Луи-Себастьен Мерсье - Картины Парижа. Том II
«Он будет наказан, — скажут мне, — рано или поздно он ошибется в своих расчетах». Но его ошибочные расчеты гораздо опаснее для меня, чем для него, ибо если он и лишится денег, то я ведь лишаюсь жизни.
Нет: пока люди будут алчными, корыстными, бесчувственными, — до тех пор нельзя вверять съестные припасы первой необходимости во власть темным планам скаредности. Нелепо и постыдно отдавать иностранцу за лишние тридцать су с сетье тот самый хлеб, который созрел у меня на глазах. Все граждане должны быть накормлены, и преимущественно отечественными припасами.
Выдача монополии то на яйца, то на овощи, то на фрукты, то на бакалейные товары представляет собой слишком частое явление в нашей столице, и есть основания обвинять младшие чины полиции в сообщничестве, так как последняя далеко не всегда с достаточной бдительностью старается подавлять эти недостойные злоупотребления, заставляющие голодать беднейшую часть населения и внушающие беднякам отвращение к жизни.
Порой высшие чиновники, не краснея, предлагают свои деньги для этих гнусных сделок. Считая себя под непроницаемым покровом, они пользуются позорными плодами своей алчности. Это преступление, сделавшись обычным, запятнало некоторые имена, пользовавшиеся до сих пор уважением. Это — новое зло, порожденное роскошью и почти неизвестное в прошлом столетии. Я видел, как барышники скупали капусту, груши и даже салат.
Вот четверостишие на монополистов, сочиненное г-ном Дора{93}, которое мне всегда очень нравилось:
Их алчность дикая наносит всем удар;
Само обилие бежит пред их налетом;
Руками ловкими Цереры общий дар
Они крадут у нас гнуснейшим оборотом.
264. Мелочная торговля
Мелочная торговля тоже губит столичных бедняков. Эта несчастная часть населения платит за съестные припасы гораздо дороже, а получает только отбросы, оставшиеся от прочих граждан. Не имея возможности тратить сразу более или менее крупные суммы на годовые запасы, бедняки платят за все двойные цены. Все обходится по крайней мере на треть дороже этому несчастному классу, который вынужден прибегать к мелким торговцам, продающим врозницу то, что сами они в свою очередь тоже купили врозницу.
Таким образом, башмачник, каменщик, портной, носильщик, поденщик и прочие платят за вино, за дрова, за масло, за уголь, за яйца гораздо дороже, чем герцог Орлеанский и принц Конде. Нельзя это назвать идеальным общественным порядком! Но никто не спешит смягчить злоупотребления, препятствующие народу есть досыта. Человек, имеющий три миллиона годового дохода, получает провизию гораздо дешевле. Вино, которое он пьет, превосходно, а обходится ему не дороже того, которое народ вынужден покупать в кабаках. Иностранцу не мешает знать, что простой народ ежедневно покупает к обеду известное количество вина, так как в большинстве случаев не имеет ни погреба, ни кувшина, ни денег, чтобы иметь хоть маленький запас. Беднякам — сума. Чем вы беднее, тем больше вас подтачивает и грызет нужда.
Соль, например, которую продают в мелочных лавках по тринадцати су за фунт[17], не только фальсифицирована, но, кроме того, полна всякой грязи, составляющей почти половину ее веса. Откупщики вынуждают мелочных торговцев отравлять несчастных потребителей, ибо сами продают торговцам соль за тринадцать су, так что у тех не остается другого способа получить желаемую прибыль, как только всячески портя этот продукт: они подливают в соль воду, подмешивают в нее песок и разный сор! И такое нетерпимое злоупотребление происходит на глазах у всех.
Откупное ведомство виновно, таким образом, в отравлении людей; ибо анализ соли показывает в ней присутствие посторонних вредных веществ; и эта опасная фальсификация является следствием алчности. Чья душа не содрогнется от отвращения перед безжалостными врагами граждан, встречающимися на каждом шагу; они все портят, все извращают и при этом еще стремятся избежать заслуженного позора?!
Вино, продаваемое в кабаке врозницу, тоже фальсифицировано; но до сих пор еще не было случая, чтобы винный торговец был повешен за отравление своих сограждан. А в то же время контрабандистов, которые отнюдь не портят продаваемой ими провизии, ссылают на каторгу.
Знахарь. С гравюры Миже по рисунку Тузе.
