Неизвестно - Шелест Да не судимы будете
В октябре день становится значительно короче, надо было спешить, чтобы в Тулу прилететь еще засветло, но в полете пришлось обходить опасные места, время, назначенное для нашего прилета, вышло. Прямую связь держать с Тулой было опасно, так как везде шныряли немецкие самолеты, к тому же испортилась погода, быстро потемнело, аэродром был закрыт облаками. Самолет пробил облака над аэродромом и круто пошел на посадку, и в это время по нашему самолету был открыт огонь из крупнокалиберного пулемета трассирующими пулями. Летчик включил все опознавательные огни и сигналы и, буквально пикируя, все же сумел приземлиться. Нас осветили мощными прожекторами, со всех сторон на машинах подъехали вооруженные красноармейцы во главе с подполковником. Подполковник ругался самой отборной бранью, когда ему стало ясно, что мы не «фрицы». Он в горячке орал: «Я же вас мог расстрелять! Откуда вы появились, да еще на таком самолете?» Я представился, объяснил все подполковнику, и он сразу же остыл. Но минуты нашего обстрела мы пережили сильно.
в тот же вечер я долго разговаривал с В. Г. Жаворонковым. Он мне много рассказывал, какую работу они проводят по укреплению обороны города Тулы. Как мобилизуют партийный, комсомольский, советский актив на оборону города, говорил о формировании подразделений ополчения, истребительных отрядов и тесной их связи с военными, которые стоят на защите Тулы. При мне состоялся телефонный разговор Жаворонкова с И. В. Сталиным. Затем Василий Гаврилович подробно расспрашивал меня о наших делах в Харькове, поинтересовался, как выглядит и чувствует себя Никита Сергеевич, поблагодарил за переданный ему привет и, в свою очередь, просил передать ему лично привет от него. Ознакомившись с переданным мной Жаворонкову письмом Хрущева, он сразу же позвонил руководству завода, вызвал своего помощника, и мы уехали на завод.
Под руководством высококвалифицированных технологов и конструкторов я ознакомился с к^онструкцией, технологией изготовления автоматов.
Без приключений долетел до Харькова и в тот же день явился в обком партии к Н. С. Хрущеву и А. А. Епишеву. Хрущев остался доволен моей поездкой и все торопил нас поскорее начать производство автоматов.
Так как основные оборонные предприятия были уже эвакуированы, а остальная часть снята с фундаментов и находилась на погрузочных площадках, мы начали производство автоматов в механических мастерских трамвайного депо, а диски и магазины — на патефонном заводе. Уже изготовили опытную серию автоматов, испытали их, но через несколько дней две бомбы угодили в механические мастерские. Бои шли уже на окраине города.
Харьков оказался в полукольце, все железные дороги были перерезаны, выход и выезд еще возможен только пешком и автомашинами. Город обстреливается артиллерийским и минометным огнем, периодически налетает авиация фашистов и бесцельно его бомбит, возникает много пожаров. Их уже никто не тушит, имеются разрушения и человеческие жертвы. Город кажется совершенно опустевшим, многие покинули его, а те, кто не смог выбраться или же преднамеренно остался, забились в угол и ждут своей участи.
Подпольщики и связные делают последние приготовления к трудной и опасной работе в тылу врага. Перед уходом из Харькова я еще раз поехал на заводы «Серп и молот» и № 75, хотелось мне посмотреть, что же там осталось, и проститься с этими предприятиями, которые для меня были дорогими и родными как собственный дом, С товарищами зашел на улицуИванова, № 36, где я раньше проживал, там жила прекрасная семьяч мать и две дочери, Нина и Лида, им было лет по 17—18. Их отец был механиком на ЭСХАРе, но в 1937 году был арестован и пропал без вести. Семья эта очень бедствовала, и я ей в меру своих сил кое-чем помогал. Лиду устроил работать на завод № 75 термистом. На этот раз зашел, чтобы проститься перед моим отъездом, оставить этой семье кое-что из продуктов и немного денег. Прощанье было грустным и тяжелым. Мать и девочки плакали и просили помочь им выбраться из Харькова. Но этого уже невозможно было сделать. Предполагался наш выезд рано утром, но обстоятельства задержали, так как выясняли более безопасный выезд из Харькова и следование по пути до Купянска.
В Купянске находились не только областные и городские организации Харькова, но и ЦК КП(б)У, и правительство республики. Все они располагались в железнодорожных составах.
Мы получили бронь, но от этого на душе не стало легче. И все же вскорости в верхах было принято решение отправить на Восток, в тыл большую группу партийных и советских^ работников для использования их на эвакуированных заводах: ведь к этому времени в тылу тоже ощущался большой и острый недостаток в кадрах. В этой группе оказался и я.
