Владимир Жариков - Сказочный отпуск
Глава 14.
Пятое июля, заповедный лес Бабы-яги Дверь терема открылась, и на крыльцо вышла Баба-яга собственной персоной. Приложив ладонь козырьком ко лбу, она оглядела нашу группу и принюхалась. -- Опять русским духом запахло! Иван, это ты, что ли? -- узнала она меня. -- Я, бабушка. -- А кого это ты привел? -- Это мои друзья. Туристы. Из ТОГО мира. -- Чтой-то вы зачастили к нам, -- она спустилась по ступенькам, подошла поближе. -- А кто же это здесь теперь живет? -- спросил я, кивком указывая на хоромы. -- Мы и живем. Я, да Лешек со своею молодой женою. -- Он женился? А кто жена? -- Да Эльвира русалка. Бывшая русалка. -- А они здесь? -- Здесь. Лешек на каникулы на все лето приехал А сейчас они в лес ушли. На обход. Вернутся скоро. -- Ясно. А где ж избушка на курьих ножках? Вы что, разломали ее? -- Типун тебе на язык! Я вот те ужо разломаю! Вон она, в гараже стоит. Яга направилась к одному из сараев, высокому и широкому, из которого доносилось негромкое квохтанье. -- Гараж, ишь ты! -- в тон бабке произнес я. -- А я думал -- это курятник. -- Сам ты -- курятник, -- обиделась Яга. -- Сколько ж ей можно под дождем, да под снегом, да ветрами обдуваемой. Ужо тыщу двести лет исправно служит, еще моя бабушка в ней жила. Она распахнула высокие двери сарая. Там стояла знакомая мне изба и попыхивала трубой, тихо кудахтая. -- Надо бы вытяжку поправить, -- озабоченно сказала Баба-яга. -- Смрадно здесь как-то. Она помолчала, но чувствовалось, что ее просто распирает желание с кем-то поделиться своей радостью. Наконец, она вымолвила: -- Это на премию Лешека мы все построили. Как из-за моря-то Колян Второй, значить, вернулся, его царем вместо Бэдбэара сделали. Прознал он, что Эдич, механик придворный, плут и знтот, пла... плагинатор. -- Плагиатор. -- Ага. И что дальнослов не он, а Лешек придумал. Вот и отвалил государь-батюшка Лешеку премию. А терем-то хорош! И уборная есть, на двор бегать не надо, и отопление, и вода из колодца сама бежит. Жаль вот только опять мне одной тут жить придется, -- бабка была готова пустить слезу. -- Лешека все в город тянет к технике своей. Зря я тогда его учиться отправила, ей богу, уйдет он. Придется сюда нового лешего подыскивать. -- Что поделать, -- успокоил я бабулю. -- На все воля божья. А если серьезно, каждый сам свою судьбу устраивает. Если ему наука больше по душе, никаким арканом не удержишь. -- Это верно, яхонтовый, верно, -- согласилась Яга. -- Да что ж я гостей все на дворе держу-то. В избу проходите. Она пригласила нас в терем. Внутри было уютно и просторно. Из сеней мы попали в большую светлую горницу, посередине стоял стол, окруженный лавками, в углу -- русская печка, на трех больших окнах висели занавески с кружевами, у противоположной стены стоял комод, а на нем семь слоников на кружевной салфетке. -- Садитесь, гости дорогие, -- пригласила хозяйка. -- Самовар сейчас поставлю. Жаль больше угостить нечем, на базар Лешек послезавтра пойдет -- базарный день по воскресеньям только, неделя на исходе -- и в доме уж нет ничего. А в огороде картошка одна. На одной-то картошке долго не протянешь. -- Да, -- согласился Колобков. -- На двух картошках в два раза дольше. С бабулькой все ясно, ее душила жаба угощать такую ораву. -- А где же самобранка? -- удивился я. -- Так умыкнули. Прошлой осенью еще умыкнули. Попросился на постой один молодец, а наутро -- ни молодца, ни самобранки. Хотела в блюдце на него глянуть, так ужо и блюдца нетути! "Предупреждал тебя Лешек, -- подумал я. -- Бабуля, не будь лохом!" Колобков, в смысле