Йорген Лессеэ - Древние ассирийцы. Покорители народов
Во втором из процитированных выше писем под словом «вавилонянин» [по-аккадски авилум бабилиюм, «человек Вавилона»] подразумевается Хаммурапи. Таким образом, это сообщение, вероятно, было составлено в период между восшествием Хаммурапи на престол в 1728 г. до н. э. и 1716 г. до н. э., когда скончался Шамши-Адад. Вполне вероятно, что письмо следует отнести ко времени незадолго до 1716 г. до н. э., когда после нескольких лет царствования Хаммурапи сумел доказать силу Вавилона и, следовательно, вести с Шамши-Ададом переговоры не только на равных, но и используя в качестве поддержки все могущество Вавилона.
Оба имени: Уштан-шарри и Уллум-тишни — хурритские.)
По этим нескольким письмам, отправленным Шашми-Ададом, видно, каким образом он лично принимал участие в управлении гражданской и военной сферами жизни Ассирийской державы. Во внешней политике он стремился как можно более тесно взаимодействовать с другими аморейскими правителями, управлявшими областями, расположенными в верхнем течении Евфрата, и регионами, находящимися дальше к западу и югу. Так, мы уже видели, как караван, отправленный из Шубат-Энлиля в Катну, современную Мишрифу, перевозил важное сообщение, полученное в результате гадания (с. 94). Шамши-Адад и Ишхи-Адад, правитель Катны, поддерживали дружественные отношения. В другой раз войска из Катны прибыли в Мари (с. 99). Они описаны таким образом, что их можно считать подразделениями, являющимися частью международной, «имперской» армии («войска страны»), включающей отряды как из Ассирии, так и из Катны. Значительный интерес для обеих сторон представлял контроль над кочевыми племенами, бедуинами, вооруженные полчища которых держали в постоянном страхе приграничные области городов-государств.
О том, почему Катна нуждалась в поддержке ассирийцев, можно сделать вывод, прочитав следующее письмо:
«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Шамши-Адад, твой отец. Я уже писал тебе об отряде из 500 человек (из войск) вдоль Евфрата, которые подразумевалось послать в Катну под предводительством Зимри-илу. Отправил ли ты их или не отправил ли [я не знаю], но, как только ты услышишь это мое письмо, ты должен отослать этот отряд.
В то же время я уже писал тебе об отряде из 400 человек (из войск) вдоль Евфрата, который предположительно должен быть отправлен в Катну вместе с войсками из страны Думатум и вместе с войсками Син-тири. Эти 400 человек вместе с Дур [?]-Нингирсу прибудут к тебе. Не отсылай этих 400 человек до того, как прибудут войска из страны Думатум и войска под [командованием] Син-тири… Пусть они присоединятся к этим 400 людям, и отправь их в Катну.
Что касается южной [? дословно — нижней] части экспедиционной армии с берегов Евфрата, Муту-Бисир и Самидахун должны принять командование (этим войском) […]…»
В нашем распоряжении имеется письмо, свидетельствующее о присутствии ассирийских войск в Катне и содержащее обоснование дальнейшего усиления ассирийского военного контингента, прибытия которого в эту страну ожидали с нетерпением, а его отсутствие воспринимали с отчаянием. Прибегая к дипломатической терминологии, использовавшейся в то время, правитель Катны Ишхи-Адад, обращаясь к своему союзнику Ясмах-Ададу, называл его «братом». Это обращение вполне распространено при общении правителей, обладавших одинаковым статусом. На основании этого можно прийти к выводу о том, что Ишхи-Адад признавал Шамши-Адада своим «сюзереном». Диктуя письма к Шамши-Ададу, он начинал со следующих слов: «Скажи моему господину, так говорит твой слуга». Также из письма становится понятно, что дочь Ишхи-Адада была отдана замуж за Ясмах-Адада, вследствие чего был укреплен союз между Катной и Ассирией.
«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Ишхи-Адад, твой брат. На протяжении многих дней я беспрестанно писал о войсках. Твои войска [здесь] постоянно отвечают мне: «Да, войска прибудут». Но прибытие войск не происходит. Теперь я еще раз поклялся жизнью бога, но куда бы ни посмотрели мои глаза, я не уверен в прибытии войск. Теперь приезжай (сам) с армией. Привези мою дочь сюда с собой. Пусть боги ее города будут милостивы (к ней), и да [смогу?] я дать ей множество подарков. Пусть у нее будет возможность встретиться со мной, и пусть ее голова будет увенчана славой!»
Следующее письмо могло повлечь за собой переговоры, посвященные снабжению ассирийских подразделений, расквартированных в Катне, или быть одной из постоянных просьб Ишхи-Адада прислать войска.
«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Ишхи-Адад, твой брат. Ты послал мне слово касательно Ишме-Дагана, и я очень радовался ему. Вот еще что. Что касается твоего приезда сюда, не будь бездеятельным. Время благоприятствует твоему прибытию. Эти три города не очень хорошо укреплены. Мы сможем занять их за один день. Приезжай ко мне как можно быстрее, и давай захватим эти города. Тогда твои люди смогут охранять добычу. Если ты мой брат, приезжай ко мне как можно быстрее».
