Алекс Мустейкис - Миражи, Третье тысячелетие
Сначала кажется, что в Городе никого нет, что он пуст, безлюден, как красная пустыня, покинут, как машины в тоннеле. Но нет - то там, то тут яркие лучи фар освещают то одного, то другого обитателя кирпичных пещер. Застигнутые светом врасплох, они бегут, исчезая в темных провалах подъездов, или падают, закрывая лицо руками. Здесь, в царстве вечной темноты, панически боятся света. Ведь кругом не видно ни одного светящегося окна.
Прямая улица-ущелье между возносящимися ввысь стенами домов. И вот в свете фар неожиданно появляется человек. Он вовсе не убегает от заливающего его фигуру потоков света, он прямо и уверенно стоит на пути автомобиля. На нем пластмассовая синяя каска и синяя же форма с блестящими пуговицами. И черные сапоги, сливающиеся со мраком за спиной. На глазах у человека большие темные очки - как маска, скрывающая любое выражение лица.
Человек не спеша поднимает полосатый жезл.
Машина останавливается. Замолкает мотор, и в упавшей сверху, из темноты, тишине слышны лишь твердые, лязгающие металлом о булыжники шаги. Человек в каске подходит вплотную к радиатору автомобиля.
- Выключить фары! - командует он. Его голос тут же проглатывается ватной, давящей на уши тишиной.
Фары гаснут, и все накрывает мрак. Только вверху, на крохотном обрывке чистого неба, светят холодным светом семь звезд-жемчужин. Немногое можно разглядеть при свете звезд.
- Ездить со светом запрещено, - негромко говорит человек в каске. Он снимает очки и прячет их в карман. Козырек скрывает его лицо от звездного света, виднеется только подбородок с четкой черной полосой - ремнем от каски.
- Но почему? Ведь здесь так темно! - громко спрашивает девочка. Она встает с сиденья, опираясь о ветровое стекло.
- Таков закон. Так положено.
- Но ведь без света можно заехать куда угодно!
- Значит - незачем ехать. Все люди никуда не едут.
- Потому что темно. Разрешите свет - и вы увидите...
- Разрешать запрещено. Таков закон.
- А без света ехать, значит, можно? Так?
- Вопросы задавать запрещено. Так положено. Такой порядок.
- Но почему? Ведь это же глупо! Что же разрешено? - с ноткой отчаяния выкрикивает девочка.
- Все, что можно разрешить, запрещено. Таков закон, - бесстрастно отвечает человек в каске.
Он поворачивается и уходит, полагая, что все сказал. На сером фоне его удаляющейся фигуры чернеет пятно кобуры. Он уже совсем исчезает во тьме, когда девочка кричит ему вслед:
- А запрещать у вас разрешено? Запретите запрещать!
Человек останавливается. Похоже, что ему надо вернуться.
- Чем больше требуешь, тем меньше свобода, - размеренно говорит он в такт бряцанью сапог по булыжникам. - Самая большая свобода у того, кто ничего не требует. Таков закон. - Он подходит все ближе и ближе. - Ты требуешь самое большое. Ты посягаешь на наш порядок.
Он замедляет шаг и достает из кармана блестящие наручники.
Девочка опускается на сиденье. Кажется, она что-то решила.
Человек в каске уже в нескольких шагах от машины. Внезапно его заливают мощные потоки света. Ослепленный, он бросается в сторону, в темноту. Мотор разрывает тишину, и автомобиль устремляется вперед по улице, разгоняя на своем пути многолетний мрак. Но человек в каске уже прочно стоит на ногах, его глаза защищены очками, и за его спиной вырисовываются десятки таких же - в надвинутых до непроницаемо черных очков пластмассовых касках. Их последующие ряды теряются в темноте за спинами первых. В руках у них автоматы.
Первый ряд автоматчиков падает на колено. Раздается команда:
- Именем закона! По самой главной преступнице - огонь!
Грохот и вспышки выстрелов, звон стекол. По серым стенам домов мечутся красные отсветы. И в этом прыгающем свете за стеклами верхних этажей видны люди, плотно прижимающие ладони к глазам...
Мимо автомобиля проносится огненный пунктир. Машину заносит, и она врезается в стену дома. Девочка выскакивает из машины, отбегает на несколько шагов и падает. Гремит взрыв. Фонтан багрового пламени взлетает на десяток метров, скатывается в клубок огня и дыма, и уносится вверх, к заглядывающим в каменное ущелье звездам.
Машина горит. Девочка медленно отходит от нее, не в силах отвести взгляд от яркого пламени. Темной то ли от копоти, то ли от уличной грязи рукой она автоматически откидывает волосы со лба. На щеке ее заметна свежая царапина.
