Гладков - Толкование Евангелия
Приговор произнесен; но Каиафе хотелось облечь его в ту форму законности, какой требовал установившийся обычай. В Талмуде имеется указание, что в уголовных делах окончательное произнесение приговора должно следовать не ранее, как на другой день после начала суда. Ни Каиафа, ни синедрион не хотели надолго, то есть до окончания праздников пасхи, откладывать окончательное осуждение Иисуса, так как такая отсрочка могла вызвать замешательство в народе, и все планы их могли расстроиться. Но форму вторичного суда надо было соблюсти. И вот, члены синедриона решили разойтись по домам, но на рассвете вновь собраться.
Отречение Петра
Между тем, пока происходил суд над Иисусом, Петр, пришедши, вероятно, с Иоанном же из дома Анны к дому Каиафы, сидел во дворе этого дома, стараясь придать себе вид постороннего человека, пришедшего на шум из одного лишь любопытства. Слуги Каиафы часто входили в судилище и выходили из него, сообщая сидевшим на дворе все происходившее там. Петр, вероятно, весьма тревожился, прислушиваясь к их рассказам, и тем обнаружил, что не одно праздное любопытство привлекло его сюда. Заметив его беспокойство, одна из служанок подошла к нему и спросила: «Должно быть
, и ты был с Иисусом Галилеянином (Мф. 26, 69
), что так прислушиваешься ко всему, что говорят о Нем?» Петр не успел еще ответить, как один из рабов первосвященника, родственник Малха, у которого Петр отсек ухо, всматриваясь в Петра, сказал:
не я ли видел тебя с Ним в саду?
Петр смутился и сказал:
не знаю и не понимаю, что ты говоришь (Мк
. 14, 68). С этими словами он встал и направился к выходу, на передний двор; и когда он подходил к воротам, запел петух.
Предсказание Иисуса об отречении Петра передано всеми Евангелистами вполне согласно; но Матфей, Лука и Иоанн ничего не говорят о том, сколько раз пропел петух, когда Петр трижды отрекся от Иисуса; Марк же, писавший свое Евангелие со слов Петра и, следовательно, лучше других Евангелистов знавший подробности этого грустного события, передает предсказание Иисуса такими словами:
истинно говорю тебе, что ты ныне, в эту ночь, прежде нежели дважды пропоет петух, трижды отречешься от Меня (Мк. 14, 30). Поэтому, Евангелист Марк, повествуя об отречении Петра, отмечает подробность о том, что после первого же отречения во дворе Каиафы петух пропел в первый раз, а после третьего — во второй раз. Конечно, эта подробность, имеющая существенное значение, не могла быть забыта Петром.
Итак, Петр отрекся уже один раз от Христа; и тотчас же, как бы в напоминание ему о предсказании Иисуса и в предупреждение дальнейших отречений, раздался первый, полночный крик петуха. Но Петр, по-видимому, не обратил внимания на это предостережение, так как тотчас, при выходе его за ворота, другая служанка подошла к нему и, обращая на него внимание стоявших у ворот людей, сказала:
и этот был с Иисусом Назореем (Мф. 26, 71). Все присутствовавшие при этом обратились к Петру с испытующими взорами; он не выдержал их; страх обуял его, и он не только вторично отрекся от Иисуса, но даже с клятвой стал уверять всех, что
не знает Сего Человека (Мф. 26, 72); он даже не назвал Его по имени.
Вероятно, клятвенные уверения Петра подействовали на его обличителей: они оставили его в покое, и он, спустя некоторое время, увлекаемый страстным желанием знать, что делается с его Учителем, опять вошел во двор и уселся у костра. По сказанию Евангелиста Луки,
прошло с час времени (Лк. 22, 59) после второго отречения; по словам же Евангелистов Матфея (Мф. 26, 73) и Марка (Мк. 14, 70),
немного
спустя началось третье его отречение.
Петр, как уроженец и житель Галилеи, говорил на галилейском наречии, которое резко отличалось своей грубостью и неправильностью произношения некоторых звуков и даже целых слов от того арамейского наречия, на каком объяснялись тогда жители Иудеи.
Все сидевшие у костра служители первосвященника говорили, конечно, об Иисусе и, вероятно, повторяли внушенное им раньше их господином мнение о том, что Мессия должен прийти из Вифлеема, а не из Назарета Галилейского, и что Иисус как Галилеянин не может быть даже пророком. Говоря о Галилее, не могли не обратить внимания и на Петра, своим наречием явно выдававшего себя за галилеянина; вспомнили раньше возбужденное подозрение, не ученик ли он Иисуса, и стали говорить ему: «Хотя ты и клялся, что не знаешь Этого Человека, но теперь мы догадываемся, что ты из Его учеников, ибо по твоему говору видно, что ты галилеянин».
