Андрей Дай - Поводырь - 4
О судебных приставах тут же позабудут, потому как жандармы им никаких материалов не предоставят. А старые консерваторы, и их идейные вдохновители тут же утрутся, расслабятся и примутся послушно получать удовольствие. Потому как давно заскучали по твердой руке. А вот бедному Николаю придется впредь дружить с шефом Третьего отделения. Что не слишком, по большому счету, меняет политику наследника. Так. Слегка острее клинок, по которому придется бежать всю жизнь...
Интересно стало - не о том ли самом послание престарелого волка, графа Казимирского? И я даже потянулся к конверту, но под руку попался другой - от Вениамина Асташева. Тоненький такой, едва не просвечивающийся. И сам не заметил, как вскрыл. "Приветствую тебя, мой дорогой друг! Ну и наделал же ты тут шуму! В гвардии болтают, будто бы сам государев брат изволил весьма лестно о тебе отзываться. Будто бы так и сказал во всеуслышание - "каков засранец этот Лерхе! Обещал ведь в отставку уйти, ежели из Тмутаракани его в Петербург потащат, и сдержал слово!" Так что, прими мои искренние поздравления. Ты герой, и в любом салоне столицы о тебе только и разговоров. И поздравляю, ты обзавелся прозвищем! Уж на что князь Гагарин - молчун, а тут и он не сдержался. Высказался, в том смысле, что, мол, этот воробей когда-нибудь дочирикается! Тебя, Герман, ныне так и знают - как дерзкого Воробья.
Ах, да! Пишу тебя порадовать. Подал прошение на вакансию адъютанта ЕИВ Великого Князя, цесаревича Николая. Имел пространную беседу с командиром полка, генерал-майором свиты, Николаем Павловичем Граббе. Он лихой рубака, и не слишком понимает моих устремлений. Но обещал походатайствовать. Так что, вполне возможно, скоро увидимся. Искренне твой друг, ротмистр Лейб-гвардии Коннаго полка, Вениамин Асташев".
Ну и в какую дыру мне теперь забиться? Порадовал, едрешкин корень! Вот зачем мне, спрашивается, эта никчемная известность? Эта спорная слава?! Непокорный? Революционер? Нигилист? Разве эти слова хотелось бы мне о себе слышать? Разве такие соратники требуются сейчас молодому наследнику? И пусть, как хочет уверить меня Великая княгиня Елена Павловна, я как бы прощен, и все еще могу надеяться на участие покровителей, но станут ли они проявлять энтузиазм, выручая этакого-то опального губернатора?
Конверт, подписанный графом Казимирским, открывал так, словно он был заминирован. Было даже немного любопытно - какой еще гадостью командир западносибирских жандармов решил-таки меня "порадовать"?
Ни о чем конкретном матерый волчара не писал. Ничего, что могло бы хоть как-нибудь однозначно трактоваться. Ни единого слова в мою поддержку. И, тем не менее, прочитав послание до самого конца, почувствовал себя обязанным старому генералу.
"...Честь и слава отважным первопроходцам, членам нашего Географического общества, в личинах корыстных торговцев или простых путешественников, пробирающихся в самые глубины неизведанных земель. Не мне вам, Ваше превосходительство, рассказывать, о таких людях. Вы и сами этаких отлично ведаете, как и то, сколько пользы они приносят нашему Отечеству. Господа Принтц с Васильевым и Гилевым, открыв для русских купцов торговый маршрут к военной крепости Кобдо, навеки останутся в памяти потомков. Иные наши пионеры идут, едут и плывут в иные места, быть может отлично известные другим европейским народам, но прежде не видавшие славных сынов Руси.
Так и дети других земель проявляют интерес к нашим краям. Особенно, ежели им становится известно, будто там происходит что-то необычайное, поучительное или странное. Не далее как на прошлой неделе поступило прошение на посещение по деловым нуждам вверенного в мое попечительство округа от некоего господина Самуила Васильевича Гвейвера, столичного первогильдейского купца, подданного Великобритании. В бумагах особенно отмечается желание англичанина посетить Томскую губернию, и испрашивается дозволение на встречу с вами, Ваше превосходительство. Я взял на себя смелость поинтересоваться этим человеком, дерзнувшим оставить привычные удобства цивилизации ради новых впечатлений и встреч. Дабы иметь возможность наиболее полно характеризовать сферу интересов нашего заграничного гостя, мне пришлось снестись с некоторыми из все еще здравствующих моих столичных друзей.
