Элизабет Норрис - Разоблачение
Машина пахнет мексиканской едой, и я не придумываю ничего лучшего, чем сказать об этом.
Бен бросает на меня взгляд и улыбается:
- Лучшее место с мексиканской едой?
- Роберто. Без обсуждения.
Их калифорнийские буррито - то, ради чего можно и умереть. Папа отводит нас с Джаредом туда каждый раз, как случается что-то хорошее. Каждое значимое событие в своей жизни я отмечала у Роберто.
Бен улыбается. Он ничего не говорит, но я вижу, что он расслабился, напряжение спало.
- Скажи мне что-нибудь о себе, что-нибудь, чего я не знаю, - говорю я, потому что именно этого я хочу.
- Когда мне было 14, я работал на доставке газет. Каждое утро я вставал в 4.30 утра и работал до последней газеты. На заработанные там деньги за 2 года купил ХарлейДэвидсон 1954 года.
- Это тот же мотоцикл, что у тебя сейчас?
Бен качает головой:
- Нет, благодаря нему я получил работу в Кон-Тики. Я продал им мотоцикл за 5 тысяч, они его подправили и перепродали за 8, а мне предложили работу.
Ту работу, что он проделал с мотоциклом, не описать словами. Он настолько хорош в этом деле, что ему сразу предложили работу. Я совершенно не удивлена.
Я задаю еще пару вопросов про мотоциклы. И не потому, что очень заинтересована в этой теме, а потому, что Бен улыбается, когда говорит о них. Он начинает мне рассказывать про то, как продал байк 1917 года за 12 тысяч долларов, увлекается и рассказывает вообще все, что знает про мотоциклы.
Меня всегда заражали люди, которые с такой страстью рассказывают про свои увлечения. И к концу рассказа Бена мне уже хочется увидеть эти мотоциклы самой. И я не уверена, что Бену придется долго меня уговаривать, чтобы прокатиться на нем.
И тут я замечаю, где мы. Мы едем по южному направлению через Оушен Бич.
- Куда мы едем? - прерываю я Бена.
- Мы уже почти на месте, - произносит он, и мы замолкаем. Я смотрю в окно, Бен поворачивает на бульвар Сансет Клиффс. Дорога упирается в скалы, а мы оказываемся на самом краю, еще чуть-чуть и океан. В груди все сжимается, потому что я понимаю, куда мы едем. Мы проезжаем парковку.
Некоторые скалы уходят прямо в воду, местами даже приделаны лестницы.
Кое-где видны протоптанные годами дорожки.
Мы проезжаем бульвар Поинт Лома и Бен паруется на свободном месте.
Если вдруг кто-то нас не заметит и начнет поворачивать в этом месте, то мы рискуем слететь вниз. Я смотрю вниз и вижу чистый голубой океан.
Бен смотрит на меня:
- В багажнике плед, возьми его и найди нам местечко, а я захвачу еду.
Я осматриваюсь - вокруг все такое красочное, солнышко греет мне кожу, как же все прекрасно!
Возвращается Бен, и я чувствую запах еды, еды от Роберто! Я выхватываю пакет и заглядываю внутрь, там все самое любимое! Буррито, чипсы и гуакамоле! Я смотрю на Бена и пытаюсь найти слова, чтобы спросить, как он догадался!
- Пошли, - Бен кивает в сторону океана, и мы перебираемся через ограждение. Я расстилаю плед на самом краю и смотрю на океан - он настолько близок, что один неверный шаг, и я полечу вниз.
Я сажусь, а Бен протягивает мне стакан виноградного сока. Как он догадался, что я обожаю такие посиделки? Сейчас все написано на моем лице и он улыбается.
- Ты пила виноградный сок на каждый обед в 6 классе.
- Откуда ты знаешь? - смеюсь я.
- Мы были в одном классе по истории, как раз перед обедом.
- Нет, не были, - я бы запомнила.
- Миссис Зарагоса, историк. Ты сидела на последнем ряду, а я на третьем, сзади. Иногда ты была настолько голодна, что съедала обед прямо во время занятия.
Да, все так и было. И сейчас я ощущаю себя тупицей, потому что не помню его в нашем классе.
- У тебя потрясающая память.
Он краснеет:
- Только когда дело касается тебя.
Слева от нас, в самом центре видимой части океана, огромный скалистый островок, любимое место чаек. Я смотрю, как они подлетают, садятся и начинают друг с другом переговариваться. Бен наклоняется ко мне и меня обдает жаром его тела. Перед нами только скалы и белые волны, накатывающие друг на друга. Солнце укладывается спать, огромный золотой круг уже почти спрятался за горизонтом, напоследок озаряя все вокруг красным, оранжевым, розовым и фиолетовым цветами.
И мне кажется, что сейчас мы только вдвоем на всей планете, я позволяю себе забыть все проблемы.
Мы сидим совсем рядом, наши плечи касаются, солнце впереди нас, мы едим самую вкусную в мире еду. И я понимаю, что вот ради таких моментов мне и подарили второй шанс. Вот почему мне разрешили вернуться из мертвых, чтобы я почувствовала, как это, жить по-настоящему.
