Владимир Жариков - Сказочный отпуск
Глава 10.
Четвертое июля, где-то между турбазой "Лукоморье" и островом Буяном, утро Свежий боковой ветер поднимал с гребешков волн соленые брызги, которые доставали до ковра, летящего на небольшой высоте, попадали на лицо, руки и волосы. -- Почему мы летим над морем? -- Какая разница, мадам, так короче. -- Они же полетели осматривать замок Кощея Бессмертного, а это совсем в другой стороне! -- А кто вам сказал, что мы направляемся к замку Кощея? -- Вы! Вы мне говорили, что Иван просил доставить меня к нему. -- Да, говорил. Но мы летим вовсе не к замку Кощея, а вон на тот остров. -- И вы хотите сказать, что Иван там, на острове? -- Наверно там. -- Не слышу уверенности в голосе! -- Послушайте, барышня... -- Никакая я вам не барышня! -- Леди, сударыня, миссис! Мне велено вас доставить на остров, я доставлю, а там уж разбирайтесь вы сами, где Иван, а где не Иван. -- Немедленно поворачивайте и отвезите меня обратно! -- Об этом не может быть и речи! -- А не то я... Катя попыталась вырвать из рук Петровича поводья управления. Ковер резко качнуло. -- Тихо, тихо, тихо! -- ему вовсе не улыбалось оказаться в морской пучине, поскольку плавал он не лучше бабушкиного утюга. -- Я пошутил. Да, Иван там, на острове, сейчас вы с ним увидитесь. -- А как он там оказался! -- После осмотра замка была запланирована экскурсия на остров, Герман отвез всех туда. Уверяю вас, там очень интересно. Остров приближался. Вот уже виден склон с небольшой терраской, а на ней -- уютная вилла. Петрович посадил ковер на специально оборудованную площадку перед особняком, галантно предложил Кате руку, чтобы помочь ей подняться с ковра, но она этот жест проигнорировала и встала сама. Ее переполняла решительность и злоба. Она догадывалась, что купилась на какой-то обман, поэтому готова была растерзать кого угодно, кто этот обман затеял. Процентов девяносто девять вероятности, что этот мужик вешал ей на уши лапшу и Ивана на острове нет. Прыгать с ковра и топиться в море было, конечно, глупо, оставалось только одно -- выяснить, что от нее хотят и дать отпор уже здесь, на твердой земле. -- Прошу, -- Петрович указал рукой на парадный вход в дом, предлагая следовать в этом направлении. Бэдбэар сидел в каминном зале, как всегда в компании бутыли виски. -- Какие люди! -- воскликнул он, вставая и раскидывая руки. -- Милости просим. Добрый день, мисс. Или вы уже миссис? -- Не твое дело, старый козел! Вот уж не ожидала увидеть тебя снова. Где Иван? -- Погодите, погодите. Что же вы, сразу обзываться? Где Иван? Не так скоро. Присаживайтесь лучше к столу, да расскажите мне, милая, как так случилось, что не вышло из вас болотной царевны? Хе-хе! -- Так же как из тебя не вышло господа бога и Ноя в одном флаконе. Еще раз спрашиваю, где Иван? Зачем меня сюда привезли? -- Хорошо, хорошо. Отвечаю: На оба вопроса сразу. Иван должен выполнить одно маленькое мое поручение. Совсем пустяковое поручение. Пока он его выполняет, вам придется побыть моей пле... э... гостьей. -- Что еще за поручение? Опять молодильные яблоки? Или похищение очередной царевны? Так у тебя у самого женщин красть гораздо лучше получается! -- А вот и не угадала. Хе-хе! Ни то и ни другое. Что именно, я пока сказать не могу, да и какая, собственно, разница? Я думаю, он справится. Да, Петрович? Петрович подошел к столику и налил себе виски. -- Куда он