капитан Мельников, порылся в своей дорожной сумке и достал оттуда скатерть. -- Это не ваша? -- Ой! Мил человек, моя! -- обрадовалась старушка. -- И где ж ты ее сыскал? -- Так на турбазе у нас была. Я и прихватил, вдруг, думаю, в дороге харч потребуется. -- Да в дороге-то она харч давать не будет, она только у жилья действует, где домовой живет. В горницу вошли Лешек и Эльвира. Заметив меня, Лешек воскликнул: -- Андреич! Ты откуда? Какими судьбами? Вот уж не думал, что тебя снова сюда занесет! -- А ты что, не рад? -- ехидно спросил я, пожимая лешему руку. -- Почему? Рад. Здравствуйте все! -- он обвел взглядом присутствующих. -- Меня зовут Лешек а это -- моя жена Эльвира. Молодайка поклонилась. -- Так ты больше не русалка? -- спросил я. -- Не-а. Я сожгла хвост и поменяла расу. Я теперь лесная мавка. -- Ясно. -- Вот бы у нас так можно было, -- позавидовал Колобков-Мельников. -- Был еврей, стал негром. -- Это немножко другое, -- ответил я и обратился к Эльвире: -- Значит, ты теперь влюбляешь в себя заблудившихся в лесу странников? -- Пусть только попробует! -- ответил за нее Лешек. -- Слышь, Лешунь, радость-то какая, -- сказала Баба-яга. -- Нашлась самобранка-то! -- Где же? -- Вон, товарищ отыскал, -- она указала узловатым артритным пальцем на Мельникова. -- Спасибо, -- Лешек приложил руку к груди. И обратился к бабке: -- Значит в воскресенье на базар можно не ходить? Баба-яга накрыла стол вновь обретенной скатертью, и все приступили к трапезе, поскольку изрядно проголодались, да и время настало обеденное. Появилась и наша старая знакомая -- неиссякаемая баклажка. Жидкость в ней имела все тот же завещанный Менделеевым градус и пахла можжевельником и брусникой. За обедом я поведал Лешеку, Бабе-яге и Эльвире о том, каким образом снова очутился в этих краях и о событиях последних дней. Мои спутники изредка меня перебивали, дополняя рассказ. Правда, не все -- Вика с Никой тихо жевали, слушали свой плеер и в разговоре участия не принимали. -- И что ты собираешься делать дальше? -- спросил Лешек. -- Хочу, чтоб ты помог мне связаться с Кощеем. Он один может помочь в этой ситуации. Услышав имя Кощей, Вика с Никой переглянулись и даже перестали жевать. Испугались, что ли? Никогда бы не подумал, что современную молодежь можно напугать сказочными персонажами. По крайней мере, встреча с Бабой-ягой их даже не смутила, я был уверен, что они пугаются исключительно голливудских монстров... Впрочем, кажется, это не испуг, это нечто другое. Они что-то знают, но было ясно, что сказать это ЧТО-ТО ни под каким видом их не заставить. Ну и ладно, придет время, сами расскажут. За размышлениями я не расслышал, что сказал Лешек. -- Чего-чего? -- переспросил я. -- Нет его, Кощея! Вика с Никой синхронно кивнули головами. То ли соглашаясь с Лешеком, то ли в такт музыке из плеера. -- Как нет? -- удивился я, поскольку сказано это было тоном махрового атеиста, утверждающего, что Бога нет. -- А я был уверен, что он существует. По крайней мере в том году мы с ним даже общались. Или он нашел лекарство от бессмертия и уже того, преставился?.. -- Он улетел. Но обещал вернуться. -- Когда? -- Да где-то с неделю назад. Или дней десять. -- Да нет, вернуться-то когда обещал? -- Трудно сказать. На днях или раньше. -- Ясно. Что ничего не ясно. Эта новость меня огорчила. Облом. Теперь надо рассчитывать только на собственные силы. Освободить Катьку, Константина и Германа, уничтожить осиное гнездо на острове Буяне. В том, что пленники находятся на острове, у меня сомнений не было. Значит, надо возвращаться назад, в "Лукоморье" и, если