К несчастью, чрезвычайно просто фальсифицировать такие напитки, как вино, сидр и водка. Виноторговец, запершись в своем погребе, втихомолку готовит все эти смеси и подливает в них раствор свинцовой соли то ли по невежеству, то ли от жадности. Все эти обманные и преступные проделки недостаточно строго наказываются полицией, которая закрывает глаза на столь важный вопрос.
Даже испортившуюся муку иногда силой навязывают булочникам предместий, потому что правительство, имеющее целые склады муки, не желает нести убытки, когда мука почему-либо портится, и заставляет народ питаться гнилым хлебом[18].
Таким образом, торговля хлебом становится в руках могущественных лиц весьма опасным орудием. Они заставляют других расплачиваться за их обманы и ошибки. Если я сделаюсь торговцем, кто же возьмет на себя ремесло короля? — сказал один монарх, когда ему предложили сделку на хлеб.
265. Фальсификация
Следовало бы осветить как можно лучше работу мельников, булочников, бакалейщиков, мелочных торговцев и пр., так как здесь часты обманы, в большинстве случаев крайне вредные для здоровья граждан. Отсутствие бдительности со стороны полиции в этом отношении заслуживает, конечно, упрека. Часто подарки, преподносимые фальсификаторами низшим должностным лицам, обеспечивают им пагубную безнаказанность. А между тем, все относящееся к народному здравию по праву заслуживает самого внимательного надзора.
Строго преследуют карманных воров, а тех, кто нас отравляет, оставляют в полном покое! Какое противоречие!
266. Нищие
Как же требовать, чтобы в результате всех этих укоренившихся злоупотреблений город, называемый всеми великолепным, не кишел нищими? Взор иностранца бывает неприятно поражен их численностью, человек долго не может притти в себя от удивления. Сколько нищих, столько и позорных пятен на законодательстве данного народа. Разумеется, нищих не следует морить, как это проделывалось в так называемых арестных домах. Это возмутительная и не достигающая цели жестокость.
У нас недостаточно тщательно выискивают средства для уничтожения этого ужасного явления. Наши чиновники, к большому своему стыду, вовсе не занимаются этим вопросом. Им уже было предложено несколько хороших проектов; остается только выбрать лучший.
Повидимому, среди древних тоже были малосостоятельные люди, но не было бедняков в полном смысле этого слова. Известно, что у рабов была своя одежда, свои столы и кровати. Ни у одного автора не сказано, чтобы в городах встречались отвратительные грязные личности, которые или вызывают сострадание или отталкивают своим видом. Грязь, источенная паразитами, не показывалась откровенно на улицах; бедняки не терзали слуха граждан своими стонами, не обнажали своих ужасающих язв.
Все эти пороки коренятся в законодательстве, более занятом сохранением больших состояний, чем маленьких. Крупные собственники, что бы ни говорили об этом новейшие системы, губят народ. Они насаждают леса, в которых разводят диких коз и ланей, они не жалеют денег на роскошные сады, а гнет со стороны богатых давит беднейшую часть населения.
В 1769 году и в течение трех последующих лет к бедным проявляли такую жестокость, такую бесчеловечность, которые навсегда останутся неизгладимым пятном эпохи, называемой гуманной и просвещенной. Можно было подумать, что хотят просто истребить всю бедноту, до такой степени были забыты заповеди милосердия. Почти все бедняки перемерли в арестных домах — своего рода тюрьмах, где бедность карается как преступление.
Известен целый ряд ночных арестов, произведенных по тайному приказу. Старики, женщины, дети внезапно лишались свободы; их бросали в зловонные тюрьмы, где им не давали никакой работы, которая могла бы их утешить. Они гибли, тщетно призывая справедливость закона и милосердие властей.
Все это совершалось под тем предлогом, что бедность неразлучна с преступностью и что бунты чинятся кучкой бедняков, которым нечего терять; а так как наступала пора усиленной торговли зерном, то боялись отчаяния голодной толпы, зная заранее, что цены на хлеб должны еще подняться. Было решено: Задушим бедняков заблаговременно — и они были задушены. Другого выхода не придумали.
Подобных ужасов теперь уже почти не бывает. Сейчас в жестокости можно обвинять только жадных низших чиновников, которые превышают свою власть и обрушиваются на беззащитных бедняков, думая, что хорошо исполняют свои обязанности, когда прибегают к самым строгим и крайним мерам.