денется, конечно справится. А нет -- так это его проблемы. Тогда, я сожалею, но вы, барышня, с ним никогда больше не встретитесь. -- Но, простите, Иван вовсе не у вас в услужении, -- возмутилась Катя. -- С какой стати он должен выполнять какие-то ваши поручения? -- А вот именно с той стати, -- Бэдбэар подошел ближе к Кате и указательным пальцем приподнял ее подбородок, -- что ты, детка, у меня в гостя... ах! Он не договорил, потому что получил подряд два удара. Один ладонью по наглой руке, другой, не такой звонкий, но более ощутимый -- коленкой по мужскому достоинству. Экс-правитель скорчился и прохрипел: -- Гадина... В подвал ее... Петрович, оценив состояние Бэдбэара, на всякий случай отошел подальше и, приняв позу футбольного защитника, стоящего в "стенке", свистом подозвал двух охранников. -- Ведите ее за мной! -- приказал он им. По проекту вилла не предназначалась для использования ее в качестве тюрьмы, поэтому мест для содержания пленников там предусмотрено не было. Даже решетки на окнах не ставили, поскольку отсутствие на острове посторонних не создавало угрозы визита грабителей. А вот окна в полуподвальном помещении были достаточно узкие -- настолько, что туда с трудом пролезла бы и кошка. Полуподвал был разделен перегородками на три секции. В одной помещалась бойлерная, прачечная и котельная, другая использовалась под кладовку, а третья пока пустовала. Сюда-то и поместили пленников. Петрович открыл замок ключом из внушительных размеров связки, охранники втолкнули Катю в прохладную сырость полутемного помещения. -- Ждите здесь, -- приказал Петрович охранникам, а сам шагнул внутрь и зажег свечу. При свете сразу стало видно, что возле дальней стены прямо на полу сидят еще два человека. Это были Герман и Константин. Петрович упер в бока руки и обратился к Константину. -- Ну что, надумал? Или настало время применять более серьезные меры? -- Что значит серьезные меры? Что за беспредел? Вы мне перестаньте угрожать! И вообще, почему я должен дарить вам вещь, которую подарили мне? Дареное не дарят! -- Потому, что эта вещь -- моя! -- А вот это вы врете, сударь, -- сказал Герман. -- Асквазиёкус карамбокулус, козел ты вонючий! Сначала у Петровича похолодело внутри -- он узнал слова заклинания. Потом он немного успокоился, ведь амулетом-то в настоящее время владеет Константин, а не Герман. Он хотел произнести в ответ что-нибудь еще более оскорбительное, а потом применить рукоприкладство с подключением охранников, но у него изо рта вырвалось только: -- Ме-е-е! Из руки выпала свеча -- вместо пальцев появились копыта, он уже не мог сохранять равновесие, стоя на ногах, и опустился на четвереньки. Сделав два шага в сторону двери, запутался в собственных штанах. -- Так ему! -- воскликнула Катя. -- Козел, он и есть козел. Козел Петрович наклонил голову, угрожающе выставив рога на Катю. -- Ах ты еще и бодаться вздумал? Да я сейчас тебе быстро рога пообломаю! Два охранника, наблюдавшие сцену через открытую дверь, не на шутку перепугались. -- Нечистая! -- закричал один из них, приходя в себя. -- Это колдун! -- воскликнул второй. -- Запри их! И сваливаем отсюда от греха! Дверь захлопнулась, громыхнула связка ключей, оставленная Петровичем торчать в замочной скважине. Топот кованых сапог быстро затих, а через узенькое оконце, выходящее на берег моря, можно было увидеть быстро удаляющуюся тень ковра-самолета.
Глава 11.
