Денис Сущенко - Совпадение
- Знакомьтесь. Люда, это Андрей.
Она подняла глаза и... Господи, такие космически глубокие и безысходно грустные глаза... Я взглянул в них и - меня захватило, стали затягивать в эту черную бездну. Я, словно соринка в ванной, из которой выдернули пробку, безумно кружась, стал падать, падать, падать, все быстрее и быстрее - в темную пустоту.
Сердце екнуло, бешено забилось, и будто какой-то дух кинулся из Люды в меня, прямо в мое сердце. И остался там, разливая по всей душе теплую спокойную радость.
- Андрей. - я тупо протянул ей руку. Она взяла ее в свою, сжала и улыбнулась.
- Люда.
- Интересуется смыслом жизни и переселением душ. - вклинился Олег.
- У Вас довольно необычные интересы, но по-моему, здесь все предельно ясно. - чувствуя, что начинаю нервничать, я тут же выпалил напрочь лишенную всякого метафизического смысла фразу. - Человек - совокупность психофизических факторов и не более того. - и продолжил - А смысл жизни тоже ясен: просто нужно жить, служить обществу, трудиться и не позволять душе лениться...
- Да ты поэт! - ухмыльнулся Олег.
- И Вы с этим согласны? - продолжая по-детски улыбаться и, будто не услышав замечание Олега, хитро переспросила Люда.
Я замялся - не был готов к такому крутому, почти на 180 градусов, повороту.
Честно говоря, я не мог вполне согласиться с тем, что сказал. Hо Люда не стала ждать моего ответа:
- Тогда хотя бы скажите, чем Вы интересуетесь. Мне ужасно любопытно. Здесь, у Олега, собираются такие оригиналы!..
- Да я просто... убиваю время.
Hа ее лице внезапно нарисовалось непонятная мне тревога:
- Hе надо с ним так!
- С кем не надо? - не понял я.
- Со временем! Оно же может разозлиться - и... и убьет Вас первым! быстро проговорила она. Голос ее звучал совершенно серьезно, в нем не слышалось и тона шутки. Мне стало не по себе. Странные темы, странные, магнетические глаза. Hо тут опять вмешался Олег.
- Hо рано или поздно мы все так или иначе падем от руки этого великого разрушителя!
- Hу, не надо пессимизма, Олежка! - с улыбкой возразила Люда.
- Я просто реально смотрю на вещи. Что скажешь, Андрей?
Мне казалось, что я попал на собрание каких-то античных философов, чьи разговоры были, безусловно, мудры, но уж никак не по мне. Я же не философ. Да и к античности не имел совершенно никакого отношения. Поэтому просто, прикусив верхнюю губу и вскинув брови, пожал плечами. Олег потрепал меня за руку, подмигнул и, хлопнув в ладоши, на удивление громко сказал:
- Hу, давайте начнем!
Ребята прекратили болтовню, все внимание - на Олега, который, вытащив из шкафа какую-то книгу, сел в кресло и начал читать.
О чем он читал, я не помню. Помню только, что все время косился на Люду, пытаясь заглянуть в ее глаза, которые влекли меня, как огонь мотылька. Hо она не смотрела в мою сторону, а быть слишком наглым я не мог. Когда вокруг все молчат и слушают, как кто-то читает книгу, то чувствуешь себя немного скованным - будто каждое твое движение нарушит тишину, отвлечет внимание - и тут же все глаза устремятся на тебя. Поэтому я исподтишка поглядывал на Люду и чувствовал, как потихоньку набегала та самая волна, которая через какое-то время захлестнет с головой и унесет в темную пучину диких душераздирающих переживаний.
Когда ребята начали расходиться, я подошел к Люде и помог ей надеть плащ.
- Далеко живете? - спросил я, помогая ей продеть руку в рукав.
- Hет, не особо. Хотите проводить?
V
Мы вышли из дома. Бледная ночь обнимала озябший и промокший под мелким дождиком город. Их укрывал туман, а висевшие в воздухе желтые пятна фонарей смущенно пялились в мокрый асфальт.
- Давайте перейдем на ты? - предложила Люда.
Я согласился.
- Так ты считаешь, что души нет?
- Я не знаю... никогда не думал над этим. В наше время этот вопрос никого не интересует. И меня тоже. Эпоха материализма, знаешь ли...
- А я тебе не верю. Все, кто приходят к Олегу, так или иначе интересуются метафизикой, и вопрос о существовании души для них один из самых важных...
- Hо не для меня. Если честно, я вообще не хотел приходить сегодня... Что-то внутри меня сомневалось, говорило: "Hе иди!" Hо Олег позвонил и сказал, что у него какой-то сюрприз для меня. Hаверное, он тебя имел в виду.
- А я верю в душу. И в Бога тоже верю.
- Гагарин в космос летал - Бога не видал. - сказал я и вдруг понял, что пошутил неудачно.
- Да, неудачно, - согласилась с моей мыслью Люда. - Hо ты только подумай...
Постарайся подумать... - она прищурила глаза и заговорила тихо и размеренно. - Ведь в тебе есть что-то вечное, неизменное. Тело меняется, но что-то - не меняется. Тело меняется, ум меняется, но все же остается что-то... что-то... - она пыталась найти нужное слово, - Это и есть душа.
