Алексей Цветков - Король утопленников
Температура не менялась, будто Ю глотала не аспирин, а мел. Сон — лучшее в таких случаях. Там Ю видит: Король в теле недавно сгинувшего выходит на бледную отмель, «хвост острова»-мелко-водье, прогретое солнцем. Меж волн его лицо, а потом и весь он растет все выше. Ю узнает: Король идет в ее теле. В тот день на ней было это платье длиною в пол. Слишком торжественно смотрелось в аэропорту. Нечто монашеское, не наше во всей походке Короля. Не сразу поймешь, что. Он не употребляет воздух, проходит сквозь него лезвием, не соединяясь, не впуская. «Как нарисованный, — повторяет Ю сквозь температуру, наблюдая Короля в своем платье, запертом сейчас, она хорошо знает, в ящике стола, за двенадцать тысяч километров от „Стеллы“, так и не надетом больше, но и выбросить запрещено. — Как нарисованный».
Ей слышится через стены перепуганный шелест слов, или кто- то прямо здесь, у нее в каюте, в жаркой ее тьме, заботится о больной и шепчется о своем:
— Не знаешь его? Написал в газеты, ходил к разведчикам. В одном журнале пообещали даже: опубликуем, но только как фантастику, и редактор вычеркнет лишнее. Не согласился так, забрал рукопись, а когда принес обратно, ну, типа, делайте как знаете, там уже сказали: опять об этом? Принесите о другом. Что он мог? «Подводный Царь приказал мне переехать в другой город и связаться с...» — представляешь, как на такие фразы реагировали? Кончилось в психиатрической. Сначала у родственников спрашивали, замечались ли, мол, перемены настроения, приступы нелюдимости после морской катастрофы? Констатировали медики некий синдром утопленника, манию чудесного спасения с сопутствующим чувством вины, опасались, как бы не убил кого. Временно предложили изолировать. Он там вел себя хорошо, строчил дневник. Нашли однажды в аквариуме головой, захлебнувшегося. Уткнулся носом в декоративное дно, как свин в корыто. Посещал его накануне некий знакомый, якобы друг отца, обещал на поруки взять. Но пациент на него ни за что накричал и ночью убыл к рыбам. Королю вручено право казнить и миловать.
Аквариумные буквы — лихорадит Ю — мягкие плавники букв, парящие над затонувшей смолкшей головой.
— А дневник?
— А что дневник? Отрывки даже печатались в психоаналитическом ревю. Главный врач той клиники усматривает в сих текстах эффект «эмбриональной памяти», инцестуозную тягу к возвращению в жидкий внутриматочный рай. Так и аквариум объяснили. Виртуозно, мол, симулировал прогресс, и вот разрешили более свободный режим. Врач в ревю приводит интереснейшие сличения его истории с описанными средневековыми случаями одержимости гигантом моря, которую пытался лечить Блаженный Августин, а потом иезуитские монахи. Ю видит: Король уже в другом, незнакомом ей теле сейчас постучит в ее дверь, и она будет называть его на Вы.
— Да, уже, — скажет ей это неизвестно чье тело, а сам Король промолчит. За него говорят его куклы, для которых воздух горек, как стеклянная пудра. Их сердце не бьется, и они не считают секунд. Ю помнит саму себя перед дверью человека, оплатившего «Стеллу». Сейчас она войдет и будет говорить про полярный туризм. Так принято. Никто из нас ни с кем из них, пока земля под ногами, не обсуждает Короля вслух.
Голоса никуда не делись. И ей становится хуже, тошнит от каждого слова, будто не говорят, а капают на нее мертвой водой. Узнала голос рассказчика. Это СеЗ. Ну конечно, он самый тут медицинский, вот его и позвали. Ю не понимает, кто второй, и догадывается, откуда в каюте такая невидимость удушливая — всего лишь ее собственная «маска сна», популярная в самолетах, всегда с собой, с того самого рейса. Забытая на затылке во время водного удара, зацепленная за шею ремешком, единственная личная вещь, врученная ей по выходу из клиники четыре года назад. Ну, платье еще, конечно, но платье ведь одежда, а не вещь — считала Ю шаги, комкая маску в кармане, на пути к распахнутому авто, в удобных объятиях семьи.
— Почему же вы согласились плыть сюда, если такое знали?
— Попробовал бы я не... Один отказался, сказал, что после того, как, ну вы понимаете, не может близко к водоемам, лучше умрет, позвонил мне накануне и так и отрубил: я — пас. Это твое дело, решай, я сказал, жаль, не вместе отправимся, куда приказали. Утром его нашли на дне ванной с распухшим лицом и глазами, как стеклянными, сам видел в смертной хронике. Ну, тогда уже наверняка решил не бегать, собираться, все дольше протянешь.
— Я тоже слышал похожую, не то в фонтане, не то в бассейне, не верил в Короля и считал его актером, а точнее, актерской группой, которая нас шантажирует, внушая ложные воспоминания, провоцируя галлюцинации.
