Неизвестно - Дженни Даунхэм-Пока я жива
-Этот номер стоит семьдесят фунтов! –замечает она. –У тебя хотя бы есть деньги?
-Мне просто хотелось взглянуть.
-Ты с ума сошла?
Я забираюсь рядом с ней на кровать:
-Нет, хотя то, что я хочу сказать, может показаться глупостью.
Зои приподнимается на локте и бросает на меня подозрительный взгляд:
-Ну,давай рассказывай.
И я рассказываю ей о том лете, когда мы приехали сюда в последний раз. Мама с папой ссорились чаще обычного. Я рассказываю, как однажды мама отказалась завтракать, заявив, что видеть не может сосиски с консервированными помидорами и дешевле было бы поехать в Бенидорм.
-Поезжай, -ответил папа. –Как доберешься, пошли нам открытку.
Мама взяла меня за руку, и мы поднялись в номер.
-Давай спрячемся от них, -предложила она. –Правда будет здорово?
Я была счастлива. Она оставила Кэла с папой. И выбрала меня.
Мы спрятались в шкафу.
-Здесь нас никто не найдет, -пояснила мама.
Так и вышло. Хотя едва ли нас вообще кто-то искал. Мы просидели в шкафу целую вечность. Наконец мама вылезла, взяла из сумки ручку, вернулась и аккуратно написала свое имя на двери шкафа изнутри. Потом протянула ручку мне, и я написала рядом свое.
-Вот, -произнесла мама, -даже если никогда не вернемся, мы останемся здесь навсегда.
Зои с недоумением смотрит на меня:
-И это все? Конец?
-Да.
-Вы с мамой написали имена в шкафу и мы тащились за сорок миль, чтобы ты мне об этом рассказала?
-Зои, каждые несколько лет мы исчезаем. Наши клетки обновляются. С тех пор, как мы жили в этой комнате, от меня прежней ничего не осталось. Когда я писала здесь свое имя, я была другой. Здоровой.
Зои садится на кровати. Она в ярости.
-И ты решила, что если надписи на месте, ты выздоровеешь как по волшебству? А если их нет, тогда что? Ты разве не слышала, что сказала хозяйка: они сделали ремонт.
Мне не нравится, что Зои на меня кричит.
-Ты не могла бы заглянуть в шкаф и проверить?
-Нет. Ты заставила меня сюда приехать, хотя мне этого совсем не хотелось. Мне и так фигово, а тут еще ты со своим дурацким шкафом! С тобой чокнуться можно.
-С чего ты так разозлилась?
Она слезает с кровати:
-Я ухожу. У меня голова кругом от того, что ты все время ищешь знаки. –Она поднимает с пола куртку и распахивает дверь. –Ты все время говоришь только о себе, как будто ты единственный человек на планете, у кого есть проблемы. Мы все в одном положении. Рождаемся, едим, срем, умираем. Вот так!
От ее крика я растерялась:
-Что с тобой?
-А с тобой что? –вопит Зои.
-Со мной ничего-кроме очевидного.
-Тогда и со мной тоже.
-Неправда. Посмотри на себя.
-Посмотрела, и что? Как я выгляжу?
-Ты грустная.
Зои застывает у двери:
-Грустная?
Зловещая тишина. Я замечаю, что обои за плечом Зои чуть-чуть порваны. Я вижу отпечатки пальцев на выключателе. Где-то внизу открывается и закрывается дверь. Зои поворачивается ко мне, и я осознаю, что жизнь состоит из мгновений и каждое приближает нас к концу.
Наконец Зои утомленно и глухо признается:
-Я беременна.
-О боже!
-Я не хотела тебе говорить.
-Ты уверена?
Она опускается на стул у двери:
-Я прошла два теста.
-Ты ничего не напутала?
-Если второе окошечко окрашивается розовым и не меняет цвет, значит, ты беременна. Я проверила дважды.
-О боже!
-Ну что ты заладила?
-А Скотт знает?
Она кивает:
-В тот день я не нашла его в супермаркете, все выходные он не отвечал на мои звонки, так что вчера я пришла к нему домой и все рассказала. Он меня ненавидит. Видела бы ты его лицо.
-А что?
-У него на лице читалось, что я идиотка. Что он не понимает, как я могла быть такой дурой. У него уже другая. Те девицы были правы.
Мне хочется подойти и погладить Зои по плечу, по жесткой ссутуленной спину. Но я сдерживаюсь. Едва ли Зои это понравится.
-Что ты будешь делать?
Она пожимает плечами, и я вижу, как она напугана. Она похожа на двенадцатилетнюю девочку. На ребенка в лодке, который плывет к бескрайнему морю без пищи и компаса.
-Рожай.
-Это даже не смешно.
-Я и не думала шутить. Рожай. Почему бы и нет?
-Я не хочу рожать из-за тебя!
Могу поклясться, эта мысль уже не раз приходила ей в голову.
-Тогда избавься от него.
Зои издает еле слышный стон, откидывает голову на стену и в отчаянии поднимает глаза на потолок.