Сим посланием примите мои господину Гвейверу рекомендации, как человеку серьезному, обремененному обширными связями, как в торговом обществе столицы нашей Империи, так и на родине. Говорят будто бы даже, что наш Самуил Васильевич лично дружен с английским военным агентом в Санкт-Петербурге, и через это расположение, имеет возможность наиболее выгодно устраивать свои дела. Славен же господин Гвейвер тем, что скупает в Империи различные металлы и, с большой выгодой, сбывает их в Великобритании. Обратно же, своими судами, везет рельсы, качественные станки и инструменты.
Ходили слухи, что будто бы, купец первой гильдии, весьма заинтересован в приобретении действующих металлургических производств, в чем его, опять же по слухам, активно поддерживают на родине. Кроме того, Гвейвера хорошо знают в министерстве господина Мельникова, как образцового поставщика потребных для строительства железных дорог материалов.
Зная ваше, Ваше превосходительство, увлечение всем необычным. Ваше доброжелательное отношение к разного рода исследователям и путешественникам, верю, что вы и нашего гостя, подданного королевы Виктории, примите должным образом"...
Полетело воронье! Вот что я понял из этого письма. Учуяли сладенькое. И намеки графа Казимирского, для знающих о тесных отношениях Русского Императорского Географического общества и Генерального Штаба, более чем прозрачные. Шпион ко мне едет. Очень уж им интересно стало, что же такого этакого в Сибири затеялось. Что за путь новый - иначе к чему всплыли имена Гилева и Принтца - в Китай? Как посмели рельсы сами производить, и нельзя ли скупить мои заводы на корню, чтоб прекратить это безобразие? Вот вам и знакомства в МПС. Молодец старый жандарм, что тут скажешь. Предупредил, чтоб я мог правильно принять "путешественника".
И что-то грядущее количество гостей меня уже стало напрягать. Царь за каким-то лядом чуть ли не личного друга послал. Официальный английский шпионский резидент - военный атташе посольства - этого вот Гвейвера. Асташев-младший, уверенный, что вскорости станет адъютантом Никсы - тоже сюда намылился. Омское чиновничество на чемоданах. Странно это все. Странно и необъяснимо. И от этого - страшно. Мне бы со своими старыми проблемами как-то разобраться, а тут все новые и новые валятся...
Нет мне покоя. Даже в отставке.
#5
Ночь темна...
Пока ехал - вспоминал. Развлекал своего Германа, рассказывая, каким наивным идиотом был всего несколько лет назад, когда только-только осознал себя в новом теле. Как выдумывал себе жизненные устремления, и каким несложным делом казались грядущие преобразования. Ведь и правда! Всего-то два года в этом удивительном, так сильно отличающемся от всего, что я прежде знал и видел мире. А сколько всего уже успело со мной произойти. И как сильно изменился я сам!
Оказалось, кстати, что Герочка ни на миг не усомнился в моих способностях сильно повлиять на окружающую действительность. Почему-то он сразу поверил, что засланец из будущего обязательно должен быть гораздо умнее, хитрее и... мудрее. Что я, с высоты опыта многих поколений, в единый миг определит, в чем же состоит наиглавнейшая болезнь знакомого ему общества, тут же выпишет рецепт и приступит к лечению. Наивный!
А я поделился с бывшим хозяином нашего теперь общего тела своими первыми впечатлениями о туземцах. Какими смешными, косноязычными и инфантильными показались мне каинские чиновники. Особенно учитывая мои великие планы и их, кажущиеся несерьезными, местечковые интриги. Вспомнил, как удивляли, и даже смущали совершенно искренние разговоры о благе Отчизны, с немедленным доведением до собеседника своего, совершенно исключительного метода построения Царства Небесного на земле в одной, отдельно взятой Империи.
Ах, какой глупостью мне тогда это все казалось. Возней в детской песочнице и словоблудием. Видел, чувствовал искренность, и все равно не верил. Считал это наивной хитростью пытающегося втереться в доверие человека. И потому - снова удивлялся, когда выяснялось, что этот самый "наивный хитрец" вдруг вкладывал огромные по местным меркам деньги в то, что никогда не принесет ему прибыли, но может изрядно послужить к славе Державы. Удивлялся, и в душе - завидовал. Горько было, что в свое, более развитое и цивилизованное, как прежде считал, время так и не довелось повстречать таких людей. Ни единого, что самое-то противное. Равнодушных, усталых, корыстных или наоборот - бескорыстных - сколько угодно. А вот таких - готовых реально что-то сделать не для кого-то конкретного, а для какой-то общей, виртуальной Славы - ни одного.