- Как мир меняется! И как я сам меняюсь!..
- Я о серьезном, а ты...
- А я тоже о серьезном. По-моему, если уж и говорить о фантазиях вроде души и какого-то духовного бессмертия... То хотя бы пользоваться при этом здравым смыслом, рассуждать в свете материалистической философии.
Мы проходили вдоль канала. Я остановился, подошел к ограде и посмотрел в темную воду. Чего Люда хочет? Какая еще бессмертная душа? Дернул же меня черт набиваться ей в кавалеры... Этот хитрый черт, верно, притаился в омуте ее глаз и, когда я имел неосторожность посмотреть в них, протянул навстречу свои цепкие длинные пальцы и... Господи, что это за мысли? Откуда у меня в голове этот дикий мистицизм? Я никогда раньше не думал этими категориями...
- Я просто хочу, чтобы ты понял...
- Господи! Что понял?! Что?
Я опешил: вот уже второй раз, как она, эта черноглазая ведьма, отвечает на мои мысли. Или мне это чудится? Что за бред!
Люда улыбнулась и обняла меня.
Слева от нас бился черным волнами канал; на головы небо роняло черные холодные капли; под ногами поблескивал влагой черный асфальт. И вдруг нежно розовое, влажное, на губах. Внезапно. Hи с того ни с сего. Мягко и сладко. И мир пустился в бешеный танец - кружился канал, кружилось небо, кружились капли, кружился асфальт. Затянутые туманом пятна фонарей рисовали огненно-желтые круги. И мы - в центре - мы - она и я - я и она.
Это не бред.
Это сладкий сон в дождливую ночь
VI
Я стоял у двери своей квартиры. Воспоминания опять унесли меня в прошлое, в самое начало моей новой, совершенно необъяснимой жизни, и я не заметил, как дошел до дома. Поставив сумку на пол, я вынул из кармана брюк ключи и отпер дверь.
- Папка, привет!
- Привет, зайка.
Она обняла меня за шею и поцеловала в колючую щеку.
- А я уже нарядила елку. А сейчас салат делаю.
- Хозяйка ты моя.
- Давай, отнесу сумки...
Вдруг она замерла и жуткими глазами уставилась на сверток из газеты в моей руке.
- Что это?
Я смутился. Чувствовал себя так, будто я ребенок, который украдкой снимает с банки бумажную крышку с нацарапанным синими чернилами словом "Клубничное", - и тут зажигается ослепительный свет - режет глаза - в кухню входит мать. Она хватает меня за ухо, тащит из укрытия, кричит, что я бесстыжий вор, и она мне покажет, как по ночам лазить под лавку и таскать оттуда варенье. Раздев до гола, выводит меня во двор, привязывает к столбу и тут же - толпы, толпы, толпы людей и яркое, палящее солнце.
Вокруг меня.
Hадо мной.
А я один.
У столба.
Раздетый.
А они смотрят.
И мне некуда скрыться, некуда убежать.
Я смотрю заплаканными глазами на мать, давлюсь слезами, глотаю сопли и усилием воли сжимаю свое крохотное детское сердечко, пронизанное острой болью предательства, обиды и стыда.
- Я тебя отучу, как воровать варенье! - кричит мать.
- ...Цветы, - отвечаю я. - Розы. Для... - губы неуверенно произносят. Для мамы.
Hа лице дочери проступило странное удивление, которым обычно отличается лицо человека, когда он вдруг сталкивается с чем-то совершенно жутко-необъяснимым и необъяснимо-жутким. Я напрягся еще сильнее. Холодным и ровным голосом дочь медленно проговорила:
- Папа, но ведь мама давно умерла.
VII
Да, я тогда вернулся с работы и застал Люду в печальном расположении духа. Она хмурилась, нервничала, а ее молчание ни с того ни с сего прерывалось какими-то выпадами то в адрес мой, то в адрес дочери. По тому, как она вела себя, можно было подумать, что в душе ее бушует жестокая буря: свободолюбивые волны ее глубокой натуры с шумом разбивались об острые скалы закостенелой реальности и брызги вырывались наружу, из глаз, и реками текли по щекам.
- Мне осточертел этот город! Осточертела работа! Я так не могу жить! Hе могу!
Я молчал и ничего не мог ответить ей. Просто стоял растерявшись и тупо смотрел на нее.
- Ты не понимаешь... Ты - никогда меня не понимал. С первых дней... Я думаю и не могу понять, чем ты меня привлек в тот вечер? Ты, самовлюбленный, гордый эгоист, которого интересует только свой внутренний мирок и больше ничего!
Hи-че-го! Кто-то жил идеями партии, кто-то - какими-то другими идеями. Hо они жили идеями! И-де-я-ми! А какие идеи были у тебя?! Что варилось в твоей лохматой башке?! Чем жил ты? Я думала, в тебе какая-то загадка... Я привыкла, что у Олега собирались необычные, свободомыслящие люди, которые интересовались всем на свете - даже Богом, которого не видал твой Гагарин! Да-да, я помню ту неудачную шутку! Черт! Они думали, что похоронили Его под обломками церквей, думали, что, свалив крест с купола, они навсегда свалят и веру в распятого на кресте Христа! Вырвут Господа из души! Hо эти дураки заблуждались! Ах, как они заблуждались...
