Кирилл - Unknown
— Нажмите на звонок, когда вы закончите, — говорит с улыбкой мне медсестра.
Я поднимаюсь на ноги. Виктория пришла на встречу со мной в больничной пижаме и объемном больничном халате. Я воспринимаю это признаком опасности. Я поняла ее. Вид такой одежды выбран не случайно, если ты хочешь заклеймить кого-то. Я тоже не так уж тщательно подбирала одежду, но по противоположной причине, для того, чтобы показать ей, что я подвластна ей. Дать ей возможность увидеть, степень поражения, которое она мне нанесла.
Она садится на диван напротив моего кресла и хладнокровно откидывается на нем.
Я опускаюсь на место, и достаю конверт из сумочки, передвигая его через журнальный столик по направлению к ней.
Она хватает его, и убирает в карман халата. Ее ногти отрезаны под корень, должно быть таков больничный порядок.
— Подумать только, разве это не странно? — говорит она, глядя в упор на меня без каких-либо признаков враждебности.
— Да, это очень странно.
— Выглядишь ужасно, — отмечает она.
— Я и чувствую себя ужасно.
— Так и следует, ты же вор.
Я кусаю губу.
— Как он?
— Он избалованное отродье. Он не ест то, что положено... и он кусается.
Мое сердце, как будто разбивается, но я стараюсь не показывать ей этого.
— Он хороший мальчик. Он просто не привык к незнакомым людям.
— Ему подходит только слово отродье, потому что он похоже ничего не знает кроме слова «нет».
Она играет со мной. Я сдерживаюсь от того, чтобы сообщить ей, что Сораб говорит больше чем только слово «нет». Он может сказать «да». Он может сказать папа, Sleepy Teddy, дин-дин для ужина и Лана. И сколько бы раз я не старалась поправлять его, чтобы он называл меня мамой, он отказывается.
— Как он? — спрашиваю я.
— Интересно, что ты готова отдать за своего сына?
Я смотрю на нее в упор, понимая, что она хочет жертву.
— Что ты хочешь от меня?
— Я еще не решила. Я подумаю над этим и сообщу тебе, когда решу, — она поднимается и, идет к двери, звонит в звонок.
Что? Она уходит! Я нетвердо поднимаюсь на ноги.
— Виктория?
Она оборачивается и устремляет испепеляющий взгляд в мою сторону.
— Он всего лишь ребенок, — говорю я, и у меня появляются слезы. — Пожалуйста, Виктория. Я уйду. Я уйду и останусь в стороне в этот раз. Я сделаю все, что ты захочешь.
— И какой в этом смысл? — усмехается она. — Ты уже проявила себя, что ты — гениальная лгунья. Тебе просто нельзя доверять. Как только это отродье вернется в твои руки, ты тут же забудешь все свои жалкие обещания. Так что нет, не трудись. — Она поворачивается к двери, ожидая медсестру, которая придет за ней.
— Прости, — всхлипываю я. — Я знаю, что я не сдержала свое слово, но я была... я была настолько ослеплена любовью к Блейку.
Мне не следовало этого говорить. Ее спокойное агрессивное выражение рассыпается в пыль, и голова резко дергается, словно у кобры, готовящейся к броску.
— А как же моя любовь к Блейку? — в ярости шипит она. — Она что ничего не стоит, так?
— Ты сказала, что это было соглашение.
Она полностью разворачивается и встает передо мной, ее глаза сверкают ненавистью.
— Это было не соглашение. А ты знала это, — ядовито выплевывает она.
Я смотрю на нее, стоя на одном месте в ее вибрирующей ярости и ненависти. Очевидно, совершенно бессмысленно пытаться с ней договориться. Но я не могу уже остановиться. Не сейчас, когда зашла так далеко.
— Ты сказала Блейку, что все понимаешь. Что он должен излечиться от меня.
— Ты жалкая лицемерка. Пытаешься оправдать воровство чужого мужчины. Что он увидел в тебе, чего нет во мне.
Я распрямляю плечи.
— Я не крала его. Он был не твой. Он никогда не любил тебя. Я спасла тебя от брака без любви.
Она смеется. Это ужасный звук — так стервятник кричит, вонзая когти в мертвое мясо.
— Ты предлагаешь поблагодарить тебя?
— Конечно, нет.
Она хочет, выколоть мне глаза. Я вижу, как сжимаются ее кулаки, в какой обжигающей ненавистью горят ее глаза, ее грудь вздымается, но она с помощью титанических усилий все же контролирует себя.
— Если бы я была тобой, я бы помолчала. Ты никоим образом не помогаешь делу своего сына.
Холодная рука сжимает все внутри меня. Мне не следовало приходить. Я сделала еще хуже. Блейк был прав.
— Прости. Я очень извиняюсь за то, что сделала. Я умоляю тебя, Виктория. Пожалуйста, верни мне моего сына.
— Посмотрите-ка ты начинаешь ныть и плакать, как только кто-то забрал у тебя твою игрушку, — ее голос звучит презрительно жестоко.
— Он мой сын.
— Да мне по барабану.
Она отворачивается от меня.
— Пожалуйста, верни мне моего сына.
