Ганнибал - Лиловый (Ii)
-- Может, надо было помолиться за упокой их убийственных душ, -- ехидно сказал Каин, -- но мы, признаться, были так рады, что и не подумали об этом.
Леарза вздохнул тогда и отвернулся.
-- А потом? Ведь были еще?
-- Да, еще две, помимо Руоса, на которых я побывал лично! С ятингцами мы уже были настороже, но все-таки, пусть не сразу, вступили в контакт, они казались очень мирными ребятами, этакие непротивленцы злу, и действительно ятингца можно было бить, резать, отсекать ему конечности, а он и не вскрикнет: очень они слабо испытывали боль, будто тряпичные куклы. К нам они отнеслись тоже спокойно, и мы обрадовались, установили с ними дружеские отношения, хоть они и наотрез отказывались принимать наши технологии, разумеется. Да вот незадача, их массовое бессознательное никуда не девалось и было направлено куда-то вовнутрь себя, хоть мы тогда, конечно, еще ровным счетом ничего об этом не знали. Многие из этих смирных ятингцев начали сходить с ума и звереть, набрасывались на окружающих и убивали, а остановить их было ужасно сложно, я сам однажды лично вынужден был драться с таким товарищем и, честное слово, снес ему голову, а он еще какое-то время пытался убить меня, оставшись без такой важной части тела!
-- И они тоже все погибли, да?
-- Ну, -- Каин почесал кончик носа, -- не совсем. Действительно, их планета начала разрушаться, и берсерков появлялось все больше, а мы изо всех сил пытались понять, что происходит, и остановить разрушение. Не успели, только и смогли, что вывезти с их планеты группу человек.
-- Что с ними теперь?
-- Умерли, -- пожал он плечами. -- Один из них уже здесь, на Кэрнане, свихнулся и перерезал почти всех своих и добрых три десятка пытавшихся остановить его разведчиков. Никто ведь этого не ожидал. Ну, а двое выживших после такого решили сами покончить с собой, и нас, разумеется, об этом не предупредили.
Леарза опустил голову.
-- Тогда мы уж начали о чем-то догадываться, -- беспечно добавил Каин. -- Ученые строили свои догадки. Профессор Квинн тогда защитил докторскую... Он был одним из тех, кто и разработал теорию о массовом бессознательном, но это было еще не тогда, а уже только после Венкатеша.
-- Венкатеш был третьей планетой?
-- Да. Тогда мы уж не вступали в открытый контакт, а пытались что-то сделать исподтишка, как на Руосе. Но ничего не вышло, мы неправильно все делали, и Венкатеш тоже был уничтожен, никто не спасся. Мы не справились бы в любом случае, и очень много наших погибло. Вот потом-то уже и появилась эта теория, а спустя какое-то время мы открыли Руос и очень старались все сделать там как надо... кажется, теорию придется дорабатывать, но это, впрочем, пусть уж профессор Квинн занимается, он специалист.
Леарза из этих сумбурных рассказов вынес одно: подтверждение своим догадкам.
Несколько раз уже кеттерлианцы сталкивались с потомками последователей Тирнан Огга, и все эти разы никто не выжил.
Они и не пытались спасти, в этом Леарза был теперь практически уверен. Они просто изучали... бездушно исследовали, как и все, что они делали, их интересовало только одно: доказательство их собственных теорий, а человеческие жизни для них были пустым местом. Как Каин говорил об этом! Пусть его убеждали, что андроиды могут чувствовать, что чувствовал Каин? Он же сам был на этом Венкатеше, о котором сказал, что там погибло "много наших"? Небось их товарищи гибли у них на глазах, а они просто смотрели и ничем не хотели помочь!
Тирнан Огг был прав.
Леарза уперся лбом в прохладное стекло и бесстрашно, даже с некоторым презрением наблюдал за ночной жизнью высотного города, протекающей у него под ногами. Зеркальные корпуса научно-исследовательского института окружали его, он знал уж теперь, что ксенологическому принадлежат только два здания, остальные заняты какими-то другими, малопонятными.
Тирнан Огг был прав, и машины съели души этих людей, разрушили их до основания. Они добровольно отказались от всех человеческих чувств, сохранив только внешние их оболочки, они имитировали, как имитировали их машины, как тот же Каин, -- безжалостно продолжал думать Леарза, хотя что-то внутри у него дрогнуло в тот момент, -- смеялся и подтрунивал над ним, но в этой голове скрывались только хитроумные схемы, в которых происходили свои процессы, не имевшие никакого отношения к человеческим чувствам.
Конечно, и Руос был для них только экспериментом. Да, действительно, они порою в самом деле помогали несчастным руосцам, но лишь в рамках этого эксперимента, и...