Четвертое июля, турбаза "Лукоморье", после полудня Когда я искал по всему "Лукоморью" ковер-самолет, в избе, в одной из подсобок мне попалась на глаза скатерть-самобранка. Я достал ее и расстелил на столе. Хорошо, когда ничего готовить не надо. По-моему тут, на турбазе, даже не имелось никакой кухни. Однако неплохо бы взять в дорогу чего-нибудь длительного хранения -- каких-нибудь консервов или сухарей. Баба-яга говорила, что ее скатерть на достаточном удалении от избы не работает. Эта, наверное, тоже. Я открыл один из ящиков "китайской тушенки", но там оказались гранаты. Не фрукты, а настоящие боевые гранаты. Полуэкт не соврал, очень интересное они возят сюда продовольствие. Открыв еще несколько разных ящиков, я убедился, что здесь на самом деле целый военный арсенал. В столовой собрались все, кто оставался на турбазе -- Колобков, Мокус, госпожа Шнайдер, Вика с Никой и, конечно же, кот Полуэкт. Я вкратце обрисовал ситуацию и сказал, что в целях безопасности мы должны немедленно покинуть этот приют. Госпожа Шнайдер пыталась ворчать, грозя, что она не только потребует неустойку через суд, но добьется ликвидации этой фирмы и компенсации понесенного морального ущерба. Я ей доходчиво дал понять, что все мы здесь, кроме кота, такие же отдыхающие и угрожать, собственно, некому, а судиться с котом -- просто бессмысленно. Поэтому велел всем быстро поесть, сложить свои вещи и приготовиться в путь. На вопросы, куда конкретно мы направляемся, я отвечал уклончиво: к друзьям в безопасное место. Колобкову поручил -- больше просто не на кого положиться -- собрать в дорогу еды и наполнить питьевой водой какую-нибудь емкость, можно даже две. А сам пошел снарядить для поездки "Газель". По моим прикидкам, от "Лукоморья" до местожительства Бабы-яги по прямой километров четыреста, а то и больше. Точнее сказать нельзя -- карты нет, я могу ориентироваться только по воспоминаниям, мысленно восстанавливая в памяти то, что осталось в ней с прошлого года. Во время обзорных экскурсионных полетов я успел выяснить расположение турбазы. Она находится между Тридесятским портом и бывшей стройкой века, где стоит недоделанный ковчег. Если перпендикулярно береговой линии взять направление вглубь континента, то через три-четыре версты можно попасть на Большой Серединный тракт -- это крупная магистраль, связывающая с морем северные провинции. По этому тракту можно проехать примерно сто -- сто пятьдесят верст на запад, там главная дорога повернет на северо-запад к Скалистым горам, а на юг пойдет тоже довольно хороший и широкий тракт, который кружным путем ведет в Шема Ханство. Этой дорогой пользуются купцы -- она наезженная, на ней много постоялых дворов. А те, кто спешит, обычно едут по прямой, но менее накатанной дороге, той самой, по которой мы в прошлом году добирались в столицу Алмазной долины. Главное -- не пропустить этот поворот, а затем и неприметную развилку, чтобы в итоге попасть к перекрестку с путеводным камнем. Оттуда уже до избушки Бабы-яги рукой подать. Лес ее заколдован, обычный путник туда проникнуть не может. Но Лешек мне рассказывал, что надо сделать для того, чтобы войти в заказник. Конечно, на грунтовых, да мощеных булыжником дорогах на машине особенно не разгонишься -- километров пятьдесят-шестьдесят в час, больше вряд ли получится. Но зато здесь нет светофоров и пробок. По всей видимости, ехать будем часов восемь, а то и десять, но к полуночи должны добраться. Хватит ли бензина? Я обследовал строение типа гаража. Там стояла бочка явно с соляркой для дизельного генератора, помимо нее -- фляги с машинным маслом и еще какие-то мелкие бочонки с неизвестным содержимым. Неужели совсем нет бензина? Но, включив обоняние на максимальную чувствительность, я нашел три полных канистры в смотровой яме под кучей промасленной ветоши. Да, пожарной инспекции на них нет, так и до самовозгорания недалеко. "Газель" стояла во дворе. Бак у нее оказался практически пуст -- две канистры вошли туда без труда, третью я оставил про запас. Ладно, будь что будет. Теперь надо проверить техническое состояние автомобиля -- пнуть ногой