- Это самое лучшее, что ты мог сделать для меня, - я в шутку пинаю Бена в плечо.
Его рука касается моей и слегка сжимает ее.
Я перевожу взгляд с неба на Бена. Кудряшки закрывают часть его лица, глаз почти не видно, но я понимаю, что он улыбается.
- Что?
Он качает головой:
- Я чуть не повез тебя в кино!
Я вижу по глазам, что он врет. Может он и думал об этом, но он слишком хорошо меня знает, чтобы вести в кино.
Я улыбаюсь. И тут он наклоняется, и наши губы касаются. Его губы созданы для моих.
Он обнимает меня и придвигается ближе. Наши языки касаются, и я чувствую вздох его дыхания.
Бен отрывается от меня, мы касаемся лбами, и он улыбается.
- Это было прекрасно, - шепчу я.
Он закрывает глаза, его голос еле различим:
- Лучше, чем прекрасно.
13:22:45:41
Я все еще чувствую вкус губ Бена, когда он поворачивает машину на мою улицу.
Я не могу перестать улыбаться.
И каждый раз, когда я смотрю на него, он улыбается тоже.
Да, я превратилась в одну из обычных влюбленных девчонок. Но мне плевать.
Он поворачивает к моему дому, но я касаюсь его руки:
- Останови здесь, - я стараюсь звучать, как ни в чем, ни бывало.
Рядом с моим Джипом припаркована машина Страза.
Улыбка сползает с моего лица. Я ежусь, что-то не так, что-то произошло, я чувствую это.
Бен собирается припарковаться и проводить меня до двери, но я качаю головой:
- Что-то случилось.
- Что? Я иду с тобой.
Я опять качаю головой и смотрю на него. Я пытаюсь запомнить эти идеальные секунды, не важно, что случится дальше.
- Мы должны повторить это.
Его губы касаются моих:
- Несомненно.
И тут я замечаю Страза, стоящего на ступеньках нашего крыльца. Одна рука поднята, будто он собирается постучать в дверь, но на самом деле он опирается рукой о дверь, чтобы не упасть.
Мне нечем дышать, но я поворачиваюсь и машу на прощание Бену. Затем перевожу взгляд обратно на Страза и на дом, заставляя себя сделать шаг.
Все лампы дома включены. Каждая. Наш дом светится ярче всех на улице.
- Элейн, открой! - кричит Страз моей матери.
Он поворачивается, когда я совсем рядом, и я вижу его красные глаза, будто он много плакал. На лице отражается смесь грусти и облегчения. Но он быстро берет себя в руки, выпрямляется и делает глубокий вдох.
- Малышка, открой дверь? Твоя мама заперлась.
В любую другую ночь я бы так и поступила. Я бы закатила от досады глаза, мы бы обменялись понимающими взглядами и спросили бы друг друга, что нам с ней делать.
Но не сегодня. Сегодня что-то случилось, я чувствую.
Я сжимаю в руке ключи:
- Что случилось?
- Джи, это очень важно, - говорит Страз. - Она до смерти напугана и не отвечает уже минут 20.
- Что случилось? - повторяю я.
- Там с ней Джаред,- говорит Страз, и я почти кидаюсь на дверь, но вовремя себя останавливаю. Я столько раз защищала Джареда от нее, но сейчас Страз явно блефует.
- Почему Джаред не у Криса? Они собирались поработать над английским...
- Я забрал его и привез домой, - говорит Страз, но не уточняет почему.
- Если хочешь, чтобы я открыла дверь, скажи мне, что произошло. Или будем стоять здесь всю ночь.
Страз не смотрит на меня, но тут переводит взгляд, и я понимаю, что он почти плачет:
- Твой отец. Утром он поехал на расследование, в одиночку, я не знаю, что...
Мой голос дрожит:
- И он не вернулся?
Как только я произношу это, осознаю, насколько ошибаюсь. Я смотрю на Страза и мою грудь сдавливают тиски, мне нечем дышать.
- Его тело недавно нашли в одном из каньонов, за Парк Вилледж.
13:22:43:57
Его тело.
Группа расследования Сан-Диего нашла его тело.
Он мертв. Мой отец мертв.
Пытаясь это осознать, я прокручиваю в голове разные глупые воспоминания.
Каждый год на день рождения Джареда, мы приглашаем его друзей, Страз и папа играют в бейсбол или футбол с ним и потом отец жарит курицу, делает хот-доги.
В следующем месяце ему исполнится 14, кто будет готовить еду?
Но тут же я осознаю, насколько нелепы эти мысли. Мой отец мертв. Я никогда не вернусь теперь домой и не обнаружу, что дверь гаража открыта. Я никогда не проснусь от телефонного звонка в 2 часа ночи, а он не будет извиняться, что опоздал на обед, но пообещает, что принесет мороженое. Я никогда не проснусь утром, не обнаружу его только что вернувшегося с работы, еще в рабочем костюме.
