Анатолий Бурак - Оружие возмездия
Видя, что человек, чья помощь была столь необходима, колеблется, тот, кого молва называла «ангелом смерти» нахмурился. Честолюбивому тридцатидвухлетнему арийцу всегда было тесно в общепринятых рамках. Он родился шестнадцатого марта тысяча девятьсот одиннадцатого года в Гюнцбурге, небольшом старинном городке на берегу Дуная, что в Баварии. Отец владел фабрикой по производству сельскохозяйственной техники — «Карл Менгеле и сыновья», где работали многие жители городка. До сих пор он не мог без содрогания думать о жалкой участи, что ждала бы его, если бы не воплотились в жизнь идеи Великого Фюрера.
Четыре года назад, в тридцать девятом, он вступил в СС в звании унтерштурмфюрера. Служил военным медиком во Франции и России. И лишь сейчас, когда сам Гиммлер назначил главным доктором Аушвица, Менглеле всерьёз взялся за дело. Для проведения экспериментов он привлёк многих коллег: Кенига, Тилона, Клейна, и не останавливался ни перед чем. С целью выяснить верхнюю планку болевого порога, они поводили удаление аппендикса без наркоза. Пытались заниматься имплантацией конечностей. Сколько солдат могли бы со временем вернуться в строй, если бы опыты увенчались успехом!
И вот теперь, когда появился реальный шанс сделать качественный скачёк по улучшению немецкой нации, и содействие так необходимо, он был готов поставить на карту буквально всё! Ведь, выходить на высшее руководство Рейха, не заручившись свидетельствами компетентных камрадов, по меньшей мере глупо. И, взглянув на непроницаемое лицо стоявшего рядом Отто Скорцезе, Менгеле решился выложить главный козырь.
— Рядовой Шварцкопф! — Гаркнул он, привычно похлопывая большим пальцем по кобуре.
Один из проводивших экзекуцию отделился от четвёрки и неспешно подошёл к офицерам.
— Ты готов отдать жизнь во славу Третьего Рейха?
— Яволь, господин офицер! — Невозмутимо щёлкнул каблуками тот. — И даже не один раз!
Гость, вопросительно изогнув бровь, глянул на главного врача Аушвица. Тот же вытащил «Вальтер» и в упор расстрелял верного пса. Эсэсовец с любопытством наблюдал за происходящим. Его, проведшего не одну операцию в Польше и России, не удивишь смертью. А вот от того, что случилось дальше, глаза полезли на лоб.
Отброшенное пулями, истекающее кровью… существо, только что, вне всякого сомнения, испустившее дух, конвульсивно дёрнулось и, вздрогнув, начало подниматься.
— Рядовой Шварцкопф! — Снова заорал сумасшедший доктор.
— Яволь, герр офицер!
Как ни в чём ни бывало, недавний покойник вновь вытянулся по стойке смирно!
— Готов ли ты отдать жизнь за Великий Рейх?
— Так точно, мой командир!
Отто Скорцезе почувствовал, как по спине стекает холодный пот.
— В-вы… Вы это серьёзно?
— Дальше не куда! — Видя, что удалось произвести нужное впечатление, самодовольно произнёс Менгеле. — Так, что вы скажете?
— Готов поставить подпись под любым, написанным вами документом!
Поражённый увиденным, Скорцезе сдался.
— И только-то? — Иронично спросил врач.
— Что же ещё?
— Будущим отрядам необходим предводитель. — Загадочно ответил Ангел Смерти. — А кто является лучшей кандидатурой, как не закалённый в боях сын Германии?
— Ну, это вне нашей компетенции. — Смущённо пробормотал Скорцезе.
— Держать в узде полки изменённых сможет лишь кто-то, похожий на них. — Словно не замечая оговорки, вкрадчиво продолжал медик. — И, если к моменту поступления рапорта наверх вы будете инициированы…
— Вы предлагаете мне?.. — Растерялся гость.
— Почему нет? — Деланно удивился Менгеле. — Обстановка на фронтах складывается далеко не блестяще. Под ударами Красной Армии… Впрочем, не буду рисковать, навлекая на себя обвинения в подрыве морального духа.
— Для принятия подобного решения мне нужно подумать. — Командующий спецподразделениями СС твёрдо взглянул молодому наглецу в глаза.
— Согласен. — Кивнул Менгеле. — Но помните: Вы — не единственный, кто согласится рискнуть ради победы!
