разные - Эпоха катастроф
— Куда вы лезете, жить, что ли, надоело? — накинулся на нас новый директор АЭС Э. Н. Поздышев. Эти упреки были не только проявлением заботы о нашем здоровье. Все, что касалось причин и последствий аварии, было засекречено.
На саму станцию мы все же попали, правда, не сразу, а проведя долгое время в Чернобыле в штабе Правительственной комиссии, к которому нас вежливо-принудительно прикрепили, чтобы помочь разобраться с поступающими сводками.
Мне довелось общаться в штабе с членами комиссии: с академиком В. А. Легасовым, находившимся здесь с первых дней аварии, с другими учеными из Института атомной энергии имени Курчатова, Институтов физики Земли, биофизики и генетики РАН…
На нас, кроме товарищей из КГБ, никто не обращал внимания: сидят какие-то гражданские, в бумажках копаются. Я же мотал на ус все, о чем они спорили, включал, покашливая, магнитофон, спрятанный в кармане. В этих спорах лидировал академик Легасов.
Система не сработала…— В ходе эксперимента, начавшегося 25 апреля, планировалось испытать возможность турбогенератора вырабатывать электроэнергию в случае возникновения аварийной ситуации, — говорил академик Легасов. — Операторы постепенно снижали мощность реактора и к середине дня вышли на половинную мощность. Вечером снижение было приостановлено, чтобы обеспечить персонал электричеством. А после 23 часов снова стали уменьшать мощность. При ее падении до 700 мегаватт должна была сработать система аварийной остановки реактора. Но не сработала… Я понятно излагаю, молодой человек? — он вперил на меня взгляд поверх очков.
Я растерянно закивал головой. Валерий Алексеевич продолжал мерить кабинет шагами. В защитной форме он мало походил на академика.
— Так вот, коллеги, — продолжил Легасов, — непонятно, почему начались сбои измерительной системы, почему произошел мгновенный провал мощности до нуля. Операторы стали увеличивать ее до 200 мегаватт, но она не поднималась. Тогда они нажали кнопку аварийной защиты, в результате чего 178 стержней-поглотителей должны были опуститься в активную зону и заглушить реактор. Но стержни опустились лишь наполовину, начался разгон реактора, неконтролируемый скачок мощности, и
26 апреля произошел мощный взрыв, которым выбило, как щепку, многотонную крышку реактора. Не сработала «зашита от дурака», поскольку операторы в начале эксперимента выключили систему аварийного охлаждения реактора. Второй взрыв разрушил здание реакторного отделения. Свет погас, но появилось странное свечение…
Шаровая молния?
— Ничего странного в этом нет, — перебил академика сотрудник Института физики Земли Е. В. Барковский. — Это была шаровая молния, влетевшая в машинный зал.
— Откуда она взялась? — взвился академик.
Присутствующие заулыбались: опять ученые сцепились!
Меж тем Барковский продолжил:
— Реактор стал эпицентром мощного антициклона и землетрясения. Это зафиксировали многие сейсмостанции. Все дело в том, что АЭС построили на тектоническом разломе Припятской гряды вопреки предостережениям геологов. Землетрясение, антициклон, а следом шаровая молния, и вывели из строя аппаратуру…
— Сбылось предостережение апостола Иоанна, — нарушил молчание мой сосед. — Недаром же говорится в его «Откровении»: «Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделалась полынью, и многие люди умерли от вод, потому что они стали горьки».
— Вы не открыли ничего нового, коллега, хотя многое сходится, — улыбнулся академик. — Полынь по-украински «чернобыль», вода в Припяти действительно подверглась радиоактивному заражению. Непонятно только: откуда взялась большая звезда?
— Валерий Алексеевич, — взял слово полковник КГБ. — Жители Припяти, разбуженные взрывом, увидели над станцией неопознанный летающий объект в виде огненного шара. Его успел зафиксировать местный фотожурналист.
НЛО над Чернобыльской АЭСВот что свидетельствуют старший дозиметрист управления дозиметрического контроля ЧАЭС Варицкий и его коллега Самойленко, которые были подняты по тревоге сразу же после взрыва: «Мы увидели в небе огненный шар ярко-латунного цвета. Он был диаметром около 6–8 метров.
