Бузинин Владимирович - Бузинин Сергей Владимирович. Последняя песнь Акелы-2
23 февраля 1900 года. Ледисмит.
- Майлз, а Майлз! – Сварт, в который раз за последний час, потряс приятеля за плечо. – А этот чёртов дождь твою чёртову бомбу к херам собачьим не зальёт?
- Нет, – угрюмо бросил Митчелл, продолжая аккуратно укладывать шнур. – Нечего там заливать. Слышь, Сварт, ты чего меня дергаешь постоянно, психуешь что ли?
- Кто?! Я?! – “пират” возмущенно расправил плечи, что бы тут же втянуть голову, пережидая, пока осколки от близкого разрыва пронесутся по своим делам. – Ну, вообще-то есть немного... Не каждый же день генерала кончать приходится. Генерал, он тебе...этот, как его? Генерал, в общем! Не макака какая, чернозадая... Мы тут возимся, как черви навозные, а ну как нагрянет кто...
- Не переживай, дружище! – Паркер улыбаясь, хлопнул его по плечу. – Какой дурень сюда попрется пока буры снарядами швыряются? А если и найдется такой, то во-о-о-н там Картрайт примостился, а там – Тейлор. И если кто сюда сунется, они ему вместо взрывной волны по башке навернут.
- Всё. Заканчивайте языки чесать и валите отсюда, – не оборачиваясь, через плечо, рыкнул Митчелл. – Дядюшка Майлз устраивает Рождественский Фейерверк! Не хотите идти? Ну ладно. Тогда – уткнулись оба мордой в землю. Мордой в землю, я сказал!
Паркер и Сварт перемигнулись и, подхватив с земли гремящий железом мешок, потрусили к углу дома.
- И увидел я, что нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими, – шептал себе под нос Митчелл, прикручивая проводки к контактам взрывной машинки. -Потому что это – доля его.
Закончив работу, он перекрестился, достал из кармана сигару, горестно вздохнув, убрал её обратно и силой вдавил шток с рукоятью в коробку. Почти одновременно с этим стена генеральской резиденции содрогнулась от взрыва, вырвавшего изрядный её кусок.
- Ибо кто приведет его посмотреть на то, что будет после него? – усмехнулся Митчелл, обводя довольным взглядом последствия своей работы. – Эй, Рой, выходи! Ваш выход, артист...
Паркер осторожно выглянул из-за угла, и зачем-то пригибаясь и оглядываясь по сторонам, резво подбежал к еще дымящемуся и воняющему сгоревшей взрывчаткой пролому. Звучно хэкнув, он уцепился за выступающий вперед обломок доски и, подтянувшись, одним движением перескочил внутрь.
- Эй! Твоё превосходительство или как тебя там?! – гаркнул он, морщась от клубящегося по комнате дыма. – Ты там жив, или окочурился уже?
Услышав сдавленный кашель в углу, он в два шага добрался до источника шума и, распихав ногой обломки какого-то шкафа, рывком поставил на ноги чихающего и кашляющего Уайта.
- Да ты никак не в себе? – Рой отвесил одуревшему от взрыва генералу пару звонких оплеух. – Ты мне брось зенки закатывать. Какой к чертям обморок? Мы сейчас тебя спасать будем...
- Кто вы такой? – слабо дернулся генерал, пытаясь уклониться от пощечин. – Что вы себе позволяете?
- Что, что... – буркнул Паркер. – В чувство тебя привожу, вот что. Ты мне вот что скажи, приятель, Уайт – это ты, или кто другой?
- Я – генерал Джордж Стюарт Уайт! – гордо вскинулся тот, но тут же закашлялся и согнулся пополам.
- Вот, значит, и познакомились, – хмыкнул техасец. – Меня Роем Паркером кличут. И я принес тебе Откровение Божие. Слушай: Доброе имя лучше дорогой масти, и день смерти – дня рождения. Знакомые строчки?
- Д-да, – подавив кашель, распрямился Уайт. – Екклесиаст. Стих седьмой... А это-то тут причем?
- Ишь ты, седьмой...- Паркер, не обращая внимания на вопрос генерала, озадачено почесал затылок. – Надо будет Шрёйдера носом в навоз ткнуть, вечно он всё путает... А слова эти при том, приятель, что ты покойник.
- Й-я-а? – удивленно раззявил рот англичанин. – К-как покойник? Почему? Я ведь живой!
- Ну, это временно. Не хрен было жить, как скоту последнему, – презрительно сплюнул Рой. – А уж Фрэнка с мальчонкой, Генри который, ты и вовсе зазря арестовал. Вот и выходит, что жить тебе больше незачем.
- Я освобожу их, – генерал, отчетливо осознавая, что его странный собеседник не шутит, затрясся от страха. – Я сейчас же отдам распоряжение, и их освободят...
- Поздно, хомбре. Ты уже умер. – Паркер вынул из кармана осколок снаряда с остро заточенными краями и коротким ударом всадил его в висок генералу. Проломленная кость противно хрустнула. Генерал коротко всхлипнул и завалился на бок.
