Наталья Уланова - Лиса. Личные хроники русской смуты
— Это Светка звонит. Помнишь — подружка из старой школы? Просто так звонит. Соскучилась, наверное… Я пойду, в комнате с ней поговорю, — и уже в трубку попросила: — Свет, ты подожди. Я сейчас в комнату шнур протяну.
Лиса тщетно пыталась подавить неизвестно по какой причине возникшее волнение, непроизвольно оттягивая начало предстоящего разговора. Она аккуратно прикрыла дверь своей комнаты, затем долго устраивалась на диване и лишь потом установила телефонный аппарат рядом с собой, на узорчатую вышитую подушечку. С минуту она сидела молча, приходила в себя. Наконец, решилась поднести трубку к уху:
— Да, Света. Привет. Что у тебя случилось? И почему ты плачешь?
Оказалось, что на том конце трубку не положили, но уже успокоились. Голос подруги звучал неприветливо и гневно:
— Сейчас ты узнаешь, почему я звоню! Всё узнаешь!.. Кто тебе дал право говорить обо мне всякие гадости? Мне всё рассказали! Теперь мой парень с тобой серьёзно разберётся. Завтра в школе он всем расскажет, какой ты отвратительный человек!
Лиса опешила. Как остановить обрушившийся на неё поток брани и нешуточных угроз она нашлась не сразу.
— Света, милая… подожди… не ругайся, пожалуйста… что и кому я сказала?
— Как кому?.. Ты сказала Карине, что я легкомысленная, и что у меня всегда было много парней! А это ложь!!! И теперь Вугар тебя за неё изобьёт! Так что в школу завтра лучше не ходи!
— Света, но я никогда не говорила о тебе ничего такого…
— Не ври! Говорила! Карине рассказала Вугару, а он по секрету мне, — голос Светы дрогнул. Теперь в нём не было злости. Одна обида: — Вот скажи, скажи… Зачем ты это сделала? Я тебе хоть раз сделала что-нибудь плохое? — собеседница на том конце линии хлюпнула носом и, не удержавшись, разрыдалась с новой силой.
Образовавшаяся пауза наконец-то дала возможность Лисе вклиниться в непрерывные и, что особенно обидно, абсолютно беспочвенные обвинения в её адрес.
Со Светкой они не общались уже полтора года. Такое бывает не только у девочек, но и у вполне взрослых женщин. Расставшись в силу тех или иных жизненных обстоятельств, они, безо всякой на то причины, могут не только не здороваться при случайной встрече, но и, совершенно не сговариваясь, делать вид, что и вовсе друг дружку не знают.
Лиса знала: Вугар — парень из параллельного класса её новой школы — ухаживает за Светкой. В том, что местный мальчик ухаживает за русской девочкой, не было ничего странного. К такому в Баку уже привыкли. Удивительным было то, что выросшая в отличавшейся строгими нравами набожной семье Светка ответила на ухаживания мальчика-азербайджанца.
Лиса несколько раз видела их прогуливающимися в парке, они заходили в её новую школу, и даже во двор, где она жила. Не заходили Светка и Вугар лишь к ней, хотя частенько бывали у других девочек — помладше, с которыми Вугар водил какую-то непонятную дружбу.
С этими девочками Лиса теперь близко не зналась. Разница в возрасте и связанное с ней взросление вывели их за круг близкого общения. Кроме того, ей уже второй год было не до дворовых игр и посиделок. В новой школе требования были куда жестче, и она, бывшая признанная отличница, скатилась на шаткие четвёрки… Для неё это было настоящей трагедией. Отставать от новых одноклассников было стыдно.
Интенсивные занятия отнимали у Лисы всё свободное время. Вернувшись из школы и едва перекусив, она тут же усаживалась за учебники и тетради, корпела над ними до позднего вечера и лишь потом, совершенно обессилевшая, проваливалась в беспокойный сон. Но уже в половину шестого утра снова была на ногах и повторяла, повторяла, повторяла учебный материал до самого выхода из дома. Частенько, уже по дороге в школу, она доставала одну из тетрадок и пыталась повторить уже вызубренный наизусть материал и найти в нём что-то, как ей мнилось, не совсем понятое.
Так прошел год.
Только ко второй четверти десятого класса Лиса поняла, что сравнялась с ведущими учениками. Теперь можно было расслабиться: и кино посмотреть, и книжку почитать.
За время этой гонки трудно вступавшая в доверительные дружеские отношения Лиса и вовсе отдалилась от дворовых затей и от сверстников, фактически ни с кем не общалась, но всё же, более-менее, была в курсе основных местных новостей и сплетен.
Во всяком случае — про Вугара и Светку она знала.
