Vladimir - Unknown
- Выпьем, старина за упокой кодекса чести немецкого военного моряка. Не далее, как позавчера мы с тобой успешно торпедировали его.
Старпом Шульц недовольно нахмурил рыжие брови и, шмыгнув вечно простуженным носом, пробурчал:
- Ты знаешь, Отто, что я тебя ценю, как хорошего вояку и дельного командира. Хотя ты и младше меня на добрых полтора десятка лет. Ну, вот объясни мне одно, как у вас либералов так получается, что вы всегда собственную нацию опускаете? Вас послушать, так мы сами немцы во всём виноваты. Ну, вот в нашем случае, например. Ты говоришь, мол, мы третьего дня кодекс чести немецкого моряка на дно пустили. Да пусть так, но логика у тебя где? Это разве не англичане нам ловушку подставили. Мы-то действовали в рамках того самого вашего либерального кодекса чести, будь он неладен и в результате чудом не отправились на корм рыбам. Это они нарушили все правила своих долбаным хитроумием, так пусть не удивляются, что теперь их будут топить и в хвост и в гриву, без всяких рыцарских реверансов. А тогда летом у Африки, когда ты изображал сестру милосердия и спасал народ с “Лакона”, тебя бомбы американские либеральному гуманизму мало научили? Я ведь тогда ничего тебе не сказал! Ты ведь чуть лодку не погубил своей выходкой! Так что, урок не впрок? Опять мы виноваты! Мы немцы плохие, мы жестокие, нам покаяться надо! Помяни мои слова. Кто в войне побеждает, тот и побеждённого врага осуждает. Так было и так будет. На нас, если что, столько грязи выльется, что век не отмыться. Ну а если наша возьмёт, то уж поверь, мы на эту троицу, инвалида, толстяка и дядюшку Джо такие тонны дерьма накопаем, что сам сатана в сравнении с ними ребёнком выглядеть будет. Когда весь мир воюет, то все стороны совершают столько подлости и зверств, проливают такие реки крови, что становятся в этом равно мерзкими.
Есть мы и есть они, а либеральничать во время войны, всё равно, что предавать. Странно, что приходиться тебе, человеку с университетским образованием повторять эти прописные истины. Если бы я не знал тебя, Отто, не видел тебя в деле, то счёл бы либерал-предателем. Но я то понимаю. Это в тебе, Граф, рыцарское благородство вопиёт, дворянская кровь играет. Оставь, Отто. Это время прошло и не вернётся. Ты хочешь быть и либералом и патриотом одновременно? Не получиться! Нельзя быть единовременно героем и предателем! Будь проще, Отто! Будь честнее! Будь патриотом без оговорок!
Ладно, наговорил я тебе. Ну, извини, наболело. Пойду я. Мне в командирский отсек пора, а то там без меня ещё чего прозевают наверху.
Шульц нахлобучил себе по самые оттопыренные красные уши мятую фуражку с крабом и, сутулясь, удалился. Я же повалился на койку и остался переваривать этот “кри дэ куэр”49 своего старпома.
Со своим лучшим и единственным другом Максом, стариной Максимилианом Перенье, за всю войну я встречался лишь пару раз, не больше. Впервые на Канарах, в Лас-Пальмасе, да и то случайно, ну а во второй раз он меня уже сам нашёл.
К тому времени я уже более года как служил в Норвегии. В порт Тромсё я был переведён после серьёзного ранения в марте срок третьего года. Тогда мой “Чиндлер“ едва не погиб в бою с английскими эсминцами. Я преподавал кучу дисциплин на офицерских курсах подводников кригсмарине. На перемене во время занятий я вышел покурить на свежий воздух. Вдруг вижу на горизонте до боли знакомую сутулую фигуру в офицерском бушлате. Ну конечно, кто же ещё? Макс-кот собственной персоной! Идёт прямо на меня. Но без прежней кошачьей грации. Идёт, опираясь на трость, и при этом сильно припадает на правую ногу. Макс приблизился, стащил с заметно поседевшей башки мятую подводницкую фуражку с крабом и крепко обнял меня.
Вечером мы сидели в полупустом флотском офицерском клубе пили мелкими стопками ледяную норвежскую водку и разговаривали.
- Кстати, тебе привет от твоего бывшего старпома Тима Шульца – где то в середине разговора внезапно объявил Макс.
- Да ты что, Кот! Что же ты молчал, не сказал раньше?! Где он?! Как?! Что с ним?! - почти закричал я, радуясь весточке от старого боевого товарища.
- Да в порядке. Жив, здоров. Чего и тебе желает, графская твоя морда!
