Неизвестно - Черняев 1982
Алиев?! Неужели этого жополиза и проныру готовят нам в премьеры? И еще один плохой сигнал: звонил Арбатов из Волынского, в полном расстройстве - их с Бовиным попытка что-то внести в текст речи Генсека на Пленуме по экономике - была погашена с пренебрежением и без объяснений. («Мы не привыкли к такому обращению», - кисло заключил Юрка, видимо, решивший, что пришло «его время» быть серым кардиналом. Ан
- нет!)
Неужели все вернется на брежневские круги? Или это выжидательная тактика, которая, однако, приведет только к тому, что воду быстро затянет тиной.
30-го еду во Францию - партийная делегация.
21 ноября 82 г.
В переходные дни «от Брежнева к Андропову» я читал роман Юрия Давыдова «Две связки писем» - о знаменитом народнике Германе Лопатине. Там он приводит выдержку из дневника Льва Тихомирова, ренегата «Народной воли», разочаровавшегося в революции и перешедшего на службу царю и Столыпину. Я выписал оттуда пару абзацев, относящихся к 1905 году. Вот они: «Вообще говоря, не видно кругом ни одного «исторического» человека. Мы все опустились в маразм. Россия, сдается, уже отдана на произвол «естественного течения дел». Пропасть в буквальном смысле она, может быть, и не пропадет, но весь государственный и церковный [для советского времени читай - «идеологический»] строй изменятся, и даже странно было бы держать формы, утратившие дух, а, стало быть, и смысл. Было бы лучше, если бы мы находились под гневом Божьим: после гнева и наказания могла бы явиться милость. Но, возможно, что мы уже дошли до того, что просто «выпущены на волю» - живите как знаете.
Ужасное время! Русская Россия идет в трубу. Гниль духовного разврата перемешана с тупым неверием и развратом материалистическим. И вся эта грязная тина обволакивает людей верхов.
Ну что же, фантазии исчезают, действительность остается. И как странно: все гениальные представители русского духа - Хомяков, Достоевский, В. Соловьев, Л. Толстой, - все только фантазировали. Все, что искрилось в них национального, в самой-то нации, значит, не существует? А тени Маркса и Энгельса ухмыляются: говорили мы, дескать, вам, дуракам, что ничего национального не существует, а все «выразители русского духа» просто выразители «классового» дворянского самосознания!
Если исчезнет Россия, последняя страна, от которой человеческий мир мог бы ожидать нового слова, то и антихристу путь проторен.
Нет у них дела, где бы я годился, лучше уж плюнуть на все и снова стать публицистом».
Это - образчик того, чем занимается и куда идет наша великая русская литература и куда она ведет дело. Подлаживаясь под стилистику «того» времени и даже, видимо, под стиль Тихомирова, автор берет за горло все самые актуальные и глубинные вопросы «современной России». Есть у него и ассоциации с Октябрьской революцией и с фашизмом - но главное: куда идем и что делать сейчас?! Есть ли сейчас «историческая личность» и может быть, правда, насчет «государя уже устарело в связи с «последними событиями»?
Нынешним Лопатиным, Тихомировым и прочим Бурцевым, всяким Арбатовым, Бовиным, Брутенцам, мне, грешному, и многим подобным очень уж хочется, чтобы Андропов стал тем «историческим человеком», спасителем России, о котором думал Тихомиров.
Почему-то ее надо постоянно спасать (!)... И опять же во благо всего человечества, а теперь уже и жизни на Земле, ибо если «генеральная линия» будет продолжена в принципе, то катастрофы не миновать.
Кстати, вышел у меня с Б.Н. позавчера такой разговор. Показывает он мне шифровку от посла из Вены: Крайский предлагает свои услуги. Он едет к Рейгану и готов «выполнить любые поручения», которые Москва сочтет полезными в этой связи. Готов содействовать созыву большой встречи Андропова с верхами социал-демократов (Пальме, Брандт, сам и проч.), короче говоря, тоже в эйфории надежд в связи со сменой руководства в России. И между прочим, во благо разрядки просит=советует немедленно выпустить за границу всех диссидентов и евреев.
Говорю Б.Н.’у: обо всем прочем я выскажусь сейчас, но с чего бы начал - так это с полного согласия насчет диссидентов - и во главе бы с Сахаровым.
Б.Н.: Нет, Анатолий Сергеевич, я с вами не согласен. Что же это получится? Сколько их? Может быть, тысяча. И эту тысячу мы пустим, чтоб они рассказывали как там (?) было (намекает на места заключения). Такой материал антисоветчикам.
Я стал возражать, мол, выдохлись они все уже там во главе с Солженицыным, да и публике надоели все эти рассказы. А вот одним махом ликвидировать этот раздражитель и источник антисоветизма, действительно было бы такой заявкой на новую политику.
Нет, нет! И чего я жду от этого полицейско-пропагандистского мозга!