Впрочем, если быть справедливыми, причиной натянутых отношений Лисы с её бывшей подругой был вовсе не её перевод в новую школу.
* * *Из всех одноклассниц Светка первой как-то вдруг разом повзрослела и оформилась в писаную красавицу. Заметно это стало ещё в пятом классе.
Первой отметила эту перемену мама Лисы.
В январе выпал редкий для тёплой бакинской зимы снег. Детвора с восторженным визгом носилась по окрестным дворам, в поисках тех мест, где его окажется на сантиметр-другой больше и можно будет всласть поиграть в снежки или даже слепить снеговика. Лиса сидела дома, виноватая.
Проситься на улицу в её положении было никак нельзя.
Такая спокойная и размеренная жизнь дала трещину.
Накануне приходила мама другой её школьной подружки — Инки. Едва в прихожей прозвенел короткий требовательный звонок, Лиса, интуитивно почувствовав приближение чего-то тревожного и неприятного, тихой тенью проскочила в туалет и теперь сидела там и не знала, куда деться от страха. В дверь несколько раз стучали и просили выйти, но она затаилась и молчала, мечтая лишь об одном — провалиться сквозь землю и исчезнуть навсегда. Всё, о чем говорилось в коридоре, ей было прекрасно слышно. У Лисы с детства была репутация покладистой и послушной девочки, у Инки — плохой, склонной к проказам и непредсказуемым поступкам. Инкину мать это несправедливое, как ей казалось, положение дел раздражало. Пожалуй, даже злило, причём злило всерьёз. Уже несколько лет она безуспешно пыталась доказать обратное, и тут такой случай…
Мы уже говорили — в Баку второй месяц стояла зима.
Ночью резко похолодало и выпал первый снег. Свежий, искристый, первые несколько часов он не тая лежал на тротуарах и на проезжей части, на подоконниках, и на деревьях — везде.
Учившаяся во вторую смену Инка проснулась как-то вдруг. У неё возникло ощущение, словно её, выспавшуюся, кто-то легонько толкнул в бок или осторожно подул в освещённый солнечным зайчиком лоб. Инка выглянула в окно и задохнулась от счастья. Не раздумывая ни минуты, она привела себя в порядок, наскоро позавтракала, оделась, схватила портфель и помчалась к Лисе.
Открывать дверь кому-либо до прихода родителей с работы Лисе строго запрещалось. Но за дверью была Инка!
Девочки здорово провели время.
Они сняли со стоявшей в углу магнитолы тяжелую хрустальную вазу и ажурную вязанную салфетку, достали из серванта пластинки и началось… Для разминки подружки потанцевали под песни Юрия Антонова и Мирей Матье, затем прошли на балкон, достали из лежавшей в шкафу аптечки таблетки, мази и микстуры, выложили их во взятую на кухне эмалированную кастрюльку и тщательно всё перемешали.
Девочки были уверены, что изобрели новый чудодейственный препарат — панацею от всех мыслимых болезней, до зарезу необходимую страждущему исцеления человечеству. Слава богу, они не додумались его на себе испробовать, решив, что раз сами здоровы, то и проку в том нет. Затем мелом на дверцах стоявшего на балконе старого платяного шкафа порешали примеры, и пришли к выводу, что сегодня позанимались вполне достаточно и в школу можно не ходить. Они так и так отличницы! Да и кто узнает? Опять же — когда ещё в Баку дождёшься столько самого настоящего, белоснежного, взаправдашнего снега?
С совершенно чистой совестью подружки оделись потеплее, и вышли на улицу. Несколько раз они возвращались домой, чтобы наскоро просушить промокшие насквозь вещи, да отогреть озябшие ладошки — снежки лепились и голыми руками тоже, потому как оставленные на батарее рукавички просто не успевали высохнуть. Впрочем, даже если бы и успевали — как можно было не побаловать руки такими редкими для южного города ощущениями?
Когда стало темнеть, Инка нехотя собрала портфель, и девочки, совершенно довольные собой и тем, как прошел день, расстались.
И тут вдруг приходит Инкина мама… Совершенно растерявшаяся Лиса недоумевала: что такого могло произойти? Неужели Инку замучили угрызения совести, и она сама решила во всем сознаться?
В разделявшем ванную комнату и туалет окошке проявилась голова старшего брата. Происходящее его явно веселило: он подмигивал, строил рожицы и заговорщицки улыбался, но затем, исчерпав соответствующий моменту мимический запас, всё же с явным удивлением в голосе поинтересовался:
— Слушай, пимпа… Вы с Инкой что — в школе не были что ли?
Это был крах. Полнейший. Лиса потерянно села на крышку унитаза и сжалась на ней в крошечный комочек, совершенно не понимая — чему он так радуется, когда жизнь закончена.