Для отправки нас в тыл выделили два товарных вагона, в них должно ехать около 60 человек. Вагоны не оборудованы, а на улице уже декабрь, сами занимаемся устройством: устанавливаем печки, запасаемся топливом, водой, сооружаем нары, на них матрацы, набитые соломой, остальное что у кого есть. Редко у кого имеются одеяла, большинство обходятся шинелью. Она служит и постелью и одеялом. В дальнюю дорогу надо было хотя бы немного запастись питанием, водой и топливом.
В пути мы узнали, что в Москве, на Красной площади, 7 ноября состоялся военный парад войск. На это мог решиться только И. В. Сталин. Нас всех обрадовало то, что в такое тяжелое время все же состоялся военный парад. Значит, Москва жива, правительство находится в Москве, в столице нашей Родины. Несмотря на все сложности и трудности, все мы прибыли в Челябинск 12 декабря 1941 года. Отсюда товарищи разъезжаются в разные места, большинство едет в Казахстан, немало оседает и в Челябинской области. Кое-кто едет в Омскую и Свердловскую области к своим семьям и эвакуированным предприятиям. Все тепло распростились и обещали писать друг другу.
я уже второй раз в Челябинске — первый раз был еще в 1935 году, приезжал на Челябинсклй тракторный завод в командировку от завода имени Ильича по рекламации нашего металла. С тех пор кое-что, конечно, изменилось, но в основном остался тот же город. Явился я в горком партии, куда у меня и было предписание явиться. Тут же выяснил, где находится моя семья — сыновья Боря и Витасик. Поехал к ним и застал их в довольно плачевном состоянии: пять человек, трое детей и двое взрослых, разместились в комнате в шесть квадратных метров на первом этаже, без всяких удобств, холодно, сыро,, затхло. Смотрю на ребятишек, а сердце обливается кровью, болит душа. Боря как затравленный зверек, худой, тош,ий, всего боится и признал меня не сразу. Витасик маленький, желтый, худой, рахитичный ребенок, он меня совсем не знает. Но все же обрадовались моему приезду, тем более что я привез кое-какие продукты. На первых порах будет значительное облегчение с питанием.
Навестил Любу в больнице — это страшно вспомнить даже через несколько десятков лет. Лежит она в каком-то закутке, худая, совершенно высохшая и без движения. Люба меня встретила обрадованно, в нескольких словах расспросила о детях, о маме, а затем впала в забытье. Я видел, что жить ей осталось считанные дни, отмучилась, бедняга. Да о смерти она и сама говорила довольно спокойно, просила только беречь детей и не оставлять ее мать. В разговоре с главным врачом больницы мне стало совершенно ясно, что Люба скоро умрет.
В декабре 1941 года я был приглашен к первому секретарю Челябинского обкома ВКП(б) Н. С. Патоличеву и председателю партийной комиссии ЦК ВКП(б) Алферову на Предмет моего утверждения заведующим отделом оборонной промышленности обкома партии. Они помогли улучшить жилье для моей семьи, а мне предоставили в гостинице номер со всеми удобствами. Я часто брал к себе в гостиницу Борю и сидел с ним, а сам с собой размышлял: а что же дальше будет с моими сыновьями?
Работы как у заведующего отделом оборонной промышленности у меня было очень много. Я часто бывал на Челябинском танковом заводе, куда при эвакуации влился и Харьковский танковый завод. Предприятие огромное, трудностей невпроворот. а задач нерешенных еще больше. Надо было срочно наращивать мощности по выпуску серийного танка Т-36, в опытном производстве наладить выпуск танка ИС (Иосиф Сталин). Директор завода Зальцман, главный инженер Махо- нин — один отличный организатор и администратор, второй грамотный инженер-технолог, крупный организатор производства. Только такие люди, стоящие у руководства, способны были организовать огромный коллектив в труднейших условиях на выполнение точно установленного графика по выпуску танков и одновременно осваивать новое производство сверхмощных танков. В цехах люди работали день и ночь по 16—18 часов в сутки, среди них вижу много харьковчан, все они интересуются последними новостями о Харькове.
1942 год. Кажется, я был подготовлен к этому трагическому концу, но мне тяжело, очень тяжело, дети остались сиротами, без матери. Суровая, морозная, снежная зима — январь 1942 года. Земля промерзла на полтора метра, вырыть могилу трудно, да и некому, с большим трудом добился этого. На грузовую машину погрузил гроб с Любой и отправился за город, на кладбище в лесу. Последние минуты опущен — гроб в могилу, мерзлые комья земли стучат о крышку гроба, а мне кажется, что меня кто-то бьет по вискам молотом. Прощай навеки, любимая жена, друг жизни. Очень тяжело, одиноко, до невыносимой боли обидно, жалко. На могиле появилась дощечка с надписью — вот и все, что осталось от любимого человека, матери детей, в далеком от родных мест городе, в заснеженном лесу...
![Лоренс Сандерс - Слепой с пистолетом [Кассеты Андерсона. Слепой с пистолетом. Друзья Эдди Койла]](/uploads/posts/books/243518/243518.jpg)