В нашем распоряжении имеется одно письмо от Ишхи-Адада, никак не связанное с остальными. Оно не имеет исторического или политического значения, содержит сведения об обмене дарами между двумя союзными государствами и отличается от остальных писем из Мари. Хотя оно было адресовано Ишме-Дагану, оно было найдено в архивах Ясмах-Адада. Данный факт можно объяснить, лишь предположив, что Мари являлся центром сбора и обработки корреспонденции между располагавшейся на западе Катной и находившимся на востоке Экаллатумом: вероятно, через Мари пролегал маршрут курьерской службы. Болезненная тема этого письма и несдержанность тона, вероятно, не позволили Ясмах-Ададу переслать его Ишме-Дагану, чувства которого он, возможно, не хотел ранить. Между прочим, следует заметить, что Ясмах-Адад проявлял определенный интерес к письмам, которые были адресованы не ему.
«Скажи Ишме-Дагану: так говорит Ишхи-Адад, твой брат. Это дело, которое не следует обсуждать. И все же позволь мне сказать о нем, чтобы я мог позволить своему сердцу дышать свободно[15]. Ты великий царь. Ты выразил желание получить двух лошадей, и я отправил их тебе. А теперь ты прислал мне 20 мин олова! Разве твое желание не было выполнено тобой без рассуждений и в полной мере? А теперь ты присылаешь мне этот кусочек олова! Если бы ты ничего не прислал мне, моему сердцу непременно было бы больно за бога моего отца. Цена этих лошадей здесь, в Катне, составляет 600 (сиклей) серебра, а ты послал мне 20 мин олова! Что скажет человек, услышав это? Несомненно, он не сможет считать нас равными. Этот мой дом — твой дом. Что случилось с твоим домом, если один брат не может выполнить желание другого брата? Если бы ты не послал мне это олово, мое сердце, несомненно, не болело бы из-за этого. Почему ты сделал это? Этот дом — твой дом».
Битум аннум битка. «Этот дом — твой дом». Выражение Ишхи-Адада используется на Востоке и по сей день. Арабская фраза бейти бейтек, «мой дом — твой дом», часто произносится с оттенком грусти.
Пока в Мари и Экаллатуме происходили эти события, как важные, так и не обладающие большим значением, Шамши-Адад в своей столице Шубат-Энлиле был занят вещами, которые были важны для самого существования его владений как такового. Ему постоянно было необходимо обращать внимание на бедуинов. Кочевники с их пастбищами и постоянно перемещающимися жилищами, бродившие по степям Сирийской пустыни и между Евфратом и Тигром, не оставили после себя письменных источников. Литература у этого бесписьменного общества появилась только после того, как ислам объединил их потомков под знаменем единой веры. Следовательно, историю древних кочевников можно восстановить, только используя упоминания их в письменных источниках, оставленных более высокоразвитыми обществами, жившими в Месопотамии. Области, располагавшиеся по соседству с Мари, с начала истории были частью маршрута, по которому передвигались кочевники, направляясь из пустыни к городам-государствам. Конечно, аморейские правители сами происходили из пустыни и принадлежали к династиям, среди основателей которых были вожди бедуинов. Первых правителей Ашшура называли царями, «которые жили в своих палатках» (с. 73). Письма из Мари, датированные периодом междуцарствия в Ассирии и относящиеся к последующему времени, когда Зимрилим вернул власть над городом предков, являются одними из важнейших источников наших знаний о жизни кочевников во 2-м тыс. до н. э.
В письмах из Мари содержатся сведения о трех племенах: хану, суту и бану ямина. Хану занимали область, располагавшуюся ближе всего к Мари, и время от времени направляли свои вооруженные отряды для службы в армии этого города и в войске Терки. Им позволяли пасти скот вдоль Евфрата. Вероятно, именно в качестве платы за эту привилегию кочевники вливались в ряды ассирийской армии. Однако подобный союз был непрочным. Однажды Ишме-Даган в письме к Ясмах-Ададу упомянул о рейде, осуществленном племенем хану против Шубат-Энлиля: «Ханаанцы изменили свое мнение за два дня до того, как я прибыл в Шубат-Энлиль, и похитили скот и коз, принадлежащих дворцу… все, что можно было украсть». Время от времени в письмах идет речь о «городах», принадлежащих кочевым племенам. При этом отдельные поселения не упоминаются, и их названия отсутствуют. Как и сейчас, городами кочевников были палаточные лагеря, безымянные поселения, постоянно перемещавшиеся с места на место. Здесь мужская часть племени, отправляясь в походы, оставляла женщин и детей; сюда же они после удачного налета привозили добычу. В письме от чиновника в Мари содержится рассказ, напоминающий современные сообщения о терроризме: «Ханаанцы пришли со своих пастбищ и теперь поселились в своих городах. Единожды, дважды я писал (им) в их города. Они были призваны (на военную службу), но они не собрались, и прежде чем истекут три дня с настоящего момента, они не соберутся. Если это соответствует желанию моего господина, один из виновных в тюрьме может быть убит, его голова отрублена и провезена по городам вплоть до Хутнума и Аппана, так чтобы войска [бедуинов] были охвачены страхом и поэтому собрались как можно быстрее, чтобы я мог отправить экспедицию с важным поручением, которое мой господин дал мне».
