Вероника Рот - Четыре. История дивергента
Когда я был младше, то вызывался дежурить в компьютерный класс на Верхних ступенях, чтобы отработать часы, определенные фракцией. Таким образом, я мог вырваться из дома. Тогда же я научился разбирать и собирать компьютер. Но программирование для меня – полный ноль. Следующий час мы изучаем кучу технических терминов, которые я едва успеваю конспектировать. Я пытаюсь кратко изложить основное на клочке бумаги, которую нашел на полу, но Лорен тараторит так быстро, что моя рука не успевает за ушами – спустя несколько минут я бросаю эту идею и просто стараюсь предельно сосредоточиться. Лорен иллюстрирует свою речь примерами на экране. Сложно не отвлечься на вид из окна позади нее – с этого ракурса из «Спайра» видны контуры городских зданий, зубцы «Втулки», пронзающие небо, здания с мутно-зелеными стеклами… Я – не единственный, кто напряжен – другие претенденты наклоняются друг к другу, чтобы судорожно спросить шепотом об определениях, которые они пропустили. Однако Эрик комфортно развалился на стуле и рисует что-то на тыльной стороне ладони. Он ухмыляется. Я хорошо знаю эту гримасу.
Разумеется, ему можно не волноваться, он уже подкован в программировании. Наверняка Эрик изучал его в Эрудиции. Вероятно, даже будучи ребенком, иначе он бы не выглядел теперь настолько самодовольным. Прежде чем я успеваю свериться с часами, Лорен нажимает на кнопку, и экран въезжает в выемку на потолке.
– На рабочем столе вашего компьютера вы найдете файл под названием «Тест по программированию», – говорит она. – Нажмете на него и откроете сам тест, ограниченный по времени. Просмотрите несколько небольших программок и отметьте все найденные ошибки, которые вызывают их сбои. Это может быть нечто очевидное, например, порядок символов в коде или неприметные вещи, вроде слова, стоящего не в том месте или неправильного выделения. Пока вам не нужно их устранять, но вы должны их замечать. В каждой программе будет одна ошибка. Начали.
Все лихорадочно тыкают в мониторы. Эрик тихо спрашивает у меня:
– Эй, Четыре, в твоем аскетичном доме вообще был компьютер?
– Нет, – бурчу я.
– Тогда я покажу тебе, так открывается файл, – заявляет он и нарочито нажимает на иконку на мониторе. – Кстати, он похож на лист бумаги, но это – просто картинка на экране. Ты ведь знаешь, что такое экран?
– Заткнись, – отрезаю я и открываю тест.
Я пристально всматриваюсь в первую программу. Это так же, как учить язык, говорю я себе. Вначале коды должны следовать друг за другом в прямом порядке, а в конце – в обратном. Надо лишь проверить, чтобы все значки занимали свои места, поэтому я решаю не просматривать код, а искать ошибки внутри него. И я действительно замечаю, что строка с кодом заканчивается не там, где нужно. Я выделяю ее и нажимаю кнопку со стрелкой, которая позволит мне продолжить тестирование в случае правильного ответа. На экране появляется новая программа. Я с удивлением прищуриваюсь. Неужто я впитал больше знаний, чем предполагал? Аналогичным образом я начинаю работать с новой программой, двигаясь от ядра кода к периферии, соотнося начало и конец и обращая внимание на кавычки, точки и обратные косые черты. Странно, но поиск ошибок меня успокаивает. Я убеждаюсь, что мир по-прежнему в порядке, как и должно быть. И пока данный расклад не нарушен, все будет слаженно работать. Я забываю о лихачах, сидящих рядом, даже о горизонте за окном и о том, что будет значить прохождение теста. Я максимально концентрируюсь на том, что передо мной – переплетение символов на экране.
Эрик заканчивает тест первым – задолго до того, как справятся остальные, но я стараюсь не переживать. Даже когда он встает, подходит ко мне и через плечо наблюдает за моей работой.
Наконец я снова нажимаю кнопку со стрелкой, и всплывает новое окно: «ТЕСТ ЗАВЕРШЕН».
– Отличная работа, – одобрительно произносит Лорен, проверяя мой результат. – Ты третий по счету.
Я поворачиваюсь к Эрику.
– Подожди, – говорю я ему. – Ты вроде хотел объяснить мне, что такое экран? Очевидно, что у меня совсем нет навыков в работе с компьютером и мне вправду необходима твоя помощь.
Эрик злобно смотрит на меня, а я ухмыляюсь в ответ.
