Юлия Тютюник - Джонатан Кристофер Моргенштерн
— Не забудь, что тебе завтра отправляться в Париж, — мягко произнес Валентин, уходя к себе в комнату.
Он не угрожал мне больше и не говорил: «Только попробуй не выполнить поручение», касающееся Себастьяна Верлака — просто знал, что против воли отца я не осмелюсь пойти.
Я остался один в комнате и, смотря на Джослин, понимал, почему она сбежала и более того, я это одобрял и считал правильным решением. Если бы мама не сбежала, то Клэри бы ждала та же участь, что и меня.
Нет, этого допустить я не мог, и единственный шанс сохранить Клэри жизнь — это убить Валентина. Только тогда фейры будут защищать мою сестру.
* * *Когда я уснул и как я добрался до своей комнаты, я не помнил, но когда будильник прозвенел в 6:00, мое тело моментально ощутило и вспомнило вчерашнюю ночь.
Плетеный кнут, гнев отца, мощные удары — все это мелькало у меня пред глазами, заставляя вновь ощущать боль.
С трудом поднявшись с кровати, я снял майку и, подойдя к зеркалу, ужаснулся от увиденного.
Левая щека в крови, торс в порезах, руки в ранах и шрамах, а майка, валявшаяся на полу, разодрана. Я хотел наклониться, чтобы поднять эту жалкую тряпку, которую можно было только выкинуть, но передумал, поскольку каждое движение придавало все больше боли.
Приняв душ, я вновь посмотрел на себя в зеркало и, зрелище все также оставалось ужасным, не считая крови, которой больше не было, но теперь шрамы были повсюду. Чтобы стереть воспоминание от вчерашней ночи, я надел рубашку с длинным рукавом, которая скрывала порезы, и, казалось бы, никто ничего не заметит, но лицо — это ужасное лицо. Мало того, что из-за демонической крови она могло испугать любого, так еще и шрам на всю щеку. Как его скрыть я не знал, и мне не оставалось ничего, кроме как оставить все, как есть.
Я спустился на первый этаж и, приготовив завтрак, спокойно поел его. Валентин либо же спал, поскольку был весь день где-то, где именно так и не сказал, либо же вообще не находился дома, поскольку гробовая тишина окружала меня и в тоже время немного пугала.
Такая тихая атмосфера напоминало кладбище. Сырая земля, туман, и только карканья ворон нарушало мертвую тишину.
Подойдя к письменному столу, я взял чистый лист бумаги и написал прощальную записку отцу:
«УВИДИМСЯ НА ОЗЕРЕ ЛИН.
P.S. ЕСЛИ Я НЕ В СИЛЕ ДОСТУЧАТЬСЯ ДО НЕБЕС, Я ПОДНИМУ АД»
Последние слова подтверждали то, что я предан Валентину. Для отца эти слова были любимыми, и если я их писал, то в верности к нему у Валентина сомнений не возникнет.
Вот только отец совсем не знал и не догадывался, что именно я затеял.
* * *Зная отца и его действия, я все-таки остановился на варианте — взять Мэри с собой в Париж. Как я и предполагал, она была без ума от счастья, когда узнала эту новость и, к моему удивлению, сбор вещей занял у нее всего тридцать минут. Я сказал ей брать только самое необходимое, и она меня послушалась. К счастью, большая часть семьи Мэри была у Конклава, и девушке не пришлось долго объяснять, а точнее, обманом исчезать из дома. Она написала своему отцу и старшему брату записку и, попрощавшись с остальными членами семьи, быстро удалилась. Меня никто из братьев так и не увидел, что было огромным плюсом.
— Значит, мы отправляемся в Париж, — весело повторила Мэри, пока я создавал портал.
— Да, — подтвердил я. — И будем жить в самом лучше номере отеля.
Девушка вся сияла от счастья.
Когда мы прыгнули через портал, то оказались в знакомой местности. Все достопримечательности города предстали перед нашим взором.
— Мы что, на Эйфелевой Башне? — спросил я, поворачиваясь к сумеречной охотнице.
Я и так прекрасно знал, где мы, но находясь на самой верхушке, я возмущенно повернулся к Мэри, так как она первая прыгнула через портал, а значит, от нее зависит, в какой именно части города мы окажемся.
— Неужели ты не могла представить Люксембургский парк? — спросил я, хотя в душе меня это ситуация немного позабавила.
— Я даже его ни разу не видела, — ответила девушка, скрестив руки на груди. — Прыгал бы первым и ничего бы такого не произошло.
— Ладно, давай руны чертить, — сменил тему я, закатив глаза.
То, что Мэри угражает опасность, я так и не сказал. Незачем портить ее настроение, причем мы в Париже, а значит в безопасности, хотя от Валентина никто не сможет спрятаться или что-то скрыть.
