Корректор - o 45e7a30df5c73bf9
передвижениями, сделал пару шагов в сторону, убегая от меня на более безопасное
расстояние. Но подальше от накрытого стола, на котором могли находиться острые и
колюще-режущие предметы.
— Ого! Тише... — и начал ржать. Ну не сволочь ли? — Ты становишься похожа на
разъярённую фурию.
— Ты... Ты... — в груди всё клокотало. — Скотина! Козёл! Конь похотливый! — Мои руки
искали что-нибудь, чтобы бросить в него увесистое и, желательно, бьющееся.
А потом... Потом я почувствовала очень сильную тяжесть в руках и ногах. Будто на
каждую конечность надели по тяжёлой гире. Он подошёл ко мне, недолго думая,
подхватил меня на руки и отнёс на диван, усадил на подушки и сел рядом. Вздохнул.
— Юль...Я понимаю, что ты шокирована происходящим... Но другого выхода сохранить
тебе жизнь нет.
— Да пошёл ты! — голова оставалась светлой, а язык подвижным.
— Юль...Тут без вариантов.
А у меня в голове была куча вопросов. Из тех, которые в виде знаков, потому что
сформулировать их словами адекватно у меня бы не получилось. Но ещё я поняла, что
успокоилась. Тяжесть спадала, превращаясь в чувство расслабления, как под воздействием
персена. Того, что в бутылках по ноль семьдесят пять.
— Не знаю, как ты, но я есть хочу, — улыбнулся вип-конь, встал и ушёл мыть руки.
Это я поняла по льющейся воде. Бежать мне расхотелось. Мне вообще уже ничего не
хотелось, кроме... мяса... Я хотела кусок какого-нибудь мяса. Поэтому встала и
проследовала за Кассием. Улыбка тронула кончики его губ, когда он увидел меня в
очереди на дезинфекцию, и, недолго думая, он уступил место, наблюдая за мной.
Я тщательно мыла руки, точно хирург перед будущей операцией, а потом молча села за
стол. Не говоря ни слова, залезла под колпак, в котором находилось блюдо от шеф-повара.
Обращать внимание на випа не хотела и даже не думала. Одним взмахом ножа отрезала
себе кусок говядины, уселась поудобнее и начала его поглощать. Размеренно, с тихой
яростью рассекая его на мелкие кусочки. Отпиливая, несмотря на острый нож и идеально
приготовленную отбивную. Мне хотелось крови! Его крови!
Нет. Я не успокоилась. Внутри всё бурлило, как никогда. Но тело вело себя так, будто ему
совершенно наплевать на моральные и нравственные страдания своей обладательницы.
Один аппетит к мясу чего стоил. К мясу, которое я до сих пор ела очень редко!
Бык-производитель сидел напротив и так же молча, но с аппетитом поглощал свою еду, с
интересом на меня поглядывая. Ел, конечно, он вкусно. Как истинный гурман и эстет. В
какой-то миг я даже засмотрелась на него.
А ещё у меня сложилось ощущение, что ему абсолютно безразлично, что я обо всём
думаю. Эдакий колдовской чурбан. Высказал всё, что хотел, и концы в воду. Хочешь, Юлька, дальше жить — раздвигай ноги. Две с половиной недели подряд, пока... А!
— А с чего ты взял, что у вас с тигром всё получится? — И, увидев недоумённый взгляд на
себе, продолжила. — Я могу быть бесплодна, а ещё у меня критические дни по полмесяца
идут, и они как раз начались.
Он фыркнул мне в ответ.
— Не говори глупости. Дух знает, что делает. Он никогда не выберет недостойную.
— Почему я хочу кинуть в тебя что-нибудь громоздкое сейчас, а в идеале — надеть на
твою голову всё, что есть на этом столе, но у меня сил нет?
Кассий пожал плечами.
— Немного подправил твою энергетику. Я же себе не враг. Ты ведёшь себя, как бешеная
тигрица.
Хм... Тигрица не кикимора. Почти комплимент сделал... Но магия! Опять! Получается, он
снова насильно воздействует на меня.
— Ну так в чём дело? Давай ещё подправь что-нибудь и сделай со мной всё, что хочешь,
— язвительно и обиженно я предложила ему воспользоваться магическим
превосходством.
— Нет. Игры кончились. Не будет никакой магии, — он сложил приборы, откинулся на
своём кресле и повёл плечами. — Ты должна сама захотеть.
Прекрасно! Аплодисменты! Сама приди, сама ноги раздвинь, ещё и подарок сделай потом.
Живой... Но... Магии никакой?
— А привязки?
— Какие привязки? — он посмотрел на меня невинным кротким взглядом.
— Такие... О которых ведьма мне рассказала.
— Нет никаких привязок.
— Тогда это сейчас что происходит? Не колдовство разве? — я с трудом встала со стула, чувствуя сытую лень.
— Уже тоже нет. Ты успокоилась.