В последнее время Ганс был по-настоящему доволен жизнью. Разумеется, первое знакомство с нынешним начальником не доставило особой радости. Этот безжалостный мужчина целую неделю мучил острым как бритва скальпелем. Правда, никогда не отказывал в свежей крови, и ради этого факта подопытный был согласен мириться со всеми мелкими неприятностями. К счастью, теперь он почти не страдал. Мощные дозы естественного наркотика, проводившего анестезию повреждённых участков тела, делали нынешнее существование, в общем и целом, довольно сносным. О том, чтобы вырваться на свободу, Ганс даже и не мечтал. Что хорошего в бродяжничестве? Нет, он не боялся. Но каждая тварь интуитивно чувствует, где ей лучше и, найдя самую комфортную среду, как правило, предпочитает остановиться.
И рядовой Шварцкопф, специальным указом прикомандированный к экспериментальной группе СС, сумел понять эту простую истину. Чему здорово помогло зрелище уничтожения Клауса, одного из тех, кто прибыл вместе с ними из Трансильвании. Нельзя сказать, чтобы гемоглобинозивисимых не предупреждали. Каждому обещали много еды в обмен на повиновение и сотрудничество. Но, полукровка из Восточной Пруссии, чья мать была полькой, не смог совладать с яростью и набросился на санитара. В результате их так и осталось четверо. А во что превращается стремительно разлагающийся пораженный серебряной пулей труп, Ганс не пожелал бы узнать даже врагу.
Его нисколько не смущало, что приходится не только выступать в роли подопытной крысы, но и исполнять функции палача. Работа есть работа. Да и, разве убивая на передовой, он делал не то же самое? Ведь нет абсолютно никакой разницы, пуля отправила жертву на тот свет, или ты сделал это голыми руками, свернув шею или разорвав горло?
Порою он очень сожалел о безумной расточительности доктора Менгеле. Однажды тот приказал вырезать целый барак, семьсот пятьдесят человек, лишь за то, что у узников завелись вши. Ну, не глупо ли? Столько доноров пропало зря! Дорвавшись до свежей крови, Ганс с ходу выпил троих. Да каждый из соратников сумел употребить столько же. Но, поскольку был отдана команда на умерщвление всех семи с половиной сотен, в тот раз пришлось потрудиться.
Какой-то высокий чин, постоянно сопровождавший доктора, брезгливо зажимая нос платком с недоверием заглянул на место побоища. Несмотря на то, что, по словам Менгеле, тот был специалистом по уничтожению живой силы противника, бедолагу вырвало и его поспешно увели. Сонного от накопленной энергии Ганса похвалили, пообещав награду. Глупые люди! Разве может быть что-то лучше упоения, возникающего при виде корчащихся в агонии тел! И ощущения полной, абсолютной власти над жизнью и смертью! Затем в строении наглухо забили двери и, облив бензином, сожгли.
Насытившийся Ганс проспал почти сутки. И разомкнул веки, лишь когда стал испытывать голод. Довольный штурмбанфюрер, разрешил ему и троим отличившимся при демонстрации новых способностей, выбирать любого из заключённых. Возбранялось лишь оставлять пищу в живых. Ибо тот, кого коснулись клыки провидения, но не выпитый досуха, через непродолжительное время возвращался. Но в этом вопросе Ганс был целиком на стороне доктора. Этим, поистине ниспосланным свыше даром, вправе обладать только истинные арийцы. Удел остальных — быть кормом. Свежим мясом, годным лишь для поддержании сил в представителях новой, великой расы!
Шварцкопф с хрустом потянулся и, заслышав в коридоре шаги, поспешно надел новый китель. Тот, в котором выполнял задание в завшивевшем бараке, по вполне понятной причине пришлось выбросить.
Дверь ещё не раскрылась, но он знал, что пришли двое. Безжалостный врач и великан по имени Отто Скорцезе. И, если глаза Менгеле сверкали ледяной иронией, то во взгляде гиганта плескался ничем не прикрытый страх.
— Хайль Гитлер! — Встал по стойке смирно Ганс.
— Вольно, Шварцкопф. — Махнул медик. — Германия доверяет вам великую честь.
С тоской подумав, что вместо предполагаемого обеда опять придётся умирать, потом корчится в судорогах, пока тело выталкивает посторонние предметы, Ганс состроил недовольную мину.
— Разрешите обратиться, господин штурмбанфюрер!
Менгеле поморщился, но, задумавшись на секунду, благосклонно кивнул.
— Говори.
— Нельзя ли сначала малость подкрепиться?
— А ведь он прав. — Дрожащим голосом поддержал вампира второй офицер. — Дайте ему… поесть. А то, неровён час, ваша т… ваш солдат забудется и…
По привычке, Шварцкопф пропустил мимо ушей невысказанное оскорбление. Главное — сейчас приведут дрожащего как осиновый лист и восхитительно пахнущего безысходным ужасом донора. Всё остальное — слова. Сотрясение воздуха, не более. Едва обескровленное тело упало на пол, Менгеле деликатно кашлянул и, обращаясь к Гансу, произнёс.