После твоего отъезда в сорок третьем, наконец, дал согласие на командирство. Получил новый У-бот и в первом же походе потопил два английских сторожевика. Правда в конце рейда получил задание для участия в операции в конкретное время и в конкретном месте. Якобы там должен был проходить очередной американский конвой с оружием и продовольствием. Я со своим Чёрным котом тоже сподобился поучаствовать в той чёртовой охоте за американцами. Конвой якобы следовал в русский северный порт Мурманск, и охранение этого самого конвоя должно было быть до Англии минимальным, а усилиться только после прохождения Шетландского архипелага. Так вот, кайенского перцу под хвост нашим штабистам, не впервые создаётся впечатление, что наши энигмовские шифрограммы англичане читают. Кстати наш Дёниц-перископ, новоиспечённый гросс-адмирал, видимо того же мнения, поскольку заставляет менять коды как можно чаще и вообще по возможности меньше использовать в важных случаях шифрограммы.
Так вот, на подходе к Шетланду наши У-боты как будто ждали. Согласно шифрованному боевому заданию мы должны были встретить американцев на подходе к одному из проливов между островами. Естественно название пролива было подвергнуто двойному шифрованию. И что же?! Ждали нас там Томми!
Войти то, мы вошли в тот треклятый пролив, а он узкий и скрытый, как, наверное, женское естество у русалки. Я первым шёл, а Тим на своём новобранце следом в трёх кабельтовых за нашей кормой. В подводном положении шли, скрытно, и малым ходом, осторожненько так, на манер Гензель и Гретель по хлебным крошкам. Вдруг слышу, в носовой части по правому борту скрежет по корпусу. Кто из подводников раз услышал – век не забудет, если выживет. Короче минреп то был, стальной трос морской мины. Ну не тебе мне, травленному морскому волчаре это рассказывать. Я машину застопорил, а у Шульца, что за мной шёл, акустик это услышал и Тим тоже встал, как вкопанный. Дал я самым малым назад и опять скрежет, только уже по корме, с левого борта. Обложили нас, чёртовы бритты своими минами со всех сторон. Я стою на командирском мостике и матерюсь на чём свет. Ну, попал старый кот Макс в мышеловку, как распоследний бэби-пуссикэт.
В общем, с меня семь потов сошло, пока я среди мин малыми ходами вперёд-назад тыкался и на волю выбирался. Но мне повезло, мой чёрный котяра цел остался. А вот Шульц бедолага на мину таки напоролся. Ему взрывом всю кормовую часть разворотило. Всплыли они кое-как и на банку прибрежную, на камни выбросились. Мы всплыли и видим, что У-бот Шульца на правый борт лёг и прибоем его о камни бьёт, а вместо кормы дыра рваная чёрная. Страшное дело, не дай бог! Сняли мы экипаж и самого Тима последним, как положено. Хотя он тяжкую контузию получил и голову разбил капитально, но с борта своего ушёл только за последним своим моряком. Тут через полчаса часа после взрыва мины, когда мы ещё не закончили спасательные работы из-за северной оконечности острова мамой уточкой выплывает английская канонерка, а за ним красавец-селезень сам эсминец типа Хант. Ну, как водится, давай долбить по нам из всех стволов.
Мой котик-уботик только успел начать погружение и быть бы нам всем подсоленным мясом, рыбьей закуской, но помог случай или моё, тфу-тьфу, чтоб не сглазить кошачье везение. У нас ведь мурлык, как говорят девять жизней. Торпедный запас на борту у Шульца, слава богу, от минного взрыва не детонировал и когда один из английских снарядов к нему в гости зашёл очень этому делу обрадовался. Фейерверк вышел капитальный, мы ещё полностью не погрузились и мало что оглохли, но и швырнуло нас взрывной волной под зад крепенько. Предало, как говориться, ускорение в глубину. Томми видимо решили, что удачно попали и даже обстрел прекратили. Ну а мы, не будь дураки, давай бог ноги…
Мне вспомнилось, как мой бывший старпом Шульц рассказывал о случае из своего детства, когда старая цыганка из бродячего цирка нагадала ему море и капитанство и ещё сказала, что его первый рейс в этом качестве будет для него и последним. Так оно и вышло, хоть Тим и вернулся живым из того похода, однако в море, не то что в качестве командира, но и вообще больше не вышел, но это уже другая история.
Глава 9.
“Кригсмарине против Тирпица”
Мне пришлось вспомнить о том давнем разговоре со своим старпомом Шульцом весной сорок четвёртого года. Тогда после потопления английского парусника-ловушки Тим отчитал меня, как мальчишку. Высказался он тогда ясно и категорично, де, мой интеллигентский либерализм и мальчишеская игра в рыцарство уже дважды чуть было не погубили лодку и экипаж. Особо запомнилась мне его решительная тирада:
