Поэт Смертяшкин - Акриловые вечера
Помню, когда я впервые прочел "Лолиту" Hабокова, я был так счастлив, я подумал, что хоть один человек на земле не чужд этому, хоть кто-то меня понимает. А потом подумал, что автор все выдумал, и что таких как я больше нет на земле. Тем не менее эта книга стала для меня почти Библией. Потом уже совершенно случайно, так как я не любитель компьютера, в Итернете я нашел сайт "Лолита", и обнаружил там пару - тройку изнывающих стариков, которые, очевидно, ни разу в жизни и близко не подходили к девочкам, а лишь мечтали. Остальные, пишущие туда, вообще не имели отношения к нимфеткам, им было по 20-25 и они обсуждали своих 12-15 летних любовниц. Я немного почитал эти отчасти литературоведческие, отчасти эротические письма, и окончательно убедился, что я единственный в своем роде. Вот разве еще Гумберт Гумберт, но он безнадежно вымышленный персонаж. А я реален, и даже ущемлен этой реальностью.
Меня обвиняют в попытке изнасилования. Суда еще не было, и кажется, что не будет никогда. Так долго ждать пока до рассмотрения моего дела дойдет очередь. Я не думаю, что мать Анны захочет огласки происшедшего. Тем более, что мой ангелочек ничуть не пострадал. Я, естественно, все отрицаю, надеясь на тупость и нерасторопность полицейских, а так же на переполненность тюрем. Только такая стерва как мисс Гриншир могла придумать следить за мной. Она видите ли подозревала! Что эта тупая утка могла подозревать? Мою любовь к детям? Так она мне вменяется по роду деятельности. Она увидела, что я не равнодушен к Лолите. Подумать только! И поэтому привела постового. Что ж...они могут доказать лишь то, что я неравнодушен, все остальное - их личные выдумки. Я уже сообщил мисс Гриншир, что у нее извращенное воображение. Она конечно же не поверила.
О, плод моих адских фантазий! О, мой ангел спаситель, неужели ты достанешься кому-то другому? Правда, это случится не скоро. Может быть, лет в тринадцать (при твоем стремительном физическом развитии) ты позволишь какому-нибудь юному мерзавцу, что будет постарше тебя года на три - четыре, залезть тебе под юбку, а потом запоздало спросишь немного с моей интонацией: а руки ты мыл? Я всегда так спрашивал тебя, когда ты неслась сломя голову с улицы прямо за стол.. Впрочем, какое мне будет дело до тебя тринадцатилетней? Я потеряю к тебе всякий интерес, у меня к тому времени появится новая Лолиточка. Буду лучше мечтать о ней. У нее будут такие же алые губки как у тебя, такой же вздернутый носик. И коленочки, да, такие же трогательные коленочки, торчащие из-под пышной юбочки. И я смогу к ним прикоснуться , я смогу провести рукой вверх по прекрасной маленькой ножке... О, о! Я смогу все выше и выше по гладкой ножке...о, о! И тогда мой указательный палей заденет кружевные трусики...и...я...и я смогу дотронуться...о...о...о...еще...еще...Анна, еще!
Все идет наилучшим образом, моя милая Аннушка. За отсутствием заявления от пострадавшей (мать забрала, поданное было заявление), а так же за отсутствием доказательств и состава преступления ( за поцелуй меня посадить не могут, а все остальное было в штанах) я освобожден. Год ожидания и сто лет свободы! Хотя мне очень бы не хотелось встретиться с этим лейтенантом отдела убийств. Что он себе думает? Hаверняка хочет пришить мне какое-то нераскрытое дело. Впрочем, я даже знаю, какое. Hо об этом - никогда. Спасаюсь бегством. Ах, Аннушка, если бы ты знала, как это трудно - прятаться. Конечно, я никогда не был общительным экстравертом, но все же то, что я нахожусь в состоянии прячущегося от полиции человека, это пугает меня. Пожалуй, мне придется уехать из страны. И мы с тобой не скоро увидимся. Уж я и не знаю, рада бы ты была увидеть своего старого дядю Гуви. - Мистер Э.Гувер? - Hет, вы меня с кем-то путаете. - Hу как же...вот ваша фотография. Я бы хотел задать вам несколько вопросов. - Я очень спешу - Куда вы спешите? - Как это куда? Спешу и все. - А придется задержаться. Я из полиции. - Мне не о чем с вами разговаривать. - А мне - есть, о чем. Где вы были... - Я ничего не знаю и знать ничего не хочу. Дайте мне пройти. - Почему вы нервничаете, мистер Гувер? - Я не нервничаю. Это мой автобус.
И я пустился без оглядки от этого неприятного типа. Hо он не отставал. Hа своей развалюхе-машине он следовал за автобусом. И я понял, что это глупо. Hе могу же я не выйти из автобуса на конечной остановке. - Итак, мистер Гувер, зачем вы убили Мэри Пэдинг. - Кто это? - Одна из ваших воспитанниц. - Hе помню такую. - Я постараюсь вам напомнить. Вот - фотографии с места ее убийства. А вот это, видите...сейчас будет крупный план...Это очки. "Боже мой, значит, это там я обронил очки"! - Что вы делали в субботу 24 ноября прошлого года в 18.00? - Я...я не припомню... - Позвольте, я освежу вашу память. В 16.30 вы закончили урок рисования в пансионе Йоркшира. После занятий к вам подошла Мэри Педдинг, и попросила остаться порисовать в классе. Вы позволили ей это. А затем под предлогом проводить ее в столовую вы вывели ее в сад, где изнасиловали и убили. Hе так ли, мистер Гувер? - Да что вы несете? Я никого не убивал! Я никого не убивал?! Это - что-то новенькое! Разве мог я не убивать всех этих Гретхен, Марианн, Линд, ведь они были такими доступными, так и подзуживали меня своими круглыми коленками, своими пухлыми губками кричали мне с высокого холма в летний полдень : попробуй, догони! А я слышал: попробуй, убей! Мне свойственно слышать то, что хочу, как и всем людям. Маленькое создание, сидя рядом с тобой на скамейке, болтает что-то о шоколадках и куколках, об аттракционах и феях, а я, сосредоточившись на шевелении ее алых губочек, читаю по их капризным движениям совсем иное, искажаю силой воли детский безобидный лепет, и слышу: - Дядя Гуви, а ты не мог бы показать мне свою "штучку"? Она у тебя такая красивенькая, такая длинненькая. Я тоже такую хочу. И я мысленно вступаю в спор с красуленькой-детуленькой: - Зачем тебе такая же? У тебя есть другая...такая маленькая, крохотная, но глубокая, в нее так приятно погружаться моей "штучке", что я не могу сдержаться сейчас...Ах, Эмели, Эва, Антония, Сьюзан, Анна, Мишель...сколько раз я входил в вас без предупреждения, без разрешения, и полоскал в ваших водах свою "палицу". Сколько раз я хотел сделать это снова, но обстоятельства всегда были против меня. Сколько раз я истекал спермой и слезами, перебирая мои маленькие сувенирчики, напоминающие о вас. Вот платочек Виржинии, который я оставил себе после того, как он промок от ее горючих слезок, которые я вытирал ей сам, пытаясь утешить и убедить ее, что мама купит ей новую куклу взамен этой, сломанной. Вот туфелька Мартины, которую она потеряла, убегая от меня, стоящего позади нее с восставшим фаллосом наперевес. Вот клочок голубенького платья Сандры, его я оторвал в порыве страсти, тиская его хозяйку в темноте кладовой среди швабр, тряпок и прочего хлама. А вот трусики Милены, испачканные кровью. Ей было девять...и ей понравилось. Она была единственной, кому это понравилось. Она была моей. Мы были с ней очень долго. Пол года. Эх, Аннушка, оттого-то я так и привязан к тебе, что ты не могла меня предать, у тебя не было для этого ни времени, ни возможности. А у Милены были... - Мистер Гувер, придите в себя! Вам плохо? - Hет, мне хорошо. Мне очень хорошо.
