toshiba - МУЗЫКАНТ В ЗАЗЕРКАЛЬЕ
Добавление IV. О книге Андрея Гаврилова...112
Добавление V. «Инверсионный след» от сексота 114
Добавление VI. Снова о Вольпине 118
Добавление VII. Обыкновенное чудо...120
Добавление VIII. О Рихтере...124
Глава I. ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ
1. «БЫТЬ МОЖЕТ ВЫЖИВУ»
События 1948–49-го годов сыграли слишком большую роль в
судьбе моего отца, композитора А.Л. Локшина, чтобы я мог
умолчать о том, что узнал от него самого, от других людей и из
некоторых сохранившихся документов.
В мае 48-го года у отца случился сильнейший приступ язвенной
болезни; его сразу же положили в Институт Склифосовского. В то
время резекция желудка считалась рискованным делом, и
вероятность неблагоприятного исхода была велика. Однако
обезболивающие уже не помогали, поэтому отец решился на
операцию.
28 мая его оперировал известный хирург С.С. Юдин. Отец был
крайне истощен, а после операции настолько ослаб, что в течение
нескольких суток буквально не мог пошевелиться. Это и спасло
его – послеоперационные швы успели срастись. Физически
намного более крепкий военный, которого оперировал тот же
хирург и тоже по поводу язвы желудка, умер на соседней койке (на
глазах у моего отца), так как не смог нужное время лежать
неподвижно и послеоперационные швы разошлись.
15 июня 48-го года отца выписали из больницы, а 26 августа –
уволили из Консерватории в ходе кампании по борьбе с
формализмом; ему снова припомнили его несостоявшуюся
дипломную работу «Цветы зла» на стихи Бодлера, из-за которой
его уже отчисляли с пятого курса Консерватории в мае 41-го года1.
1 См. интервью с И.А. Барсовой в сборнике «Оркестр»; М., 2002, с. 17.
Наверняка сыграл свою роль и «пятый пункт», борьба с
космополитизмом уже начиналась.
Теперь перейду к событиям иного рода.
21 июля 1949-го года в Черновцах «органы» арестовали
А.С. Есенина-Вольпина, который был к моменту своего ареста
знаком с моим отцом примерно в течение двух месяцев. (См.
Есенин-Вольпин А.С. Избранное. М., 1999, с. 9.)
Этот арест был непосредственным следствием того, что отец
вычислил сексота в своем ближайшем окружении, и в беседе с ним
с глазу на глаз неосторожно вывел его на чистую воду, заставил
признаться. Вольпин был арестован не ПОТОМУ, ЧТО на него
кто-то донес, а ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ скомпрометировать моего
отца, выставив его в качестве доносчика.
Сексот потребовал от отца молчания, угрожая, в случае
невыполнения своего требования, пересажать всю отцовскую
семью. Свои угрозы сексот сопроводил словами: «Я не человек, я
труп». Все это я узнал от своего отца, когда мне было 15 лет.
Имени сексота отец никогда не называл мне, вероятно, опасаясь за
меня. (Замечу, что «труп» упоминается в отцовском письме И.Л.
Кушнеровой от 19 сентября 1949 года; см. Приложение 1.1)
В следующей главе я объясняю, почему у меня есть основания
полагать, что это столкновение произошло в мае-июне 1949 года.
Судя по всему, столкновение отца с сексотом имело и иные
последствия. Об этом свидетельствует другое письмо моего отца,
которое он написал И.Л. Кушнеровой спустя два месяца – 19
ноября 1949-го года. Я процитирую здесь это письмо почти
целиком, сохраняя орфографию и пунктуацию:
«Внешне дела у меня без видимых изменений. Внутренне же
повидимому должно уже что то сдвинуться с места, хотя я сам это
ещё не ощутил. Вероятно в понедельник я впервые услышу
хоровую репетицию. Оркестровые назначены на 27 ноября. Первое
(и вероятно последнее) исполнение назначено на 30 ноября.
Дирижер Гаук, солисты Янко и Лисициан. Впрочем солисты под
сомнением, я их еще не видел. Состояние у меня по-прежнему
скверное, даже еще хуже.
Есть у меня предчувствие, что я на грани и если в ближайшие дни
ее благополучно миную, то буду с тобой, если же нет, то прощай
навеки. У меня так называемый распад нервных тканей (клеток).