А каков Давыдов-то! Роман кончил прямо-таки угрозой: грядет новый Лопатин.
12 декабря 82 г.
Пленум 22 ноября кое-что привнес в стилистику, но пока еще мало заметное. Черненко, кажется, охотно и без ревности принял вторую роль.
Второе событие за этот период - поездка во Францию: с 30 ноября по 8 декабря по партобмену. Со мной были Петровичев, Иванова Т.Г. (первый секретарь Калининского РК Москвы), Хабегишвили (секретарь ЦК Грузии), Игрунов (зав. сектором организационного партийного отдела), два наших референта - Гусенков и Моисеенко. Париж - ЦК ФКП - трижды, три федеральные партийные организации.
20 декабря 82 г.
Совсем некогда писать, а есть о чем. Началась страда 60-летия СССР. Сплошные делегации. А моя главная работа - переводить с русского на русский речи, которые они произнесут здесь. Между прочим, отредактировал около 70 штук. Что называется, преисполнены интернационализма. Даже итальянцы, которые и с намеками, признали роль СССР в решении национального вопроса.
Был на Политбюро - совсем другая картина (по сравнению с мертвящей атмосферой при Брежневе): свободно говорят, бросают реплики, дискутируют. Андропов, как и на Секретариате, выуживает главное и делает практические выводы=задания.
Вчера встречал англичан (Халверсон и женщина) и ужинал с ними в «Советской». Джавад опять блеснул обаянием, объясняя им, что такое Советский Союз. У женщины - она впервые у нас - квадратные глаза, а главное видно было, как рушится в ней стереотипное представление «советского аппаратчика». Я же, вместе с Кузнецовым и Арбатовым, должен был встречать Гэса Холла. Самолеты шли один за другим. Я попросил оттянуть начало ужина с ними на Плотниковом, прискакал к ним к мороженому, но успел их позабавить - что им предстоит здесь делать и какая раскладка у нас получается на праздновании (в смысле делегаций, речей и проч.).
А потом, часов уже в 11, Юрка Арбатов подхватил меня под руку и стал водить по переулкам. «Наверно, - говорит, - попал в опалу. Может быть, действительно, взял через край. В пятницу написал Андропову записочку. Так от себя, личную. Ну, знаешь, наши отношения позволяют. Я это не раз делал. Официальные записки, как директора Института - это совсем другое».
- Что же ты там написал?
- А вот: мол, вы не видите, как вас изолируют. И пока вы еще не огляделись и не успели во все вникнуть, кое-кто хочет вам подсунуть вам свою политику - так, чтобы общественность восприняла ее, как вашу, а вы окажетесь перед свершившимся фактом. Например, мол, Волков, трапезниковский зав. сектором, ездит по институтам и дает инструкции. В ИМЭМО он заявил: бросьте заниматься конкретной экономикой, надо разрабатывать политэкономические категории. И не дал никому даже рта раскрыть. В культуре - запрещают «Бориса Годунова» у Любимова, снимают «Самоубийцу» Эрдмана в
Сатире. Кто это делает и зачем? И в качестве итога: вам, мол, нужна интеллигенция, это обеспечит поддержку вашей политики в народе. А вот такие штучки уже вызвали всякие разговоры: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!»
Я так и присел. Ну, думаю, даешь. Впрочем, это очень присущая ему манера - быстро переходить на фамильярность. В самом деле, зарвался. Но говорил я ему другое. Успокаивал, хотя «строго»
- Ну, и что дальше?
- А дальше вот что. Сидим мы вчера с женой, звонок в дверь. Открываю - фельд: «Вам конверт». Смотрю - из канцелярии Генсека. Короткая записка, но на машинке с личной его подписью. Сразу бросилось в глаза - на «Вы». Лет 15 так не было. Уж лучше бы снял трубку и изматерил. Что, мол, «Вы» такое пишете. Ну - Волков и что? Если он говорит неправильные вещи, его можно поправить. И почему Вы это хотите через меня. А потом - почему к Вам сходятся все эти сведения. Ведь в Вашем Институте он не выступал. Спектакли. Если кто-то кого-то покритиковал, что за беда. Почему надо вмешиваться на высоком уровне. А что касается «Самоубийцы», то его еще в 1932 году сняли со сцены.
Вот все в таком духе. Словом, поставил на место.
И понес Юра всех подряд, заодно расхваливая свою незаменимость и необходимость: «Как он не может понять и оценить, что это я, со своей международной репутацией, создал ему реноме на Западе, да и у нас. Он, благодаря мне, так быстро отмылся от Лубянки. А, может, он отыгрывает перед своими коллегами? Интересно, он кому-нибудь показал эту записку? Вот, мол, как я этих зарвавшихся непрошеных советчиков! А время уходит, у него всего несколько лет, а он тянет. Думает, снял Тяжельникова, убрал Федорчука