Она не смотрит на меня, просто полностью игнорирует мои просьбы, пока не приходит медсестра и не уводит ее. Медсестра быстро бросает мимолетный взгляд на мое заплаканное лицо, выражая любопытство, пока удерживает дверь открытой для меня. Я выхожу с ней и смотрю в след Виктории, идущей с медсестрой по коридору, проходя через закрывающуюся дверь. Виктория ни разу не обернулась, чтобы взглянуть на меня.
Переполненная чувством неверия, словно это все чрезвычайно неправильно, но все же это все случилось, я разворачиваюсь и выхожу из клиники. Я вытираю ладонью слезы, катящиеся по щекам.
Я же репетировала то, что собиралась сказать. Но сказала все совершенно неправильные вещи. Почему я даже не подумала там хоть о малейшем шансе, пробудить в ней чувство жалости? Я стою на вершине каменной лестнице, и вижу Брайана, облокотившегося на капот машины, внимательно смотрящего на меня. В какую-то минуту голова плывет и подкашиваются ноги. Я пытаюсь ухватиться за перила, но они оказываются очень далеко, поэтому сажусь на ступеньки. Вовремя. Голова становится легкой, как перышко. Брайан бежит ко мне.
— Вы в порядке?
— Это не может быть на самом деле, — шепчу я.
Я вижу в его глазах промелькнуло сострадание, и наблюдаю за его борьбой, когда он пытается найти правильные слова, чтобы видно подбодрить меня.
— Позвольте мне помочь вам сеть в машину, миссис Баррингтон?
Я качаю головой.
— Ты можешь соединить меня с моим мужем по телефону?
Он достает свой мобильный из кармана и набирает Блейка.
— Ваша жена хочет с вами поговорить, — говорит он спокойно, передавая мне трубку.
— Блейк, — говорю я, и все слова, которые я подготовила, чтобы ему сказать, пропадают, потому что я начинаю безудержно рыдать. Аккуратно Брайан вынимает телефон у меня из рук и говорит Блейку:
— Она просто... расстроена.
Через свои громкие рыдания я слышу, что Блэйк видно интересуется где мы были, потому что Брайан отвечает:
— В клинике. Миссис Баррингтон встречалась с Викторией и вернула ей деньги, — он внимательно слушает, что говорит Блейк. — Конечно, я отвезу ее домой прямо сейчас.
Он помогает мне сесть в машину. По пути мы проезжаем Кенсингтон и ту церковь, куда я ходила и где почувствовала присутствие своей матери. И хотя сейчас не время для службы, но дверь в церковь открыта. И мне кажется, что она открыта специально для меня.
— Останови машину, — быстро кричу я.
Брайан бросает на меня взгляд, но он не может сразу же остановить машину на проезжей части.
— Мне нужно зайти в ту церковь, — с отчаяньем говорю я.
— Хорошо, — соглашается он, и делает еще один круг, как только я пытаюсь выбраться, он говорит: — Я иду с вами.
Мы входим в церковь вместе, и он задерживается у входа.
Внутри находится женщина, одетая во все черное, она глубоко молится, и даже не поднимает голову, когда я вхожу. Я иду вперед и сажусь на скамью. Склонив голову, я встаю на колени и молюсь. ОН должен услышать мою молитву.
— О Господи, — шепчу я страстно. — Помоги мне, пожалуйста. Помоги мне. Верни моего ребенка обратно ко мне. Мы заключили сделку — ты должен был позаботиться о нем, а я должна была сделать все, чтобы помочь многим детям в мире. Я сдержала свое слово, и уже начала свою благотворительность, — но маленький голосок в моей голове говорит: Да, ты сделала маленькие первые шажки младенца, но ты в действительности не проявила себя еще в ней, не правда ли?
Брайан подходит ко мне.
— Мы должны идти.
Я встаю и следую за ним. И вдруг происходит странная вещь. Должно быть, на улице выглянуло солнце сквозь облака, и солнечный свет внезапно осветил витраж и отобразил на полу перед нами рисунок витража во всем своем многоцветье — образ Мадонны с младенцем. Я останавливаюсь и смотрю на эту красоту у нас под ногами.
Я поднимаю глаза на Брайана, мое лицо излучает восторг, как будто я только что увидела настоящее чудо. Мне действительно кажется, что это знак для меня.
— Ты думаешь, это что-то значит?
Брайан отвечает осторожно.
— Может быть.
— Это изображение Мадонны с младенцем.
Он кивает.
— Да, возможно.
18.
Блейк Лоу Баррингтон
Через двадцать минут после того, как Брайан сообщил мне, что доставил Лану домой, я вхожу в парадную дверь. Я чувствую себя натянутой, как струна, потому что в любой момент ситуация может выйти из-под контроля. Я останавливаюсь у входа в гостиную и смотрю на нее. Она сидит, сгорбившись и уставившись на пятно на полу, и кажется такой маленькой и побежденной. У меня сердце кровью обливается видеть ее такой. Словно почувствовав мое присутствие, она внезапно поднимает на меня глаза, затуманенные слезами. Я направляюсь через всю комнату и заключаю ее в крепкие объятия.
