помог, да и знал он его слишком хорошо, особенно, его сегодняшнее состояние, так что никакого желания брать на себя роль «миссии» у него не было...