турбазу еще не взорвали, брать там оружие, пытаться раздобыть ковер-самолет и атаковать остров. Или незаметно перебраться на Буян ночью и наносить удар внезапно из засады. Короче, нужен план. Колобок и Шнайдер, то есть капитан Мельников и майор Дюкова, наверно, имеют хотя бы теоретические представления об антитеррористических операциях. -- Тут у вас ковер-самолет есть? -- спросил я Бабу-ягу. -- Не, милый, ковра нету. Тот, что вы в прошлом году в избе оставили, про... отдала я. Одному молодцу. -- Уж не тому ли, что у вас самобранку умыкнул? Очевидно, попал я в точку. Бабуся пошамкала губами и раздраженно бросила: -- Кому отдала, тому и отдала. Ужо не твое дело. Короче, нет ковра. Метлы есть только. -- Ух! Жуткое средство передвижения! -- Колобков передернул плечами, припомнив наш перелет от Русалочьего озера. -- Жесть! -- подтвердил Мокус. -- Да кому как, -- снова пошамкав губами, ответила бабка. -- А до Синя-моря долететь отсюда можно? -- Можно, касатик, конечно можно. Тока не от самой избы, -- она все еще терем по привычке называла избой. -- Здеся лишь над полянкой полетать можно. А вот верст через двадцать -- там АГЗУшки уж до самого Синя-моря работать будут. -- Надо отправляться туда, -- подытожил я. В принципе, нам даже не обязательно добывать оружие на турбазе -- у нас уже имелось четыре автомата, конфискованных у разбойников. Гранаты раздобыть хорошо бы, но можно обойтись и без них, если рассчитывать на внезапность. У Бабы-яги оказалось в наличии только две метлы. Себе в попутчики я решил взять капитана Колобкова-Мельникова. Пока что эту мысль я не озвучивал, чтобы не обижать никого из присутствующих. Все равно бабуля сказала, что на ночь глядя никого из избы не выпустит и метлы не даст. До ночи было еще довольно далеко -- только начинало вечереть, даже пока не смеркалось, но, тем не менее, она права: засветло двадцать верст через дремучий лес не протопать, лучше выходить на рассвете. Конечно, жаль терять время, но после почти бессонной ночи -- что это за сон на сиденье в микроавтобусе -- не мешало бы и хорошенько выспаться перед ответственной операцией. -- А ты, блохастый, кем будешь? -- обратилась Яга к рыжему коту. -- Это кто блохастый! -- обиделся кот. -- Я -- Полуэкт, сирота. Родителей своих не помню. Жил у дьяка Милюки в услужении, потом меня Бэдбэар забрал на остров Буян. А Роман Петрович, когда в первый раз в ТОТ мир за оружием отправился, -- в кота заколдовал. Обещал расколдовать, как назад воротимся, да обманул -- я уж почти год как в кошачьей шкуре-то! -- Хошь, я тебя расколдую? -- спросила Баба-яга. -- А то! -- Только обещай мне: останешься лешим в моем лесу. Заместо вон Лешека будешь. Он все равно в свою науку податься решил, а мне как тут, в лесу, да без лешего-то! -- Да мне все равно, -- ответил кот, -- хоть чудом-юдом болотным. Только бы от шкуры этой избавиться! -- Ну смотри! Слово дал при всем народе! Яга произнесла какие-то таинственные заклинания, покрутилась волчком, сделала пассы руками. Сверкнула молния, раздался треск, запахло паленым. От вздыбленной шерсти кота посыпались искры как от бенгальской свечи, поднялся столб дыма, и в этом дыму появился голый рыжий паренек тинейджерского возраста. Прикрыв срам руками, он оглядел нас смущенным взором. Эльвира, майор Дюкова и девицы стыдливо отвернулись. -- Поди с Лешеком, -- сказала Яга, -- он даст тебе надеть что-нибудь из своего. Лешек с Полуэктом удалились из горницы. Мы с Колобковым-Мельниковым и Мокусом вышли на крыльцо полюбоваться закатом. Тетки остались сидеть за столом, болтая о своем, о девичьем.