Ах, успокоилась! Я, недолго думая, быстро развернулась и, схватив с края стола влажное
вафельное полотенце, хорошенько скомкала его. А потом запустила со всей силы в Кассия.
Правда, враг отбился, перехватив свёрток на лету, и засмеялся. Соскочил со своего места, чтобы в секунды оказаться рядом со мной, зайти со спины и сгрести в крепкие объятия.
— Сейчас я тебе этим полотенцем руки свяжу, будешь знать, как бросаться в меня вещами,
— почувствовала его горячее дыхание у себя над ухом.
— Отпусти, — процедила я сквозь зубы.
— Вку-усно так па-ахнешь...
— Иначе хуже будет!
— Ну хватит уже, Ю-юль... — бархатный голос стал мягче, вкрадчивей. — Довольно... —
он действовал, как успокоительное, ласково упрашивая.
Опя-ять, что ли? А как же никакой магии? Меня привычное успокоительное более
устраивает.
— Всё. Хорошо. Отпусти, — я выдохнула. Моё дыхание стало размеренным. Но голос
оказался предателем, звучал ниже, чем обычно. Чёрт знает что. Повод решить, что я
возбудилась. А я, и правда, возбудилась. Только не так, как он может подумать.
Его хватка ослабла, он выпустил меня из рук, предоставив возможность развернуться.
Если бы мои глаза метали молнии, он бы насладился ими сполна, получив сотни тысяч
вольт электрических разрядов.
— Та-ак... — заговорила я. — Значит, тебе ребёнок нужен, да?
— Нужен.
— А потом?
— Потом ты будешь свободна и очень обеспечена.
— А материнский инстинкт? Даже чисто гипотетически предположить, что я соглашусь на
твоё предложение... Я — мать — отдам ТЕБЕ ребёнка?
— Он всего лишь будет жить с отцом, то есть со мной. Будешь навещать его когда
захочешь, — вдруг он снова хитро улыбнулся и сделал ко мне шаг. — Будешь себя хорошо
вести — сможешь находиться с ним рядом постоянно.
— И с тобой?
— Естественно, — он снова сделал шаг.
— Знаешь, что... — Я задумалась. — Нет. Мой ответ — нет.
— Почему?
Недоуменный вип-конь — зрелище интересное. На что он, интересно, рассчитывал?
— Я без любви не могу. Лучше сдохнуть, — и снова сделала попытку покинуть его
общество.
— Несносная девчонка! — рявкнул он. — Ну-ка стоять!
Но разве я послушаюсь? Надоел хуже горькой редьки. Он рванул следом за мной в
коридор, в несколько шагов догнал меня и развернул по направлению к служебному
выходу.
— Отвезу тебя домой. Ещё не хватало шариться одной по вечерам.
— Уже не маленькая, поди, доберусь, — я была неумолима. Но, в конечном счёте,
оказалась снова в его машине.
— Сказал же, отвезу, — уже спокойней продолжил он, заводя двигатель. — Говори адрес.
Я продиктовала ему название улицы, номер дома. Теперь будет ещё знать, где я живу. На
город спускались сумерки, на сердце гуляла тоска. Н-да... А ты, Юлька, мечтала о большой
и чистой любви. Тут же.. Даже маленькой нет. Сплошная выгода и похоть.
Машина скрипнула тормозами, мягко останавливаясь около моего жилища. Хвала
навигатору! Не пришлось объяснять этому... куда поворачивать. Я нажала дверную ручку и
поняла, что та заблокирована. Повернулась к випу.
— Я думаю, что завтра утром ты по-другому взглянешь на ситуацию, — он смотрел на
меня с сожалением. Ласково. Как на котёнка, которого надо утопить. — Мы встретимся
ещё раз, и, я надеюсь, ты примешь правильное решение.
Я не ослышалась тут ненароком? Вроде всё сказала раньше. Что ещё надо? Хрен тебе, а не
правильное решение. Пусть смерть моя будет на твоей совести. Начну являться к тебе
призраком каждую ночь и мешать жить. Будешь знать!
— Когда-когда мы встретимся ещё раз?
— Завтра.
Завтра, значит... Ну это мы ещё посмотрим. Вначале ещё переночевать как-то надо. Не
сводя с него глаз, прошипела предупреждающе:
— Ещё раз явишься в мои сны и будешь мешать мне спать...
— Не буду, — засмеялся он. — Обещаю!
— Двери разблокируй!
— За поцелуй если только, — и ещё больше развеселился, глядя на моё возмущённое
лицо.
Затем нажал на кнопку, и я выскочила на улицу, не прощаясь. Сходила на свидание! Пусть
едет на все четыре стороны! Я поднялась в квартиру, сбросила ненавистные туфли, швырнула сумку и прошла в ванную комнату. Смотрела на своё отражение и искренне не
понимала, за что мне это всё.
Я разглядывала свои черты лица, как вдруг поняла, что зеркальная гладь задымилась.
Зажмурилась, открыла глаза. На стекле появлялись буквы. Они просто загорались на нём, словно невидимый фокусник писал огнём какое-то слово.