Как правило, руны полета надо чертить на спине, чтобы все тело было задействовано в перемещении также, как и некоторые руны защиты.
Мэри повернулась ко мне спиной и я, расстегнув ее молнию на платье, прикоснулся губами к обнаженной коже. Девушка немного вздрогнула, но улыбнулась блаженной улыбкой, когда поцелуи дошли до шеи.
С трудом отстранившись, я начертил обе руны, аккуратно выводя черные линии. Закончив, я застегнул платье и, повернув девушку лицом ко мне, поцеловал. Страстно и желанно, но Мэри отстранившись, произнесла:
— Думаю, лучше для начала попасть в отель.
Я слегка кивнул головой и, повернувшись к девушке спиной, замер, как вкопанный, вспомнив, что на моей спине все еще видны шрамы. Порез на лице, Мэри не заметила из-за того, что сейчас в Париже ночь, но шрамы на спине она сможет увидеть.
— Джонатан, — мягко произнесла она. — Все хорошо?
Я молча кивнул, но так неуверенно, что она сразу поняла.
— Не надо мне лгать, — все также спокойно произнесла девушка, встав передо мной. — Что-то случилось?
— Нет.
— Джон… — начала она, обхватив руками мое лицо.
Мэри не договорила, почувствовав ладонью порез на моей щеке. Я быстро отпрыгнул от нее, но она успела схватить меня за руку, к моему собственному удивлению, очень крепко и, посмотрев мне в глаза, произнесла:
— Это он с тобой сделал?
Я молчал. Под словом «он» девушка явно подразумевала Валентина.
Приехав сюда, я хотел забыть весь вчерашний ужас, но шрамы останутся, возможно, даже на всю жизнь.
— Снимай рубашку, — приказала охотница.
Я поднял на нее удивленные глаза и хотел уже спросить: «Зачем», но она и так ответила:
— Начерчу тебе руны.
Оттого, что я ее послушался, стало только хуже. Мэри смотрела на мой обнаженный торс с шоком, и мне казалось, что она вот-вот заплачет, но девушка аккуратно прикоснулась рукой к шрамам, и издала еле слышное:
— О боже…
Она, не отрывая взгляда, продолжила:
— Он всегда над тобой так издевался?
— Нет, — ответил я, спустя минуты. — Когда мне исполнилось одиннадцать, я получил от отца подарок — прием, показывающий, что такое достойный удар в спину. Тогда я задался больной и хищной целью его испытать. Для этого я ночью забрался в конюшню примитивных, живущих не очень далеко от места, где находился дом, и перебил одним кинжалом всех лошадей, наслаждаясь действием отцовского урока. Однако Валентин не оценил мои достижения. Наверное, это был тот самый момент, когда отец сам на долю секунды испугался того, что сотворила со мной кровь демона. Той ночью я заработал свои шрамы на спине, и на всю жизнь запомнил, что для одного удара не нужно стадо, нужна цель.
Мэри с открытым ртом смотрела на меня, не в силах заговорить.
— Именно с того дня, за каждое неправильное действие или поступок, я получал по спине удары кнутом, — добавил я с ужасом вспоминая те дни ада.
Мэри все также молча смотрела на шрамы и, прикусив губу, находилась в недоумении.
— Наверное, ты спросишь, зачем я перебил всех коней, — догадался я. — И я тебе отвечу: тогда я боролся с демонической кровью. Я был слаб на тот момент и демон, живущий во мне, захватил мой разум. Я даже не знаю, как это правильно объяснить, чтобы ты поняла, но скажу, что борьба идет и по сегодняшний день. Когда я в гневе — демоническая кровь берет верх. Я не контролирую себя, я как будто нахожусь в какой-то темной мрачной комнате и пытаюсь вырваться наружу, но не выходит.
— Я видела твою борьбу, — подала голос Мэри, посмотрев мне в глаза. — Твои глаза в бою и при гневе действительно черные, но когда ты такой, какой есть на самом деле — зеленые.
— Это ужасно.
— Что именно?
— Убивая демонов, я борюсь со злом, — начал я, — но при этом злюсь и становлюсь сам ему подобный.
— Ты не такой…
— Они меня не убивают, — перебил ее я. — Если я встречаю демона, он на меня наподдает только в том случае, если я первый начну бой. Если я им прикажу «напасть» — они нападут, скажу «убить» — убьют. Мэри, они слушаются меня также, как и высших демонов.
— Джонатан, ты не такой, как они, — вновь повторила она. — Демоны не способны видеть прекрасное в ужасном, а ты можешь. Они неспособны любить, а ты способен. Ты — сумеречный охотник, а они — жалкие создания ада.
Я притянул Мэри к себе, обнимая за талию и целую ее нежные губы. Девушка обвила свои руки вокруг моей шеи и, ответив на поцелуй, притянулась ко мне ближе.