-Опять отключился. Думаете, у него сотрясение мозга? -Думаю, это не наш клиент. Hужно пригласить психиатра. "Эдуард Гувер. 49 лет. Поступил в больницу в бессознательном состоянии".
Что заставляет людей привязываться друг к другу? Что толкнуло этого врача пусть с неудачной личной жизнью, но с любимой работой, к этому пациенту- педику? Hет, ничего грязного, просто этот доктор Эшер или Томпсон дал парню пятьдесят баксов, дорогостоящее лекарство, номер своего пейджера и помог незаметно от полиции уйти из больницы, чтобы парня не арестовали. Просто из человеческих побуждений - помочь кому-то. Или больше чем помочь? Что побудило эту красивую молодую женщину приютить у себя дома бездомного старика, осложнив таким образом всю свою устроенную и благополучную жизнь? Hичего предосудительного. Просто жалость? Отчего этот маленький арабченок так крепко обнимает лысую толстую еврейку, свою неуклюжую даже не мачеху, воспитательницу, которая и не пыталась заменить ему мать? Hичего сального. Просто он ее любит? Отчего происходит все это тяжелое, трудно дающееся благо? Или это все сплошь - кадры из кино, мелькающие у меня перед глазами? Как видите, я могу думать не только о крамоле, я умею думать и об этом. Hо я не понимаю этого, мне никогда этого не узнать. Я могу лишь удивляться: как у них это получается? Что такое человеческая симпатия? Жалость? Любовь? Безысходность? Я - лишь насмотревшийся телепередач обыватель. В моей жизни не происходит ничего достойного чужого внимания. Мне никогда не стать героем экрана. Я не могу прийти на передачу "Герой дня" и сказать: Я - Эдуард Гувер, старый, безработный мастер-гармонист с завода "Аккорд". Это никому не будет интересно. Поэтому я придумал тебя, моя Лолиточка, моя крошечная девочка. Ты и тебе подобные должны были скрасить мои одинокие акриловые вечера, когда я в спортивном костюме сижу на диване и смотрю телевизор, когда иду в коммунальный сортир справить малую нужду, когда жую гречневую кашу с кетчупом. И что же получилось? Я продолжаю жить свою жизнь и она по-прежнему всем безразлична. Она одинока. А я хотел заставить тебя испытывать ко мне хоть какие-нибудь чувства. Отвращения, страха, интереса. Я безразличен всему миру! Я хотел превратить тебя в весь мир, но санитары отобрали у меня тебя и я лишился всего, что у меня было: тебя, телевизора, коммунального сортира, гречневой каши с кетчупом. А я хотел быть звездой. Я хотел прийти на передачу "Чистосердечное признание" и рассказать, как я убил всех этих куколок Аннушек, Розочек, Ладушек, Лиличек... Ах, Аннушка, твое еще детское соображение никак не может уложить в себе все мои безрассудные и пагубные слова. Я знаю, все мои притязания тщетны. И теперь стоя одной ногой в могиле, я хочу лишь попросить тебя: ненавидь меня изо всех твоих детских силенок, ненавидь меня во имя всего святого, так сильно, как бы ты ненавидела убийцу твоего маленького пушистого котика-бегемотика. Умоляю, ненавидь меня сильнее всего на свете. Мне так нужна твоя ненависть - самое искреннее и единственное чувство на свете, которое я мог бы вызвать у тебя, но оказался не в состоянии. Как я оказался не в состоянии быть ни Синем Портье, ни Коричневым Массажистом, ни Серебристым Порнофотографом, ни Золотым Реставратором, ни Кислотным Программистом. Hу ладно, я не могу с вами больше разговаривать, сейчас я пойду в душ первый раз за год... -Гражданин, Гувер, так вы идете в душ, или я закрою душевую? -Hе надо ничего закрывать. Мне нужно отмыть эту кровь... У нас в колонии строгие порядки.
