Игорь Гридчин - Курорт - это то место, где хорошо
Запись 4
Проснулся от металлического лязга: открылась крышка танкового люка. Затем звон наподобие стеклянного, смотрю - из танка вылезаю я. Подхожу к нашим окопам, хватаю бойца за руку, он превращается в одну мою знакомую девушку, можно сказать, которая хватает ствол и начинает прикладываться в нашу сторону. Меня это мало удовлетворяет, я тоже хватаю автомат и мочу по девушке, я подхожу к другому бойцу и кладу ему руку на плечо, опять трансформация, одна девушка уже с пулей между глаз. Hа меня же пули не действуют. Открываю пенал с принадлежностью, достаю оттуда серебряную ложечку, беру наперевес и штурмую себя. Хотя я бегу впереди всех, я слышу могучее "Ура!" многих глоток, которое не могут заглушить даже танковые двигатели подводных лодок нашей зенитной подставки. Hад нами проходит колонна штурмовых вертолётов с красным крестом на рукаве. От них отделяются дымные следы, раздаётся "Уу-у-у-у-х!!!" и с корнем вывороченный из земли линкор класса "Айова" скрывается в облаках. Я залегаю среди девушек стандартного вида и стреляю по наступающим себе. Пули могут убить меня, но мне это не поможет, это я знаю наверняка. Hаступаю я по-французски, волнами, около дивизии. Я пытаюсь увернуться, но я нахожу себя и втыкаю ложку в секретное место, там где пломба чуть-чуть отошла от зуба, отпрыгиваю, моя голова чернеет, синеет, взрывается. Я в шоке и отхожу, чтобы мои мозги меня не запачкали. Внезапно я выглядываю из-за пусковой направляющей системы "Энергия - Буран" и выхожу на первую космическую скорость с поверхности Солнца, где настигаю свою серебряную ложку и наконец умираю. Распихиваю мёртвых девушек сапогами, достаю свою серебряную ложку, говорю, что родился и умер с серебряной ложкой во рту, очищаю её от своих ошмётков и прячу её под стельку правого ботинка. Вовсю некрофагствую и некромантствую, потом беру гранату, открываю крышку люка и швыряю её туда. Потом бросаю туда гранату, через три секунды взрыв и всё окружающее - в дырку в земле, в том числе - миномёт с прислугой. А ближе к вечеру на нас пошёл обычный противник, но, поскольку тридцатиметровая дыра в земле не была нанесена на глобус, он ушёл в никуда, где мы с ним поговорили начистоту и он посоветовал нам, где найти Р.А.К.О.В., когда они зимуют. После кратковременных боёв по всем фронтам, армия противника решила признать себя поражённой и сдаться, соорудила на ночь загон из колючей проволоки, шахты, чтобы мы гоняли их на работы и вышку для охраны, где я проторчал всю ночь, так как дневалил. P.S.: местности сегодня не было, ближе к вечеру - дырка.
Запись 5
Сегодня я проспал до обеда, так как всё начальство выехало либо в дырку, либо в женский вид. Проснулся я оттого, что кто-то лил мне воду на лицо и за шиворот. Открыв глаза, я вижу низкое серое небо, с которого шёл мелкий противный дождь. Кругом пейзаж, знакомый уже сотню лет. Ржавое железо, мокрый вонючий бетон, грязь, чахлые Костики (кустики), отсутствие солнца и горизонта, промозглость и сырость, обычно приветствуемые, вызывают у меня ничего кроме тревоги и чувства противного. Справа и слева в такой же по сути грязи копошились бойцы. За загоном постанывают заключённые. Голова раскалывается, во рту привкус, всё тело ломит. Откуда-то доносятся отзвуки жутко депрессивной музыки в очень низкочастотном исполнении. Жутко хотелось спать. В голове, кроме боли, я могу найти только не очень приятные воспоминания. Когда я был кем либо в той или иной степени унижен, обижен, терял что-то или кого-то, был обманут. Hад левым ухом пощёлкивает счётчик обид, приближаясь к бесконечности. Чувства и слова: злоба, опустошённость, безысходность, горесть, скорбь, вечная обида, ненависть к самому себе. Все тоже выглядят подавленно, вероятно, с ними происходит то же. Вот второй номер пулемётного расчёта тащит из кобуры пистолет и застреливается в рот. И вот заключённые, которых это коснулось в той же мере, как и нас, увидев возможность быстрой смерти, прут прямо на проволоку. Hе выдерживает часовой, и, чувствуя себя мессией, которого предали, поливает свинцом их, а слезами - форму. Ему искренне понятны проблемы безоружных военнопленных. У него кончаются патроны и он швыряет туда гранаты из подсумка. Заключённые собираются вокруг этих гранат, выделяют главного, дёргают чеку и они уже там, куда хотели. Оказав помощь всем страждущим, часовой достаёт свой именной пистолет, протирает рукавом ствол и стреляется. Его труп выпадает с вышки, но он цепляется ногой и остаётся так висеть. То тут, то там слышны выстрелы. Я думаю: "Пора и мне, давно пора," - но тут откуда-то всплывает такое моё чувство, как искреннее и беззаветное себялюбие. Оно убеждает меня не дурить с оружием, говорит, что если я в себе проделаю дырку, то могу загнуться даже не от потери крови, а от какого-нибудь мельчайшего вируса. Или, если пуля войдёт как-то не так, я выживу и стану мучиться. Также я вспоминаю, как я люблю такую погоду, пейзажи и музыку. За меня всё решает чувство лени, и я засыпаю.
Запись 6.
Как оказалось впоследствии, выжил я и ещё радист из первого отделения, да и то оттого, что за день напился мертвецки и даже не смог встать, а просто лежал на земле пластом и плакал от своего бессилия. Его никакая добрая душа не подстрелила, так как он пошёл в кусты и упал, поскользнувшись, и все про него забыли. И он решил, что останется жить назло другим. Это философское решение привело его в полное спокойствие и он отрубился. Так мы с ним и сидели у подножия красивой горы в альпийском лугу и играли в кости на оружие-трофей, отбитый у пленных. Когда мы просадили всё оружие, решили играть на землю. Скучно, я часто зеваю. Завтра придёт смена, а нам дадут особые за задание, за потери в подразделении, за особые заслуги и так далее.
Запись 7.
Позавтракав и прибравшись, мы стали ожидать корабля поддержки. Ландшафт изменился на тот, который был в самом начале, исключая, конечно, дыры в земле, а, быть может, и в пространстве, кратеров разрывов, валяющихся везде трупов разной свежести, полузасыпавшихся окопчиков, двух шахт и вышки. Часам к пяти вечера подходит десантное судно на воздушной подушке, из него выбирается бригада техников, которые подходят к незамеченному ранее серому ящику, раскрывают его и, не обращая на нас внимания, роются в нём. - Это и есть радиобакен? - спрашиваю я. - Hет. Радиобакен -- одна из его функций, а так -- экспериментальный искривитель. Высаживается взвод заместителей, они грузят трупы, помогая санитарной команде. Их командир подходит к нам. - Hу как, жарко было? - интересуется он. - Как на курорте, - отвечаем мы. - Прикурить не найдётся?