Неподалеку от горящей машины, у стены дома, неподвижно стоит человек, закрыв ладонями лицо. А по улице, гремя сапогами, бегут люди в касках. Девочка отступает дальше, прижимается к противоположной стене. И только когда бегущие сбивают стоящего у стены человека, и он, не отрывая ладони от глаз, падает под звенящие сапоги, она тоже бросается бежать.
Девочка бежит по темной улице. Вверху горят крупные звезды. Она несколько раз сворачивает в черные дыры подъездов, пробегает их, спотыкаясь о что-то звенящее и громыхающее, выскакивает на другую улицу. И уже выбежав на середину, она замечает приближающееся с лязгом черное пятно, и, рванувшись назад, прижимается к заколоченной двери дома. Мимо проносится броневик, без света, чудовищный, как кошмарный призрак. Он, не сворачивая, проламывает стену здания в конце улицы и исчезает. И девочка вновь бежит, сворачивая в похожие друг на друга переулки, пробегая сквозь мрак подворотен и проходных дворов. Она устала, ей надо отдышаться. Как ярко светят звезды! Она заходит в ближайший подъезд, и, нашарив в темноте лестницу, садится на ступеньки.
В тишине гулко гремит замок, слышен скрип открываемой двери. Девочка поспешно вскакивает, отбегает в сторону от прорезавшейся в темноте полоске звездного света из-за приоткрытой двери. Осторожный шепот произносит:
- Иди сюда, девочка! Не бойся!
И девочка входит в большую комнату, освещенную через заложенное кирпичами до середины окно призрачным светом звезд. Около одной из стен стоит старик, одетый в непонятного покроя белую, ниспадающую одежду. У него длинная седая борода и слегка растрепанные остатки седых волос вокруг лысины. Он стоит спиной к окну, и его лицо рассмотреть не удается.
- Вы кто? - спрашивает девочка. Эхо долго звучит в пустой комнате с высоким потолком, и девочка уже шепотом продолжает:
- Вы здесь... живете?
- Да, - негромко отвечает старик.
- И вы здесь долго живете?
- Да. Очень долго. Всю жизнь.
- Тогда... Тогда почему здесь так темно? - спрашивает она чуть громче, но потом вновь переходит на шепот. - Почему запрещен свет?
Старик неуверенно подходит к окну и кладет руку на кирпич.
- Это было давно, девочка... Тогда еще было светло. А может быть, только казалось. Но все говорили, что с тьмой покончено. Что ее нет.
- Тогда был день, да?
- Не знаю, и - не помню. Может, и день. Может, здания не закрывали солнце. Может, светили фонари или луна... Может, может... Да и какая разница?
- А что было потом?
- Потом... Потом убрали все уличные фонари. Ведь они не нужны, раз нет темноты. Людей заставляли выбрасывать на свалки все лампочки, фонарики... Даже спички.
- И настал день, когда дома заслонили свет?
За окном слышен лязг проезжающего броневика. Он, видимо, проезжает по соседней улице. Затем - далекий грохот обрушившейся стены.
- Тогда признавали свет, - продолжает старик. - И говорили, что на улицах светло, что все в норме, что света даже становится все больше и больше. Как бы ни было на самом деле. А дальше... что-то случилось. Что-то изменилось там... - он делает неопределенный жест рукой, - и признали, что вокруг темно. И что света никогда не было. И не должно быть. Что ничего не менялось. А впрочем... - он задумывается, - так оно и было. Ничего не менялось... Все те же заверения в порядке. Но во тьме... он вдруг замолкает.
- Что - во тьме? - спрашивает девочка.
- Во тьме легче обманывать людей.
- А что же сами люди? Они же видели, что их обманывают? Как можно им самим перепутать тьму и свет?
- Кто-то действительно путал. Кто-то не обращал внимания. Считал, что это не его дело. Кое-кому было удобнее в темноте самому обманывать понемногу. Ну, и кое-кто действительно видел. Люди ведь разные.
Он недолго молчит. В тишине - далекий лязг броневика.
- Всех этих обманщиков нужно немедленно прогнать из города. Которые все запрещают, - решительно говорит девочка.
- Сейчас они тоже ничего не видят в темноте. Тоже обмануты. Все не так просто.
- Просто, - возражает девочка.
Старик поворачивает к ней свое лицо. Свет звезд, падающий в щель окна, освещает его глаза. Видно, что старик слеп. Девочка поражена. Она отступает назад и прижимается к стене.
- Да, - говорит старик, - тех, кто может видеть при свете звезд и не молчит при этом, ждет такая участь. Поверь, она еще не самая страшная.
Где-то далеко гремит броневик. Старик медленно отходит к противоположной стене. На ней еле-еле просматриваются неопределенные, размытые разводы. Старик ощупывает стену.