Объект находился примерно в 300 метрах над реактором и вдруг направил на станцию два луча. Что примечательно, мы произвели два замера радиации дозиметрическим прибором. Первый раз, когда оказались в зоне видимости аварийного реактора. Прибор зашкаливал на отметке в 3000 микрорентген в час. Второй раз провели измерения, когда лучи прожектора летающей тарелки погасли. На этот раз дозиметр показывал цифру 800.
Как предполагают специалисты, в эпицентре взрыва, где излучение превышало тысячи рентген в час, НЛО сбил уровень радиации почти вчетверо».
Вражеская атака— Мы также не исключаем использование потенциальным противником пучкового (лазерного) оружия, направленного с военного спутника, — продолжил полковник. — После аварии на ЧАЭС нами были пресечены попытки взять пробы земли на территории 30-километровой зоны. Выдвинуто также предположение, что причиной сбоев в работе аппаратуры реактора стала случайная высокочастотная «атака» радара секретной РЛС, находящейся недалеко отсюда.
— После того, что произошло, я готов верить во все: в НЛО, в атаку радара и в откровения апостола Иоанна, — задумчиво произнес Легасов. — Но позвольте, полковник, нам самим судить, что произошло. Я склонен полагать, что реакторы и графитовые стержни, установленные в них, имеют ряд конструктивных недостатков… Эта фраза станет известна академику А. П. Александрову, создателю реактора, который до аварии всенародно клялся, что тот безопасен на 100 процентов. Это приведет к разрыву их отношений и конфликту, в который оказались вовлеченными многие ученые. Когда Легасов, получив опасную для здоровья дозу облучения, вернулся в Москву, началась его травля в ученых кругах. Она довела его до самоубийства — он повесился 27 апреля 1988 года, во вторую годовщину аварии на ЧАЭС.
Изгнание из «Эдема»Возле строящегося саркофага мы никого, кроме крановщиков, которые трудились в огромных, обложенных свинцовыми листами, машинах, не увидели. То и дело подъезжали бетоновозы. На крыше реактора молодые солдаты сбрасывали совковыми лопатами куски радиоактивного топлива…
Никаких защитных костюмов на них не было, только освинцованные фартуки, надетые на форму, да на лице непонятные маски. Им предписывалось буквально секунды находиться на крыше, где излучение превышало тысячи рентген в час.
Мы на себе испытали воздействие облучения: тошнило, садился голос, першило в горле, слезились глаза. Марлевые повязки-лепестки» спасали только от пыли. Из-за шума машин мы не услышали подъехавший БТР и чей-то окрик. Вздрогнув от неожиданности, мы протянули кагэбэшнику, которого видели в штабе ПК, залитые в пластик пропуска с красной полосой по диагонали и надписью: «Проход всюду».
— Немедленно покиньте объект! — взревел капитан. — Вам что, жить надоело? Корочки получите при отъезде. Я за этим прослежу.
Через пару дней мы все же повторили вылазку на станцию, узнав, что импортные роботы «сходят с ума» от радиации на крыше реактора и сваливаются вниз. Но не только это, а желание разыскать волгоградцев, которых было немало на АЭС, двигало нами. Мы направились к забою, где увидели вышедших отдышаться проходчиков. Оказалось, что температура в шахте около 50 градусов из-за близости днища реактора. Нам удалось заглянуть в забой диаметром около 1,6 метра. Проходчики передвигались по нему, согнувшись.
За секунду я стал мокрым, как мышь, так было жарко. Единственное желание — скорее убраться отсюда. Но как уйти, не узнав, для чего все это делается? На мой вопрос один из проходчиков покрутил пальцем у виска: нашел, мол, время и место. Но потом сжалился, позвал старшего дозиметриста.
На наше счастье им оказался наш земляк Ю. И. Косарев (нынешний председатель Волгоградской областной организации Союза инвалидов Чернобыля). Оказалось, в шахте бетонируют стену под фундаментом реактора, прокладывают трубы, по которым будет циркулировать жидкий азот для его охлаждения. Упаси Бог, если расплавленное топливо прорвет стенку реактора… Помимо труб охлаждения, по стенам шахты прокладываются кабели электропитания, приборы контроля.
Вскоре мы были отправлены домой, благо заканчивались сроки нашей двухнедельной командировки. Уезжали с чувством исполненного долга, хотя так и не раскрыли до конца тайну взрыва на четвертом энергоблоке. Скорее всего, это навсегда останется тайной XX века.
ГЛАВА 3
ОН СПУСКАЛСЯ В РЕАКТОР