колеса, покрутить руль. Что-то толкнуло меня заглянуть под машину -- обследовать тормозные шланги, рулевые тяги -- мало ли какие пакости нам приготовлены, уж слишком подозрительно "Газель" оказалась незапертой и ключи торчали в замке зажигания. И таковая пакость имелась: вокруг трубы глушителя, около мотора, был намотан бикфордов шнур, который вел к прилепленной на днище шашке динамита. Фокус, который проделал товарищ Сухов с баркасом Абдуллы. Я обезвредил это взрывное устройство, больше подлянок, кажется, нигде не было. Выехали мы, конечно, поздновато -- уже в третьем часу. Я сидел за рулем и пробирался через лесные заросли по направлению к тракту. Ага, вот и он, теперь -- на запад до большого перекрестка, может быть, там даже есть указатель. Мы обгоняли телеги и ломовые повозки, большие кареты и легкие пролетки. Люди удивленно смотрели вслед нашему транспортному средству, скрываясь в клубах поднятой "Газелью" пыли. Знать провожала нас завистливыми взглядами, а мужики ломали шапки и крестились. Часа через два мы доехали до развилки. Там действительно был указатель "В Шема Ханство". Еще через три часа загорелась лампочка уровня топлива, пришлось сделать привал и вылить в бак бензин из последней канистры. -- Безобразие, -- ворчливо произнесла госпожа Шнайдер. -- Сколько едем -- и ни одной бензоколонки. Интересно, она что, так до сих пор и не поняла, где мы находимся? Этак она к вечеру возжелает перекусить в "Макдоналдсе". -- "Лукойл" и "Бритиш Петролеум" никак не могут поделить здесь сферу влияния -- ответил я. К повороту на дорогу, где стоял указатель "Николаево, Нидвораево, Питстаун, Алмазная долина", мы приехали уже в сумерках. Машина плохо вписывалась в продавленную телегами и каретами колею грунтовой дороги. Тащились мы медленно, а темнело довольно быстро. Хоть ночи стояли июльские, светлые, но дорога проходила в густом высоком лесу. Уже в темноте, в свете фар, я разглядел поворот налево, на узенькую грунтовую дорогу, которую принял за ту, что ведет к путеводному камню. Но я ошибся, это была не та дорога. Она становилась все хуже, и у?же, изобиловала ямами и ухабами, "Газель" чиркала по земле порогами, мостами и всем, чем можно, грозя застрять навсегда. Хорошо еще, что погода несколько дней стояла сухая, не было грязи и луж. -- Господин Горячев, вы точно знаете, куда мы едем? -- забеспокоилась гламурная дама. -- Да! -- сказал я уверенно, хотя мой внутренний голос утверждал совершенно противоположное. Что же делать? Разворачиваться и вернуться к большой дороге? А смысл? Направление по азимуту в принципе верное, а стрелка уровня бензина давно на нуле. Так-то мы хоть чуть-чуть приближаемся к цели. -- Какой интересный дорожный знак, -- сказал Колобков. Фары выхватили из темноты укрепленный на дереве диск, обрамленный красной каемкой, а в середине был изображен всадник на лошади, перечеркнутый костью. Теперь все ясно. Эта дорога тоже ведет к перепутному камню, на ней мы с Лешеком в прошлом году как раз повстречали Вольфа. Только сейчас мы едем с другой стороны. Оказывается она сквозная, дорога-то! Почему же тогда Вольф утверждал, что до самого Синя-моря тут непроходимый лес? Пошутил, наверно. Через километр машина задергалась и остановилась навсегда. Бензин кончился. Жаль. Я выключил фары. -- Что будем делать? -- спросил Игорь Геннадиевич. -- Что? Покемарим до рассвета, а потом пойдем пешком. -- Далеко еще? -- Да нет, километров пять или шесть. -- Целых шесть километров! -- воскликнула госпожа Шнайдер. -- Умереть можно! -- Ничего, прогулки по лесу очень полезны для здоровья. От этого никто еще не умирал. Мы организовали ужин из взятых с собой запасов еды, а потом каждый устроился как мог на своем сиденье подремать до утра. Едва забрезжил рассвет, я растолкал всех. Мы выбрались из влажной духоты салона в зябкую прохладу предрассветного леса и двинулись по лесной дороге. Через минут сорок девицы завизжали, к ним присоединилась и госпожа Шнайдер, Полуэкт с шипением вскарабкался на дерево, а Мокус и Колобков застыли на месте, изображая памятники самим себе. Метрах в тридцати впереди навстречу