Евгений Красницкий - Не по чину
«А ведь ему лестно! Попросили дать оценку действиям Младшей дружины и разговаривают, как с седоусым ветераном… Похоже, в такой роли Арсению выступать еще не приходилось, и она ему нравится».
Пауза явно излишне затянулась, но Арсений, вопреки своему обыкновению, не прервал ее какой-нибудь шуткой-прибауткой, вообще никак не проявил нетерпения, даже не кашлянул «напоминательно».
«Это что же? На него так подействовало осознание того, что он оказался старшим в десятке? Впрочем, если уж он заменил выбывшего из строя Егора, то ведь и в роли вашего, сэр, советника тоже? Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд! Прямо на глазах человек изменился. А может, он давно к этому был готов, а лихость и баламутство — всего лишь защитная реакция? Мол, нет для меня командного места, так мне и без того хорошо, да и не по нраву мне командовать. «Эффект зеленого винограда».
— В твоем десятке найдется, кто пленного с толком допросить может? А то мы уже подопрашивали тут одного… самим тошно… и чуть не сбежал.
На секунду показалось, что Арсений в ответ ухмыльнется и ответит что-то вроде: «Да запросто! Так отделаем — залюбуешься, соловьем запоет!». Но нет — ратник спокойно кивнул:
— А это смотря что тебе надобно. Если узнать чего тайное или принудить к пользе какой, то нам такое способно, не впервой. А злобу потешить… Эт тогда тебе Бурея звать придётся, — Арсений испытующе глянул на Мишку. — Понял, о чем речь веду?
— Понял! — Мишка почувствовал злость: «Экзаменовать ты меня будешь, осел иерихонский, да я тебя сам так за тайные места потрогаю…» — Тех, кто от чужих мук удовольствие получает, к допросному делу близко подпускать нельзя!
— Гм… — его собеседник, кажется, предполагал совсем другой ответ на свой вопрос. — Ну… в общем, правильно мыслишь. М-да… ну, ладно, устроим все как надо, не сомневайся. Кто у тебя там, кстати? Не тот, что Матюхе морду разворотил? — все-таки не удержался от подковырки Арсений. — Тогда, может, проще его тому же Матюхе и отдать? Он с ним страсть как душевно поговорит…
— Неплохо бы… — чего уж ерепениться, коли и впрямь с первым допросом обгадились дальше некуда, — Только с ним сейчас на том свете беседуют… Душевно. Да и Матюхе одного раза хватит.
— Ну, да… Опыт, он дорогого стоит… — усы у ратника выплясывали, но улыбка всё же не удержалась в бороде. — Стало быть, знающий кто потребовался?
— Потому тебя и ждал, — развел руками Мишка. — И дело как надо сделаете, и нас поучите… Сейчас вот меня, а потом я кого-нибудь из своих ребят подберу…
— Чего? Тебе, часом, по голове чем не перепало? Знаешь, чего просишь-то? — на лице Арсения мгновенно не осталось и намека на ухмылку, словно стерли ее.
— Знаю… — Мишка мысленно цапнул себя за язык, — ну, догадываюсь…
— Догадывается он! Ни хрена ты не догадываешься… Не с чего! — Арсений даже не злился, а просто ошалел от такого мальчишеского нахальства, — Коли сам не пробовал, ни хрена ты ни о чём догадываться не можешь!
— Я тебя не Киев штурмом брать посылаю! — Мишка уперся взглядом Арсению в переносицу. — Дознание пленного проведи, как должно, а я у вас поучусь…
Ратник собирался и дальше сопляка в ум приводить, но споткнулся о Мишкино выражение лица. Некоторое время молча и очень внимательно смотрел на него, потом, видимо что-то решив для себя, заговорил:
— Учиться, стало быть, надумал… Ну-ну…С другой стороны, в деле сотника эта наука не последняя. Поучим…Только вот, коли сомлеешь, к деду жалиться не беги.
«Угу, «посмотрим, какой ты Сухов». А я бы тебя на какой-нибудь фильм ужасов сводил… тоже полюбовался бы».
— Идёт, дядька Арсений! Сомлею, медовуха за мной… — кивнул в ответ Мишка, постаравшись выглядеть при этом максимально серьезно. — Для начала ты мне обскажи, как это все обустраивать надобно. То, что пленника надо сразу же в оборот брать, ты мне уже объяснил, а теперь объясни, что надо делать, если время прошло, и он уже успокоиться и подумать успел.
Арсений в очередной раз — Мишка сбился со счета, который за этот разговор — задумался и покачал головой:
— Ишь ты… Ты б ещё кнут взял, погонять…Ты хоть знаешь, что тут главным быть должно? Небось, о железе калёном думаешь? Так выкинь из головы эту дурость! И запоминай, коли учиться надумал. Голова тут по первому делу. Без неё никакое зверство не поможет… Понятно объясняю?
