Кирилл - Unknown
— Его забрала Виктория.
Время останавливается. Я цепенею. Он словно замерз. И я со всех ног несусь через всю комнату к нему… он ловит меня и прижимает крепко к своей груди, мои ноги болтаются в воздухе. Я начинаю рыдать ему в шею.
— Нет, моя дорогая. Не плачь, не надо, — шепчет он снова и снова, но я не могу остановиться. Я хочу кого-нибудь обвинить, но мне некого винить.
Он собирает в хвост мои волосы, слегка тянет за них, отрывая мое уткнувшееся лицо от шеи, целует. Его поцелуй странный, как будто этим поцелуем он хочет высосать всю мою боль, и напротив своего живота я не чувствую его эрекции. Даже несмотря на свою боль, я ненавижу это ощущение. Он чувствует себя виноватым, и это неправильно. Я позволяю странному бесстрастному поцелую зайти дальше и дальше, и потом отрываюсь от него и смотрю в его глаза, затаив дыхание.
— Но ты сказал, что она заперта в психушке?
— Да.
Я хмурюсь.
— Тогда как она смогла...? Я не понимаю.
— Виктория оказалась более находчивой, чем я мог предположить.
Теперь есть тот, кого я могу обвинить, но я не могу обвинять его, хотя он и виноват. Это его вина, что мой ребенок пропал. В этот момент я чувствую его отстраненность от меня. Мое лицо искажается от моих безумных мыслей. Я сама себя загоняю на край бездны. Но даже эта единственная секунда сомнений и вины, которой я предаюсь разрушает что-то ценное. Я разрушаю «нас».
Я вижу, как меняется его лицо, взгляд становится наполнен такой болью, что я немедленно испытываю сожаление. Он все время отдавал мне так много, а взамен просил так мало. Мои руки сами собой оборачиваются плотно вокруг его шеи.
— Прости. Прости меня, дорогой. Я не имела это в виду. Я люблю тебя. Ты последний, кого я хотела бы задеть, просто я так боюсь, что не понимаю, о чем говорю.
— Ты права. Это моя вина. Ты доверила мне свою безопасность. Я подвел. Я позволил вам обоим попасть «под обстрел», — его голос звучит пугающе спокойно. За все время, что я его знаю, я никогда не слышала его таким. У меня такое чувство, будто он ушел от меня, навсегда. Я отступаю назад и внимательно смотрю на него. Может быть, то, что было между нами ничто? Что из одного момента недоверия он может вот так уйти. Неужели наша огромная любовь не может пережить эту трагедию.
Он отворачивается от меня, мое предательство для него самый великий недостаток. Я пытаюсь притянуть его обратно к себе, но он уже шагает к выходу. Я с ужасом смотрю, как за ним закрывается дверь.
Какое-то время я продолжаю стоять, но его шаги становятся глуше. Я прислушиваюсь, надеясь, что он поймет и вернется. Конечно, он вернется. Проходит еще одна минута. Он не возвращается. Я слышу снаружи, как отъезжает его машина, и опускаюсь на пол, обхватив живот обеими руками, всхлипывая, издавая совершенно некрасивые жуткие вопли, которые вырываются из меня, я даже не знала, что такие существовали.
Я не чувствовала такой глубины потери, даже когда ушла беременная от Блейка, и проиграла, уехав в Иран. Кажется, как будто все это время я играла в материнство, и была совершенно не сведущей в этих прикольных вещах. Но эта… эта боль настолько чертовски сильная.
— Господи. О, Боже. Пожалуйста, не забирай моего сына от меня. Пожалуйста. Он всего лишь ребенок. Возьми меня.
Внезапно, я перестаю реветь. Вот оно. Правда, которая все время была прямо у меня под носом. Это не Блейк виноват. А я. Я вернулась к Блейку, и вызвала ее ярость. Я была так наивна и глупа, не думая о последствиях, потому что имела страсть. Билли и Джек предупреждали меня, но я не послушалась. Блейк не виноват. Во всем виновата я. Я забрала чужого мужчину.
Я взяла у нее деньги, и самонадеянно глупо думала, что ничего не произойдет. Что не будет никаких последствий. Что никто не будет взыскивать долг.
Я прикусываю свой кулак.
Затем мои мысли становятся совершенно ясными, ничего не омрачает их. Я потеряла своего сына, и потеряла Блейка. Даже эрекции не осталось между нами.
Не испытывая похоти, я четно вижу свой путь. Он словно озарен тысячами фонариков, и в конце его стоит моя мать. Виктория хочет не Сораба, она хочет меня. Все, что я должна сделать, это отдать ей Блейка. Вот и все. Рыдания душат меня. Но эгоистические инстинкты, побуждают меня к действию. Я встаю. Теперь я точно знаю, что должна сделать.
Блейк в обмен на моего сына.