* * *
Вернувшись домой, я обнаруживаю, что дверь моей квартиры открыта. Она приоткрыта всего на дюйм, но я точно знаю, что закрывал ее перед уходом. Я распахиваю створку ботинком и переступаю порог с колотящимся сердцем. Я ожидаю увидеть незваного гостя, роющегося в моих вещах, хотя я и не уверен, кого именно. Может, здесь околачивается один из прихлебателей Джанин Мэтьюз, который пришел найти доказательства, что я, как и Амар, отличаюсь от остальных. А может, в моей квартире засел Эрик, который пытается устроить мне засаду. Но комната пуста, а вещи не тронуты. Наконец я замечаю листок бумаги на столе. Я медленно подхожу к нему, будто он может загореться или раствориться в воздухе. Маленькими наклонными буквами на нем написано послание:
«В день, который ты больше всего ненавидишь,
В час, когда она умерла,
В месте, где ты первый раз прыгнул».
Сначала слова кажутся мне абсолютной чепухой, и я принимаю все за шутку с целью запугать меня, что вполне сработало, поскольку у меня подкашиваются колени. Я с трудом сажусь на стул и не отрываю глаз от записки. Я перечитываю текст снова и снова, и постепенно он начинает обретать смысл. «В месте, где ты первый раз прыгнул». Видимо, речь идет о железнодорожной платформе, куда я поднялся сразу после того, как присоединился к Лихачеству. «В час, когда она умерла». Слово «она» может относиться к только одной женщине – моей матери. Мама умерла глубокой ночью, поэтому, когда я проснулся, ее тела уже не было – отец со своими друзьями из Альтруизма уже увез ее. Потом он сказал мне, что она скончалась около двух часов ночи. «В день, который ты больше всего ненавидишь». Тут меня подстерегает самый сложный вопрос – имеется в виду обычный будний день в году, мой день рождения или какой-нибудь праздник? Но и то и другое – еще не скоро, и я не понимаю, зачем кому-то оставлять записку заранее. Наверное, это относится ко дню недели. Что же я в таком случае больше всего ненавидел? Я быстро нахожу ответ – день собрания совета, когда отец приходил домой очень поздно и в плохом настроении. Среда.
В среду, в два часа ночи на платформе рядом с «Втулкой». То есть сегодня. Во всем мире есть один-единственный человек, который знает всю эту информацию, – Маркус.
* * *
Я сжимаю сложенный лист в кулаке, но почему-то не чувствую его. Мои пальцы покалывает, и они начали неметь, как только я вспомнил его имя. Я оставляю дверь в квартиру настежь открытой. Мои ботинки не зашнурованы. Я прохожу вдоль стены Ямы, не замечая высоты, затем бегу по лестнице в «Спайр», даже не испытав искушение глянуть вниз. Пару дней назад Зик упомянул о том, где находится диспетчерская. Я могу лишь надеяться, что он до сих пор там, потому что, если я захочу получить доступ к записям камеры снаружи моей квартиры, мне понадобится его помощь. Я знаю, где установлена камера, – она спрятана за углом, где, как считают лихачи, ее никто не заметит. Но я-то ее углядел. Моя мама тоже замечала подобные вещи. Когда мы вдвоем гуляли по сектору Альтруизма, она указывала мне на камеры, спрятанные в пузырях темного стекла или установленные на краю зданий. Она никогда ничего о них не говорила и, казалось, не волновалась о них, но она была всегда осведомлена, где они находятся. Проходя мимо них, она специально смотрела прямо в объектив, будто говоря: «Я вас тоже вижу». В общем, я рос, всматриваясь и выискивая мелочи в окружающем мире.
Я поднимаюсь на лифте на четвертый этаж и следую указателям, ведущим в диспетчерскую. Она находится в самом конце коридора за поворотом. Дверь помещения распахнута и перед моим взглядом открывается стена с экранами – напротив которой сидят несколько служащих. Вдоль стен выстроились письменные столы, где сидит еще больше лихачей – каждый за своим компьютером. Кадры меняются каждые пять секунд, показывая разные части Города – поля Товарищества, улицы возле «Втулки», лагерь Лихачества, даже огромный супермаркет безжалостности. Я бросаю взгляд на сектор Альтруизма, показанный на ближайшем экране, затем выхожу из ступора и ищу Зика. Он скрючился за столом, что-то печатая в диалоговом окне в левой стороне своего экрана, пока справа транслируется запись из Ямы. На всех присутствующих надеты наушники – думаю, они слушают то, за чем должны наблюдать.
– Зик, – тихо окликаю я его.
Кое-кто оборачивается на меня, будто осуждая меня за вторжение, но никто ничего не говорит.