нам по дороге двигался огромный волк. -- Не пугайтесь, дамы и господа, -- успокоил я всю компанию. -- Это Вольф, очень милый оборотень. Сейчас я вас познакомлю. -- Я не Вольф! -- грозно сказал хищник, приближаясь к нам. -- Что вы тут делаете, в моем лесу? Это действительно был не Вольф. Это молодой волк, такой же крупный, но немного астенического телосложения. Подойдя к нам на расстояние прыжка, он грозно зарычал. -- Где ваши кони, беззаботные всадники?! Сейчас я их съем! А потом вас, раз вы под запрещающий знак заехали. Думали вам это с рук сойдет?! Ну, сколько у вас коней, признавайтесь, куда вы их спрятали?! -- Видите ли, любезнейший, -- сказал отошедший от шока Колобков. -- У нас было сто пятьдесят коней... -- Целый табун! -- ахнул волк. -- Да, целый табун. -- Где они? -- у волка загорелись глаза, а сам он просто извертелся от нетерпения. -- Да здесь недалеко, в двух километрах, наверное. Но они все сдохли... -- Как?!! -- сделав кувырок вперед, волк превратился в молоденького паренька, одетого в мундир французских кирасиров без эполет и каких-либо знаков различия. -- Отчего? Эпидемия? Сап? -- Да нет, от голода. У паренька округлились глаза, секунды две он, как рыба на берегу, глотал воздух и не мог вымолвить ни слова. Пауза затянулась. -- Вы! -- произнес, наконец, парень чуть не плача. -- Вы уморили голодом сто пятьдесят лошадей?! Да за это вас не то что съесть, да вас четвертовать за это мало! -- Успокойтесь, сударь, -- сказал я. -- Господин шутит. Речь идет вовсе не о настоящих лошадях, это машина, она железная. Просто по силе она может заменить сто пятьдесят лошадей. Правда, на ровной дороге. У нас кончилось топливо, поэтому мой товарищ так иносказательно выразился, что кони сдохли от голода. А нам из-за этого приходится идти пешком. -- Правда? -- обрадовался паренек. -- А я уж подумал, что вы и в самом деле коней голодом заморили. Простите. -- Ничего, бывает. -- Но, тем не менее, я пойду, проверю! И если действительно увижу мертвых коней, вам несдобровать! -- Все равно ж вы их съесть собирались, -- заметил Мокус. -- Я? Да ни в жисть! Я лошадей очень люблю. Я лучше вас съем. -- Как звать-то вас, сударь? -- спросил я. -- Вовчек. Курсант Вовчек. -- А куда делся Вольф? -- А вы знаете Вольфа? Он вышел в отставку, женился и живет в Стольнограде. -- Где-где? -- Да в столице. -- В Даймондтауне? -- Ну да. Теперь он снова Стольноград называется. -- А кто его жена? -- Женщина. -- Это понятно. -- Хотя по отношению к оборотню уточнение не лишнее. Если бы он принял волчью ипостась, мог бы жениться на волчице. -- Я имею в виду подробности. Как зовут, кто по происхождению? -- Ой, не знаю. Точно не скажу. -- Ну ладно, прости, уважаемый Вовчек, нам пора. Счастливой службы. -- Спасибо. А все-таки жаль, что у вас не оказалось ста пятидесяти коней. Или хотя бы ста. Только живых, настоящих, -- паренек шмыгнул носом. -- Если бы я столько лошадей привел в штрафной табун, я бы тогда стал бойцом, а то и сразу инспектором. А так я еще только курсант. -- Ничего, Вовчек, какие твои годы! Станешь еще и бойцом, и инспектором, и генералом. Ну, пока, бывай здоров! -- Счастливый путь. Вовчек обернулся волком и скрылся в чаще, а мы продолжили нашу дорогу. -- Не объяснишь ли нам, что все это было? -- спросил Колобков. -- Дорожный знак, что мы вчера проехали, запрещает движение всадников. А тут у них что-то типа поста гаишников, они отбирают у всадников лошадей и отправляют в штрафной табун. -- Теперь понятно. Еще через час дорога привела нас к указательному камню, на котором было начертано: "Прямо пойдешь -- смерть свою найдешь, назад пойдешь -- молодость вернешь, налево пойдешь -- ничего не найдешь, направо пойдешь -- коня потеряешь". Мы пришли с того направления, где можно потерять коня, на что указывала соответствующая надпись, а также дорожный знак на дереве. Слева была дорога в молодость, справа -- дальнейший жизненный путь, хоть указатель и гласил, что эта дорога к смерти. А если идти прямо, туда, где ничего нет, то там мы в прошлом году встретили разбойников. Они и теперь не заставили долго себя ждать.