— Чего ж тут не понять-то? — Мишка старательно изобразил, что выслушивает азбучные истины лишь из вежливости. — Самоубийцы-то, считай, никогда от телесной боли на себя руки не накладывают, а вот от страха или от мук совести — это да. Настоящий страх, настоящее подчинение — это когда дух сломлен, а не плоть.
— Гр-кха… — ратник от неожиданности даже поперхнулся, — это откуда ж ты такое?..
— Плохо ты, дядька Арсений, проповеди отца Михаила, Царство ему Небесное, слушал. О борьбе тварного и божественного в человеках, сиречь, о противоборстве телесного и духовного начал. Там про это все было сказано, нам же, грешным, только и надо, что умеючи эту мудрость к делам земным приложить. Дальше давай учи.
— Э… И ты со словом Божьим … на допрос?..
«Приехали, сэр, сейчас вас еще и в извращенцы запишут. А ведь инквизиция так и будет действовать: пытать с молитвами, цитатами из Писания, и во славу Божью».
— Да! Со словом Божьим и на допрос! И уберегусь сим от греха жестокосердия, ибо Бог есть любовь! Из любви к ближним сотворю зло малое, дабы уберечь их от зла великого! Ну чего ты на меня так смотришь? Не согласен?
Арсений молчал. Не просто молчал — он явно не знал, как отнестись к тому, что от совершенно, казалось бы, правильных и благопристойных слов веет какой-то непонятной жутью.
«Что, съел, крутой вояка? ТАКОГО ОПЫТА у вас, в вашем бурном послужном списке не было? То-то и оно. Не знаете вы, милостивый государь, что такое фанатики, независимо от того, адептами какой идеологической доктрины они являются. И дай вам, как говорится, бог никогда этого не узнать».
— Однако… — Арсений и так, и этак примерял сказанное Мишкой. — Умеешь ты всё наизнанку вывернуть… Хотя… Можно и клушкой поквохтать, было бы яичко к празднику…
— Ну что, дядька Арсений, дальше будешь учить, или передумал? — Мишка вернул разговор на насущные проблемы.
— Гм… тебя учить — сам свихнешься…
— Значит, передумал?
— Хватит! — рявкнул ратник, словно командовал в бою. Молчи и слушай! А премудрости свои книжные… — Арсений пошевелил губами, не находя слов (и это Арсений-то!), — на потом оставь. Глядишь, и пригодится. И не перебивай меня!
Мишка молча изобразил из себя внимательного и почтительного слушателя, отчего Арсению, кажется, очень захотелось двинуть наглого мальчишку в ухо. С некоторым усилием сдержавшись, он все-таки продолжил «лекцию по пыточному делу».
— Вот ты сказал давеча, что тех, кто от чужих мук удовольствие получает, к допросному делу нельзя подпускать. И правильно сказал. А вот как ты разницу между Буреем и тем же Дормидонтом понимаешь?
— Без сердца таким делом заниматься надобно? Так? Душа чтобы к такому не льнула, разум только… Верно? — послушно ответил Мишка, не желая больше раздражать Арсения.
— Хм… Верно. По-своему сказал, но верно. Неужто и такое в учёных книгах писано?
«Знал бы ты, чего в тех книгах только не писано… Хорошо, те писаки не скоро родятся».
— Было в одной. Не про пытки, — поспешно поправился Мишка, заметив, как взлетели у Арсения брови. Слишком-то уж завираться и перед ним не стоило. — Про то, как правду узнать. Ну так это я запомнил. А дальше-то чего, дядька Арсений?
— Дальше? А дальше побыстрее вытряхивать, что надо. Чем раньше возьмёшься, тем, стало быть легче нужное и получишь. После боя сразу в самый раз…
— А мы так и сделали: взяли сразу же, да только… не умеем же. — Мишка развел в стороны руками и скривил досадливую рожу. — Вот толку и не вышло.
— Еще бы! Не умеючи и хрен сломать можно! — Арсений шевельнул левым усом, с заметным усилием не допуская на лицо привычную ухмылку. — А чтобы ничего ломаного не получить, по уму надобно… И ко всякому полонянику по-своему подходить… Того, что вы взяли да упустили, по-другому ломать надобно. А тот, которого сейчас выпотрошить думаешь, кто таков?
— Лях, и похоже, что не из простых. У них тут, как я понял, какая-то замятня случилась, когда мы на дом напали, и полочане всех ляхов, что с ними были, в ножи взяли. Только один и уцелел — со страху под лавку забился, его и потеряли там в суматохе. Порезан немного, но для жизни не опасно.
— Эх, вот бы нам его сразу в оборот взять! Ну, ладно, где он у вас?
— Там где-то, — Мишка махнул рукой в сторону деревьев. — Митька пленных там пристроил и охрану приставил. Он покажет.
— Пленных? Так он не один?