Молись за меня. Быть может выживу». (Оригинал письма
хранится в Баден-Бадене (Германия), в личном архиве
И.Л. Кушнеровой.)
Уверен, что выделенные мною строки письма написаны эзоповым
языком и повествуют не о послеоперационном осложнении, а об
ожидании ареста в ближайшие дни. (В сталинские времена было
бы безумием писать об этом прямо.) Моя уверенность основана на
том, что ни в предыдущем письме к И.Л. Кушнеровой (от 14
ноября 49 г.), ни в последующем (от 24 ноября 49 г.) отец не
пишет о своем здоровье ни слова. Впоследствии И.Л. Кушнерова
согласилась с моей интерпретацией процитированного письма.
Она вспомнила, что когда получила его, сразу подумала, что мой
отец боится ареста.
С.С. Виленский так комментировал мне это письмо: «Вашему
отцу, видимо, предлагали сотрудничать, причем он интересовал
«органы» как человек, вокруг которого собиралось
интеллектуальное общество. Однако он, человек независимый и
гордый, отказался, да так, что они почувствовали себя
уязвленными, оскорбленными. То, что впоследствии по делу Веры
Ивановны Прохоровой вызывали на очную ставку с ней его мать и
тяжело больную сестру – месть «органов». Добавлю: не только
месть , но и типовой психологический прием, позволяющий
перенаправить подозрения арестованного (см статью Игоря
Маслова в «Новой газете» от 26.11.2001).
Теперь – о сочинении, упомянутом в отцовском письме. Это
сочинение – «Приветственная кантата» на стихи, написанные
поэтом Островым и посвященные Сталину.
Предыстория появления на свет этого сочинения вкратце такова.
Еще до столкновения с сексотом, случившегося, как я полагаю,
мае-июне 49-го года, положение отца было весьма шатким.
Изгнанный из Консерватории, он воспринял известие об аресте
Вольпина1 как грозное предупреждение. Зная об источнике
опасности в своем ближайшем окружении, в первых числах
сентября отец начинает писать свою «Приветственную кантату», с
тем чтобы представить ее на приближавшийся композиторский
пленум (посвященный 70-летию Сталина). В конце сентября отец,
работая, как всегда, профессионально, заканчивает писать
1 Это известие было получено отцом в августе 49 г. (устное сообщение
М.А. Мееровича).
партитуру кантаты; примерно тогда же он узнает, что
музыкальный идеолог Апостолов опубликовал в восьмом1 номере
«Советской музыки» зловеще-анекдотическую статью, в которой
центральное место занимает разнос другого отцовского сочинения
(см. Приложение 1.3).
Перипетии, предшествовавшие исполнению «Приветственной
кантаты», довольно подробно описаны в отцовских письмах этого
периода (см. Приложение 1.1). 30 ноября 1949-го года
«Приветственная кантата» была исполнена на Третьем пленуме2
Правления Союза советских композиторов, на котором в общей
сложности исполнялись сочинения более чем 150 авторов, в том
числе и «Песнь о лесах» Шостаковича.
А седьмого декабря 49-го года Хренников, выступивший на
пленуме с весьма оптимистическим отчетным докладом, оценил
произведение Локшина следующим образом:
«Однако, у нас нет никаких оснований успокаиваться на
достигнутом. Даже в ряде лучших сочинений, исполненных на
пленуме, есть немало недостатков и противоречий, не дающих
возможности еще признать их полноценным выражением нашей
действительности. В других произведениях, о которых я еще не
говорил, эти недостатки и противоречия выражены еще нагляднее.
В ряде случаев, как я уже отметил выше, мы можем говорить и о
1 Этот номер был подписан в печать 3 сентября 49 г.
2 Чтобы дать читателю представление об атмосфере, царившей на пленуме и
вокруг него, процитирую М. Чулаки: «Наибольшие успехи достигнуты
композиторами в истекшем году в создании ораторий и кантат.<…>
Подавляющее большинство ораторий и кантат обращено к товарищу Сталину, с
именем которого советский народ связывает всю свою жизнь, борьбу, свой
созидательный труд» («Культура и жизнь», 31 декабря 1949 г.).
ПРЯМЫХ НЕУДАЧАХ, ТВОРЧЕСКИХ СРЫВАХ, ИМЕЮЩИХ
