Макс Лукадо - Небесные овации
маэстро, как надо дирижировать; они счастливы просто участвовать в концерте.
Каков итог первых трех шагов? Жажда. Ты никогда не видел ничего подобного!
Признал свой грех — и ты спасен. Признал свою слабость — и обрел силу. Сказал, что
сожалеешь — и ты прощен. Это удивительный, ни с чем не сравнимый, непредсказуемый путь, полный радостных открытий. Наконец-то ты можешь
упиваться чем-то хорошим, тем, что дает тебе новую жизнь, а не отнимает ее у тебя.
И тебе хочется еще и еще.
Затем приходит милосердие. Чем больше получаешь, тем больше отдаешь. Тебе
легче дарить благодать, поскольку ты знаешь, как много ее даровано тебе. Все
прегрешения против тебя — ничто по сравнению с твоими прегрешениями перед
Богом.
Впервые в своей жизни ты обретаешь непреходящую радость, которая не зависит
от твоих капризов и твоих действий. Это радость от Бога, которую никто не может у
тебя отнять.
Священная отрада пришла в твое сердце.
Она священная, потому что даровать ее может только Бог.
А отрада, потому что ты не смел на такое и надеяться.
И хотя в сердце твоем нет совершенства, оно не испорчено. И хотя у тебя нет
неуязвимости, ты по крайней мере борешься. И можешь быть уверен, что Тот, Кто
тебя создал, знает, как очистить тебя — очистить изнутри.
61
...Ибо они Бога узрят.
Глава 13
ДВОРЕЦ БЕЗ ЦАРЯ
Давным-давно жил один царь, у которого было много жен. И все было прекрасно
в его царстве, как и в его гареме. Но из всех своих жен он больше всего любил одну.
Когда эта любимая жена умерла, царь очень сильно опечалился. Ни в чем не
находя утешения, он решил в память о возлюбленной построить храм, который стал
бы ее мавзолеем. Ее гроб поставили в центре большого участка земли, а вокруг
начали возводить храм. Никакие траты не казались царю чрезмерными в его
стремлении сделать место ее последнего упокоения настоящей жемчужиной
архитектуры.
Однако же проходили недели, потом и месяцы, и увлеченность царя
строительством постепенно вытесняла его горе. Он больше не оплакивал свою
утрату. Теперь его интересовало только зодчество. Однажды царь, спеша на важный
участок стройки, споткнулся о какой-то деревянный ящик. Отряхнув с ног пыль, царь
приказал рабочим вынести ящик за ограду.
Царь и не понял, что сам приказал вынести гроб жены — давно позабытый, полузасыпанный мусором времени.
Так была предана забвению та, в память о которой воздвигался храм, — но храм
все равно был построен.
Вам трудно в это поверить? Может быть. Картина, тем не менее, невеселая.
Можно ли возвести храм и забыть, для чего он предназначен? Можно ли
построить дворец, но запамятовать о царе? Можно ли воспевать подвиг, предав
забвению самого героя?
Ответьте-ка на эти вопросы. Ответьте на них в церкви. Когда в следующий раз вы
присоединитесь к вашим верующим собратьям, встаньте так, чтобы можно было
понаблюдать. А потом сделайте выводы.
62
Вы сможете отличить людей, которые помнят о Том, Кто умер. В их широко
открытых глазах читается ожидание. Это дети, застывшие в предвкушении
долгожданного подарка. Это служители, затаившие дыхание, пока мимо проходит
царь. Ведь в присутствии монарха не станешь клевать носом. И разве будешь зевать, получая дар от самого царя?
Вы сможете отличить и тех, кто видит только храм. Глаза у них блуждают, а сами
они переминаются с ноги на ногу. Их руки не находят себе места, а рты раскрыты —
но не потому, что эти люди подпевают хору. Они зевают. Как бы они ни старались
выглядеть взволнованными, взгляд их довольно скоро становится стеклянным.
Всякий храм через какое-то время утрачивает свой блеск.
Созерцатели храма вообще-то не собирались скучать. Им нравится ходить в
церковь. Они помнят, что сказано в ее брошюрах, и хвалят ее пасторов. Они не
хотели стать такими косными. Они надевают шляпы и бриджи, пиджаки и галстуки, они приходят каждую неделю. И все же чего-то им не хватает. Того, Кому они
первоначально собирались поклоняться, больше не видно.