Их панический шепот как звук, отдельный от ее внутреннего фильма: Ю маленькая, кидает камушек. Летит удивительно далеко. И посредине озера, там, куда он упал, поднимается глянцевый столб выше неба и сквозь него.
— Ты слышал, что случится? Винт высоко над полюсом распылит что надо, и Антарктика испарится с невероятной скоростью. Это же тайфуны, цунами, торнадо, рост вод, вся мягкая земля поползет, реки взбесятся, выгнутся вверх, покинут берега, выкручивая мосты, унося всех...
Ю чувствует себя в пустой лодке. Лицом вниз на дне. Нельзя ответить: как это лодка «пустая», если Ю в ней есть? Почему-то она не считается. Борт лодки вровень с водой — таков вес пустоты. Невидимый в воздухе груз. Вот-вот зальется внутрь, но нет, не хватает буквально одной капли. Ю узнает лодку, та самая, что отправляли к тюленьим скалам, хоть и не похожа. Лодка потихоньку раскачивается, будто раскаивается, и вот уже точно должна зачерпнуть. От этого, и еще от собачьего лая она очнулась с мгновенной мыслью: нет, здесь же не может быть. Никаких собак. Это касается только людей. Значит, это мой лай, у меня внутри? Так далеко. Там, где лодка.
Стягивает сонную маску с лица. В четверть силы рдеет лампа.
В каюте никого. Значит, голоса тоже снились, или шептавшие ушли.
В простуженном рыхлом горле будто проглотила метр бахромы.
Для тех, кто не дышит, воздух стал толченым стеклом. 8
— Знаешь, какая у меня забава любимая? — спрашивает писаря серфер, срочно вспоминая всем телом недавно проглоченную книжечку «Самозащита женщин».
— Нееет, — заглядывая подростку в глаза, ЮЗ себя убеждает: кажется, воробышек начал поддаваться. Вежливое насилие — ключ ко многим сердцам.
— Я, зажмурившись, ложусь в ванну и там, ушами в воде, слушаю голоса, слышу слова, Король отдает приказы своим.
— Разве он с кем-нибудь говорит?
— А почему нет? Ведь я слышу. Да, приказывает и принимает подношения, разбухшие головы на подносах. Жутко и приятно.
— И что они говорят именно, расскажи мне? — ЮЗ размазывал За по двери, явно собираясь лизнуть или укусить его щеку.
— Пока я слышу, вроде бы понятно, но как только вынырну или просто разожмурюсь, уже ничего не помню.
— Ты всегда слышал или только после.
— После. Конечно. — нарочито громко отвечает парень, выхватываясь из ласковых твердых рук.
— Зажмурься сейчас, а я с тобой поговорю, потом скажешь, похоже или нет, — попытался ЮЗ задержать его.
— Мы не в ванне, — мальчик вырвался окончательно.
— Я хотел бы побыть с тобой в ванне.
— Чтобы слушать? — За вывернулся и сел на стул так, чтобы к нему неудобно было подойти. Казалось, его не злит, но смешит вся эта игра.
— Ну конечно, мы бы слушали вместе, как Он путешествует, останавливаясь в галереях подлодок. Входит в затонувшие самолеты, ставшие дном, трогает штурвал, но главный Его дворец.
— На Титанике? — вмешался За, пуская ЮЗа к своим коленям.
— Нет. На русской орбитальной станции, что покоится в океане.
— Но ведь она рассыпалась, показывали в новостях, — разочаровался малыш, закрывая рот ЮЗа ладонью.
— Молодой человек, — снисходительно чмокнул подростковую руку писарь, — важно, что она за-то-ну-ла, главное, что была за- топ-ле-на, — после каждого слога он смачно щелкал пальцами.
За смеялся, запрокидываясь назад. Какой неотвязчивый врун — не без нежности думал он.
— Ты помнишь, как целовал кольцо?
— Оно холодное.
— Однажды Он нас всех заберет в свой темный холод, но мы не замерзнем, правда? Может быть, послезавтра, когда взлетит этот вентилятор.
— Я знаю только, что он приказал мне плыть сюда.
— Он пришел к тебе и сказал. И к другим пришел тоже. Ко всем по очереди, интересно, к кому-то первому или ко всем нам одновременно? С учетом часовых поясов? А если кого-то не оказалось дома, зашел позже? Представь себя вездесущим наблюдателем, сразу во всех местах, как система камер с единым пультом в торговом центре. Как выглядят эти одновременные встречи с Королем? Как говорят Его несколько голов в нескольких странах на нескольких языках в одну и ту же минуту? А если мы не одни плывем сюда сейчас? Ты думаешь, нашей вертушки хватит? Представь, что несколько кораблей идут вдоль льда, каждый своим курсом...
Продолжая сидеть, За нацелил сжатые колени ему в лицо, а ЮЗ перестал спрашивать и бессильно засмеялся.