Другой предательской крик поднимается к горлу, я трудом сглатываю его. Молчаливые слезы текут по моему лицу. Мое тело всячески протестует, желая остаться с Блейком, но я не собираюсь прислушиваться к нему. Я встаю и направляюсь в спальню, открываю шкатулку с драгоценностями, приподнимаю первое съемное дно. Бросаю его на пол, второе дно летит туда же. Я использую очищающее дыхание, дыхание любви. Вот она. Ее визитка. Все это время я ее хранила. Почему? Потому что какая-то осторожная часть меня знала, что такой день наступит.
Я беру ее в руки и внимательно смотрю. На самом деле мне не нужно вспоминать ее номер, потому что каждая буква и цифра неизгладимо отпечатались в моей памяти.
Я иду к прикроватной тумбочке к телефону, шмыгаю носом, пытаюсь убедиться, что мой голос, когда я буду с ней говорить будет звучать сильно и уверенно. Я прочищаю горло и откашливаюсь. Беру трубку и голос, наполненной болью и печалью говорит у меня за спиной:
— Не смей звонить ей, моя дорогая.
Я поворачиваюсь. Мой рот открыт в беззвучном крике, нос совершенно не дышит от слез, я не могу вздохнуть. Я смотрю на него с такой болью. Правда, он — моя жизнь, и новые слезы начинают литься по щекам.
— Ради Сораба, — всхлипываю я.
— Даже ради Сораба.
— Почему?
— Потому что я не оставлю тебя ни за что.
— Он наш ребенок. Он невиновен. Он полностью зависит от нас, мы должны защитить его, — шепчу я.
— Он мой сын. Я отдам свою жизнь за него, но я не оставлю тебя, и не буду жить с ней в обмен на него.
Я закрываю глаза. Только бы все это было кошмаром, из которого я могла бы проснуться.
— Пойми это, Лана. Ты моя. Ты принадлежишь мне. Из-за того, что ты молода, и у тебя никогда ничего не было, ты еще сама, как ребенок, которому подарили бесценный дар. Ты не знаешь цену, поэтому ты готова на обмен. Я умру прежде, чем позволю тебе совершить такой обмен.
— На Сораба, — умоляю я.
— Ты все еще не понимаешь, да? Ты можешь прожить без меня с Сорабом, но я не смогу. Без тебя ничто не имеет смысла. Все бессмысленно.
Я смотрю на него непонимающе. Я знаю, что его слова несут в себе смысл, важный смысл, но во мне бушуют другие чувства. Я выносила этого ребенка в своем теле. Господь дал его мне, чтобы я смогла ввести его в этот мир. Он заслуживает моей верности. И пока он не может постоять за себя, я — его мать. Я все равно буду отстаивать свою позицию до конца.
Блейк идет ко мне и встает прямо передо мной.
— Я знаю, что ты хочешь услышать от меня другое, но говорю тебе только то, что чувствует мое сердце. Я люблю Сораба, но тебя я люблю больше. Когда Сораб захочет поехать в летний лагерь, я позволю ему, и буду смотреть на него с гордостью, когда он поступит в университет и уедет из дома, но ты… я не могу позволить себе разлучиться хотя бы на один день.
— Я не хочу разлучаться с тобой.
— К тому же здесь поставлено на карту гораздо больше, ты не понимаешь всего.
Я инстинктивно понимаю, что он прав. Я ничего не знаю об этих людях, их холодных и жестоких методах. Медленно, я вешаю трубку.
— Ты не знаешь ее. Возможно, я тоже не понимаю ее до конца, но хочу, чтобы ты по-прежнему доверяла мне, я понимаю ее намного лучше, чем ты. Я хочу, чтобы ты знала, что я готов умереть за своего сына. Нет большего обязательства, чем это. Я верну его обратно.
— А если ты не…?
— Это пораженческие мысли. Не наноси мне поражение, Лана. Ты единственная, кто может это сделать.
Я бегу в его объятия.
— Просто верни мне моего сына мне.
Он забирает визитку у меня из рук, не понимая, что я и так запомнила ее номер.
— Обещай мне одну вещь.
— Какую?
— Никогда не обращайтесь к ней. Она уничтожит тебя и Сораба.
Я киваю.
— Есть кое-что важное, что ты должна знать. Пока ты в безопасности, он тоже будет в безопасности.
Я киваю снова. Я так напугана, и рада, что он принял на себя командование. Мой план был вообще не план. Я собиралась жалостью выпрашивать у невменяемых преступников самое дорогое — глупая стратегия.
Он смотрит на часы.
— Я хочу есть.
Я отрицательно качаю головой.
— Ты должна быть сильной ради Сораба.
Я закрываю лицо руками.
— Я не могу есть.
Он кивает.
— Тогда ты будешь наблюдать, как ем я.
Он обвивает меня за талию, и мы вместе идем на кухню. Он направляется в сторону холодильника. И тут я точно понимаю, как я могу быть полезной и помочь ему. Я могу поддерживать его сильным.
— Я сделаю, — говорю я, открываю дверцу холодильника и начинаю шарить внутри. Шеф-повар оставил телячьи отбивные, завернутые в пищевую пленку.