Раскаленные мысли терзали его еще долго; даже горечь утихла, опять уступив место гневу, и тем сильнее бесила его собственная беспомощность, даже никчемность: потому что Леарза в тот момент вдруг осознал, что он никому из них
не нужен
.
Ни профессору Квинну, хотя тот согласился учить его, ни Каину, ни даже Беленосу Морвейну, пусть он и спас китабу жизнь. Какой бы ни была стоявшая за этим причина, -- Леарза был уверен, что Морвейн не думал о его будущем, только если о настоящем. Быть может, Морвейну просто захотелось похвастать перед отсталым чужаком, продемонстрировать, до чего дошла его родная цивилизация? Утвердить, что их путь вернее, что их мировоззрение победило?
Ведь они же считают, что их мировоззрение победило?..
"Может быть, они и победили, -- разъяренно подумал он, -- и их цивилизация будет существовать многажды дольше, чем любые потомки последователей Тирнан Огга, но только я не желаю этого принимать за правду! Пусть мы были глупцами и шли к собственной гибели, но мне все-таки нравился
наш
путь, и Острон тоже нравился, пусть он был дурак дураком, и Сунгай, и Элизбар, и Ханса, и все-все..."
И пусть бездушные, превращающиеся в машины люди Кеттерле существуют хоть до бесконечности, но не лучше ли вспыхнуть на короткий миг, ярко осветив собой горизонт, и сиять недолго, но прекрасно, чем вот так вот... тлеть?
Чем больше Леарза повторял это про себя, тем логичнее и разумнее казались ему собственные доводы.
На следующий день, ближе к обеду, действительно явился Бел Морвейн. Леарза поджидал его; Каин еще вчера говорил что-то насчет того, что тот хочет свозить его в какой-то Дан Улад. Леарзе в то утро было даже совершенно плевать, что это за поездка и что хочет показать ему разведчик. Он спустился в холл перед кабинетом профессора Квинна и там увидел Морвейна, о чем-то негромко переговаривавшегося с Гавином, рыжий первым заметил Леарзу, -- или, по крайней мере, подал вид, -- оглянулся на него и помахал рукой.
Леарза подошел.
Все-таки у Морвейна просто каменное лицо, подумалось ему, когда он поднял голову, чтоб заглянуть в бледно-зеленые глаза разведчика; будто высеченное из скалы, жесткое, и еще он почти никогда не улыбается, так что резкие черты остаются неподвижными.
-- Как тебе Гвин-ап-Нуд? -- спросил Бел, глядя на Леарзу сверху вниз.
-- Понравился, -- ответил Леарза. -- На вашей планете действительно все... разнообразное.
Морвейн поднял одну бровь, но ничего не сказал на это; Гавин улыбнулся безличной улыбкой.
-- Ну ладно, -- произнес рыжий, -- удачно вам съездить.
Помощник профессора ушел прочь; Бел зашагал в другую сторону, Леарза последовал за ним. Какое-то время они шли по безукоризненно-чистым коридорам научного института в молчании, наконец Леарза негромко усмехнулся:
-- Если подумать, интересный пережиток прошлого, желать друг другу удачного пути. Будто в этом мире путешествие может быть неудачным.
-- Мы не боги, -- ровным голосом возразил ему Морвейн. -- И никто не отменял еще простой случайности.
Леарза скривил рот, но промолчал.
-- Каин сказал, ты живешь в Дан Уладе, -- сказал он много позже, уже когда они устроились в серебристом аэро, -- мы туда направляемся?
-- Очевидно.
"Как это мило, -- раздраженно подумал Леарза. -- Кто-то из них снизошел до того, чтобы пригласить меня к себе в гости, домой".
В те минуты он ощущал сильную неприязнь к Белу.
Волны его горячей ненависти, впрочем, лишь бесполезно расшибались о гранит спокойствия Морвейна; замечал тот или нет, но вида, во всяком случае, не подавал. И Леарза ничего не мог с этим поделать, только еще острее чувствовал, до чего он никчемен, что вся его злоба, сколько бы ее ни было, окажется поглощена этими бессердечными людьми, и от нее не останется ни следа, как не останется ни следа от него самого.
Эти размышления оказались оборваны: Леарза и сам не заметил, когда аэро опустился на небольшую площадку перед зданием песочного цвета. Старые деревья негромко шелестели и качали тяжелыми головами, и неширокий ручей неспешно тек в своих узких берегах, заросших коротенькой травкой, спускаясь в одном месте по искусственным ступенькам, выложенным из камней. Картина была хоть и чужеродная, но до того уютная и спокойная, что на какое-то мгновение Леарза, обескураженный этим спокойствием, потерял нить своих мыслей и только рассматривал окрестности.