Страх опять напал на Петра, и
он же начал клясться и божиться, говоря:
не знаю Человека Сего, о Котором говорите (Мк. 14, 71).
К этому времени суд над Иисусом уже окончился, и Его вывели из судилища на двор. Тотчас же петух пропел второй раз, и Христос посмотрел на Петра. Тут-то вспомнил Петр слово, сказанное Ему Иисусом:
прежде нежели петух пропоет дважды, трижды отречешься от Меня (Мк. 14, 72); он вышел вон и горько заплакал.
Святой Климент, ученик Апостола Петра, свидетельствует, что Петр в течение всей последующей жизни своей при ночном пении петуха падал ниц, со слезами каялся в своем отречении и просил прощения, хотя и получил уже его от Самого Иисуса Христа вскоре после Его Воскресения.
Петр в раскаянии обливался слезами; но как тяжело было Иисусу видеть лучшего из оставшихся одиннадцати учеников клянущимся, что не знает
Сего Человека, боящимся даже назвать имя Его! Чаша душевных мук переполнилась.
Издевательства над Иисусом
Озлобленный мир приступает теперь к истязанию тела божественного Страдальца. Пока члены синедриона отдыхали по домам своим в ожидании утреннего заседания, Иисуса держали во дворе Каиафы, под охраной стражи, связанного. Ни в ком Он не возбудил ни сострадания, ни даже жалости к Себе; чувства эти были чужды окаменелым сердцам рабов и прислужников первосвященника. В испорченном сердце человеческом гнездится скверное чувство: желание оскорбить, да посильнее, того, кто когда-то был силен, а ныне стал беззащитным. Движимая этим чувством толпа, окружившая теперь Иисуса, стала издеваться над Ним. Начальство объявило Его лжемессией, повинным смерти, и, вероятно, намекнуло своим прислужникам, что они могут не стесняться с таким Человеком. Этого было достаточно, чтобы дать простор чувствам озверелой толпы. Иисуса стали бить; закрывали лицо Его покрывалом и, ударяя по щеке, спрашивали: «Узнай, кто ударил Тебя?» Мессия должен был знать все, и если Иисус — Мессия, то, по мнению Его истязателей, Он должен каждый раз узнавать, кто Его ударил. Но Христос молчал, и это молчание дало некоторым повод отнестись к Нему, как к лжемессии, с обычным у евреев выражением крайнего презрения: стали плевать Ему в лицо.
И много иных хулений произносили против Него (Лк. 22, 65). Христос безропотно перенес все эти оскорбления и истязания и, быть может, молча молился за окружающих Его теперь, как будет молиться за Своих распинателей:
Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23, 24).
Вторичное, на рассвете заседание синедриона
До самого утра Христос пробыл на дворе Каиафы, все время подвергаясь оскорблениям и побоям. С наступлением же утра первосвященники, старейшины и книжники опять собрались для окончательного суда, но уже не в доме Каиафы, а в помещении синедриона, куда повели и Иисуса.
Когда все судьи собрались, ввели Иисуса. Председатель Каиафа начал разбор дела с того, на чем окончил в ночном заседании, то есть с выслушания собственного признания Обвиняемого, и, обращаясь к Нему, спросил:
Ты ли Христос?
Что было отвечать на такой вопрос? Если сказать - да, Я Христос, — как было сказано при первом допросе, то это будет бесполезно, так как пристрастные судьи, давно решившие убить Иисуса, не уверуют в Него из-за такого ответа; если же спросить их самих о том, что препятствует им признать в Нем Мессию, то они, конечно, и отвечать не станут; и если бы вздумали отвечать и вступить, таким образом, в исследование вопроса, действительно ли Он Мессия, и если бы Он наглядно доказал им, что Он Христос, то и в таком случае они не отпустят Его. Поэтому на вопрос —
Ты ли Христос? Иисус отвечал: «
Если скажу вам, вы не поверите; если же и спрошу вас, не будете отвечать Мне и не отпустите Меня (Лк. 22, 67). Но знайте, что после всего того, чему подобает свершиться, вы увидите Меня не иначе, как в славе Отца Моего.
Отныне Сын Человеческий воссядет одесную силы Божией