-Я на четвертом месяце, -признается она. –Тебе не кажется, что слишком поздно? Неужели ты думаешь, что мне разрешат сделать аборт? –Зои вытирает рукавом выступившие слезы. –Я идиотка! Как я умудрилась свалять такого дурака? Мама вот-вот догадается. Надо было тут же пойти в аптеку и купить противозачаточную таблетку, которую пьют не «до», а «после». И зачем я только встретила Скотта!
Я не знаю, что ей сказать. Не знаю даже, услышит ли она меня, если я найду какие-то слова. Зои сидит на стуле у двери, но кажется, будто она за сотни миль от меня.
-Я просто хочу, чтобы ничего не было, -сокрушается Зои и переводит взгляд на меня.-Ты меня ненавидишь?
-Нет.
-А если я избавлюсь от ребенка, ты меня будешь ненавидеть?
Наверно.
-Я заварю чаю, -отвечаю я.
На блюде лежат песочное печенье, пакетики с сахаром и молоком. Комната и правда очень уютная, пока чайник вскипит, я смотрю в окно. Двое мальчишек играют на набережной в футбол. Идет дождь, и мальчики подняли капюшоны. Не представляю, как они ухитряются различить мяч. Мы с Зои только что были там, на ледяном ветру. Я держала Зои за руку.
-Из порта корабли каждый день отправляются в круиз, -сообщаю я Зои.-Может, они плывут в дальние теплые края.
-Я лягу поспать, -отвечает Зои. –Разбуди меня, когда закончишь.
Но она не поднимается со стула и не закрывает глаза.
Мимо окна проходит семья. Папа толкает перед собой коляску; девчушка в розовом блестящем плащике крепко держится за мамину руку под дождем. Девочка промокла и, наверно, замерзла, но она знает, что скоро вернется домой, обсохнет и согреется. Выпьет теплое молоко. Посмотрит детскую передачу. Наверно, съест печенье и пораньше отправится спать.
Интересно, как ее зовут? Рози? Эмбер? Мне кажется, в ее имени должен быть цвет. Скарлет?
Я не собиралась этого делать. Даже и не думала. Просто пересекла комнату, подошла к шкафу и открыла дверь. Нечаянно задела вешалки, и они забренчали. В нос мне ударил запах сырой древесины.
-Они там? –интересуется Зои.
Дверь изнутри ослепительно белая. Они все перекрасили. Я ковыряю краску, но она не отходит. Она такая яркая, что отражение комнаты дрожит по краям. Каждые несколько лет мы исчезаем.
Зои вздыхает и откидывается на спинку стула:
-Тебе не стоило смотреть.
Я закрываю дверь гардероба и возвращаюсь к чайнику.
Заливая кипятком пакетики с чаем, я считаю в уме. Зои на четвертом месяце. Плод развивается девять месяцев. Ребенок родится в мае, как и я. Люблю этот месяц. В мае два праздника. Цветет вишня. Колокольчики. Стригут газоны. Запах свежескошенной молодой травы навевает дремоту.
До мая сто пятьдесят четыре дня.
Двадцать три.
Из глубины темного сада к нам подбегает Кэл.
-Еще, -требует он, протягивая руку.
Мама открывает стоящую у нее на коленях коробку с фейерверками, заглядывает внутрь, словно выбирая шоколадку, осторожно вынимает петарду и, прежде чем отдать Кэлу, читает, что написано на этикетке.
-«Заколдованный сад», -сообщает она ему.
Зажав в руке петарду, Кэл бегом возвращается к папе. Голенища его резиновых сапог шлепают друг об друга. Лунный свет просачивается сквозь крону яблони и брызгами разлетается по траве.
Мы с мамой принесли из кухни стулья и сидим рядышком у задней двери. Холодно. Изо рта идет пар. Настала зима, от земли тянет сыростью, словно жизнь замерзла и все в природе затаилось, чтобы сберечь силы.
-Знаешь, как страшно, когда ты уходишь, не сказав никому, куда собралась? –спрашивает мама.
Я фыркаю. Мама и сама большая мастерица исчезать. Она с удивлением смотрит на меня, очевидно недоумевая, чему я смеюсь.
-Папа сказал, что вернувшись, ты спала два дня напролет.
-Я устала.
-Он с ума сходил от страха.
-А ты?
-И я.
-«Волшебный сад»! –объявляет папа.
Неожиданно раздается треск, и в воздухе распускаются огненные цветы, растут, падают и увядают в траве.
-Ах, какая красота! –восхищается мама.
-Скучища, -кричит в ответ Кэл, вприпрыжку подбегая к нам.
Мама снова открывает коробку:
-Хочешь ракету? Может, она окажется лучше?
-Ракета-это здорово! –Кэл ликующе обегает сад и отдает ракету папе. Вместе они втыкают палку в землю. Я думаю о птице, о кролике Кэла. О всех живых существах, умерших в нашем саду; теперь их скелеты теснятся под землей.
-Почему ты решила поехать именно на море? –интересуется мама.
-Просто захотелось.
-А почему на папиной машине?
Я пожимаю плечами:
-Вождение было в списке.
-Видишь ли, -начинает мама, -ты не можешь все время делать то, что тебе захочется. Нужно думать и о других. О тех, кто тебя любит.