А вот те, кто Его видит, не могут о Нем забыть. Они ищут и находят Его, зачастую
не благодаря храму, а вопреки ему. Они стирают пыль и потрясенно застывают перед
Его гробом — Его пустым гробом.
Тот, кто строит храмы, и тот, кто ищет Спасителя. Того и другого вы встретите в
одной и той же церкви, на одной и той же скамье — иногда даже под одной и той же
шляпой. Один смотрит на здание и восклицает: «Какой чудесный у нас храм!» Другой
смотрит на Христа и восклицает: «Какой чудесный у нас Спаситель!»
А куда смотрите вы?
Блаженны миротворцы...
Глава 14
СЕМЕНА МИРА
Хотите увидеть чудо? Попробуйте сделать так.
63
Возьмите зернышко размером с маковое. Присыпьте его землей. Обеспечьте, чтобы было достаточно воды, света и удобрений. И приготовьтесь. Горы сдвинутся.
Не имеет значения, что земля в триллионы раз объемнее и тяжелее семян. Семена ее
подвинут.
Каждую весну мечтатели по всему миру сажают крошечные надежды в
перелопаченную почву. И каждую весну, вопреки всему, их надежды расцветают и
приносят плоды.
Нельзя недооценивать силу семян.
Насколько мне известно, Иаков, автор одного из посланий Нового Завета, земледельцем не был. Но он знал, как неудержимо прорастают семена в
плодородной почве.
«Плод же правды в мире сеется у тех, которые хранят мир»1.
В миротворчестве принцип тот же, что в земледелии: нельзя недооценивать силу
семян.
Хорошим примером может послужить история мальчика Хайнца. Европа, 1934
год. Континент заражен чумой гитлеровского антисемитизма. Кто-то от нее спасся.
Кого-то она погубила. А одиннадцатилетнего Хайнца научила мудрости. Он узнал о
силе посеянных семян мира.
Хайнц был евреем.
Баварская деревня Фурт, где жил Хайнц, кишела гитлеровскими молодчиками.
Отец Хайнца, школьный учитель, лишился работы. Мирная жизнь замерла. На улицах
росла напряженность.
Еврейские семьи держались обычаев, которые их объединяли, — они отмечали
Шаббат, Йом-Кипур и Рош-Хашана. Старые обычаи приобрели новый смысл. Тучи
гонений чернели и набухали над этими людьми, но древние традиции оставались
надежным уступом на мощной скале их веры.
А когда улицы превращались в поле битвы, такая твердыня могла стать
спасительной.
Гитлер-югенд рыскал по окрестностям в поисках приключений. Хайнц выучился
держать ухо востро. Завидев банду хулиганов, он переходил на другую сторону
улицы. Иногда ему удавалось избежать стычки, но иногда и нет.
Однажды произошло самое главное из таких столкновений в жизни мальчика. Он
оказался один на один с хулиганом из гитлер-югенда. Драка казалась неизбежной. В
этот раз, однако, Хайнц ушел домой без синяков — не благодаря тому, что сделал, а
благодаря тому, что сказал. Он не полез в драку; он стал вести переговоры. Он
убедил агрессора, что в драке нет необходимости. Его слова погасили конфликт.
И Хайнц на личном опыте узнал, что слова могут принести мир.
Он освоил искусство улаживать конфликты с помощью слов. А для юного еврея в
гитлеровской Европе открывалось много возможностей это искусство оттачивать.
К счастью, семья Хайнца смогла уехать из Баварии и добраться до Америки.
Позже, уже став взрослым, он не считал, что те события детства оказали на него
такое уж сильное влияние.
Но тут есть о чем задуматься. Ведь когда Хайнц вырос, его имя стало синонимом
миротворчества. Его наследие — это наследие человека, умеющего возводить
мосты, которые соединяют людей. Где-то он узнал о силе вовремя сказанных
64
миротворческих слов. И трудно не заподозрить, что это знание пришло к нему еще на
баварских улицах.
Мы знаем его не под именем Хайнца. У нас на слуху американизированная форма
его имени — Генри. Это Генри Киссинджер2.
Нельзя недооценивать силу семян.
* * *
Насколько хорошо вы умеете сеять семена мира?
Может быть, вас не позовут урегулировать международный конфликт, но у вас
есть возможность делать нечто более важное — нести мир неспокойным сердцам.