- Вот чёрт, – огорченно сплюнул Паркер, рассматривая плеснувшую на ботинки кровь.- Изгваздался все-таки.
Еще раз вздохнув, Рой вытер еще теплые пятна краем ковра и выпрыгнул на улицу, где Сварт и Митчелл выкладывали икебану из принесенных с собой осколков. Дело сделано и задерживаться здесь более не стоило.
25 февраля 1900 года. Ледисмит.
Дверь в камеру, где уже битый час ухахатывались над охотничьими рассказами Генри и Фрэнк, виновато, словно извиняясь за нарушение идиллии, скрипнула и отворилась. А в провале дверного проема тут же нарисовалась массивная фигура в мундире с полковничьими погонами.
- Господа! – почему-то смущенно крякнул визитер. – Разрешите представиться: полковник Хэмильтон! И мне бы хотелось сообщить вам ...
- Пренеприятнейшее известие? – сдавлено хихикнул Дальмонт.
- Что полевой трибунал в связи с напряженной обстановкой отменяется, и нас расстреляют завтра на рассвете? – прерывающимся от смеха голосом развил мысль приятеля Бёрнхем. – Или их высокопревосходительство придумало шутку похлеще?
- Что вы, что вы, господа! Конечно же, нет! – еще более смущенно промямлил полковник. – Я хочу вам сообщить, что вы свободны, господа!
- Это ж какая вожжа под хвост господину генералу попала, что он нас отпустить решился? – хмыкнул Бёрнхем, собирая немудрёный скарб.
- Час назад из Кейптауна пришла телеграмма от главнокомандующего. Сэр Робертс распорядился освободить вас, мистер Бёрнхем, из-под стражи и направить в главную резиденцию. Так же, он изъявил желание, чтобы лейтенанта Дальмонта, кстати, поздравляю вас, сэр, с присвоением лейтенантского звания, этапировали в распоряжение тамошнего трибунала.
Генри, обрадовавшийся было известию о повышении, огорченно вздохнул, но спрашивать ни о чем не стал и, закинув руки за голову, вновь повалился на койку.
- Э-э-э, простите, господин полковник, а почему это меня на свободу, а Генри под трибунал? – нахмурился Бёрнхем. – Бедокурили или подвиги, кому как больше понравится, мы вместе совершали, а на свободу почему-то я один?
- Видите ли, сэр, – поморщился Хэмильтон. – Вы полученный от сэра Робертса приказ выполнили, а лейтенант Дальмонт выполнить недвусмысленное распоряжение начальства в боевой обстановке отказался... Я прекрасно знаю, чем был вызван отказ сэра Генри, – вдруг быстро затараторил он, глядя на перекошенную от возмущения физиономию Бёрнхема. – Но Полевой Устав придуман не мной и если следовать букве закона, то лейтенант, несомненно, виноват... Однако, я уверен, что полевой суд, под руководством сэра Робертса во всем разберется и справедливость восторжествует! Так что, господин лейтенант, собирайтесь. В путь вы отправитесь вместе с мистером Бёрнхемом.
- Коли так, то ладно, – неохотно буркнул Фрэнк. – Хотелось бы только перед отъездом взглянуть в глаза сэру Уайту. Вот его корёжит поди...
- Это невозможно, сэр, – преувеличенно тяжко вздохнул полковник. – Два дня тому назад сэр Уайт героически погиб на боевом посту. Убит осколком бурского снаряда, влетевшим в его кабинет...
- Бог шельму метит, – злорадно хмыкнул Бёрнхем. – Знал бы, кто именно стрелял, выкатил бы тому буру добрую бочку рома или что они там пьют?
- Судя по тому, что я видел на месте происшествия, тот артиллерист и так был пьян сверх меры, – ехидно усмехнулся Хэмильтон. – Влепить снаряд в стену дома по такой траектории, это надо уметь, скажу я вам. Причем не один, а два зараз...
- Не понял? – удивленно обронил Фрэнк. – Два зараз – это как?
- Отверстие в стене одно, – пожал плечами полковник. – А осколки вокруг – от двух различных снарядов, да еще и разных калибров. Причем в кабинет генерала залетел только один осколок, тот самый, что его убил. Воистину, шальной... Хотя, может, осколков было и больше. Лично я склоняюсь к мысли, что их выбросила прислуга. Покойный подобрал себе крайне не аккуратный персонал. Только представьте: осколки на улицу выбросили, в комнате и под окном натоптали... Да! Хотел бы заметить, что после ваших подвигов вы неимоверно популярны среди местных жителей, ибо прислуга, натоптавшая вокруг места происшествия, подражая вашим людям, носила ботинки американского образца.
- Простите мою любознательность, сэр, – напряженно выдохнул Бёрнхем, – а какую должность в штабе вы занимаете? Если не секрет.
- Не секрет, – улыбнулся Хэмильтон. – Я первый заместитель командира Второй Горной бригады полковника сэра Кордауэла, который после трагической гибели сэра Уайта занял место командующего гарнизоном как старший по званию... Но думаю этот вопрос вам не очень не интересен, как скучны и досужие разговоры о героической гибели генерала Уайта.
