Сергей Зайцев - Метро 2033. Темная мишень
- Не моё кино, говоришь, - недобро усмехнувшись, Грешник развернулся к троице лицом и развел в стороны руки. Выдернутая чека с кольцом коротким движением кисти полетела к Робинзону. Тот машинально поймал, уставился на нее, и его вечно насмешливая ухмылка слегка поблекла. Но всего после секундной заминки Робинзон с наигранным испугом всплеснул руками:
- Ай, молодца, Серега! Могешь, значит, если хочешь!
- А то, - усмехнулся Поляков в ответ. - Думаю, мы еще можем договориться, Паша.
- Договоримся, - самодовольно улыбаясь, кивнул Храмовой. - Но сперва исключим из наших разборок женщин, ты ведь не против? Вдруг у тебя рука устанет и дрогнет? Жена ведь твоя на складе? Ну, тогда и Фиону туда же, не будем разделять. Настя, веди. И оставайся там, присмотришь за бабами.
- Ты чего, Паш?! Хочешь, чтобы я самое интересное пропустила? - Язва возмущённо топнула ногой.
- Не спорь, делай, как говорю. Ты ведь не против, Грешник? - Робинзон насмешливо приподнял уголки губ - не улыбка, а уродливая гримаса на холеном лице, испачканном пигментными пятнами - словно йодом вымазался.
- Вообще-то против. - Полякова привело в ярость то, с какой уверенностью вел себя Храмовой в его присутствии, словно не нуждался ни в какой защите вообще, а граната для него не опаснее новогодней петарды. Любимый прием Храмового - сбить противника с толку любым возможным способом, подавить морально раньше, чем тот решится что-либо предпринять. - Стоять! - гаркнул Сергей, заметив, что Язва толкнула Фиону в спину, заставляя идти к складу. - Ты совсем страх потерял, Паш?
- Хех… Граната ведь неподготовленная, а, Серега? - Робинзон хитро подмигнул. - Самый обычный запал. Ну, кинешь ты ее. За три секунды можно к черту на кулички сбегать. Да и не кинешь, собственно.
- А ты проверь, - на лице Грешника тоже застыла напряженная улыбка.
Неожиданно дочь рванулась из рук конвоирши, что-то яростно замычав сквозь склеенные скотчем губы, и глядя куда-то за спину отца. Скрип шлюзовой двери… Уже понимая, что происходит, Сергей все равно не успел уклониться. Сильный удар по затылку заставил его рухнуть на колени. В глазах вспыхнуло, и тут же зрение затянуло багровой мутью. Быстрые силуэты бросившихся к нему фигур смазались, словно чернильные кляксы. Чужие пальцы схватили его за обе руки, растянув в стороны с такой силой, что он не смог бы дёрнуться, даже если бы сумел сразу оправиться от удара. Его повалили лицом вниз, кто-то запрыгнул на спину, больно вдавив лицо в бетонный пол. Сквозь звон в ушах донесся странный треск слева… что-то липкое капканом обвило руку…
И тут же последовали удары ног. Ребра Полякова протестующие затрещали, он задохнулся от вспыхнувшей в груди и животе боли, скорчился на полу. Били недолго, но основательно, от души. Когда экзекуция прекратилась, Сергей, пошатываясь, поднялся на колени. Руки слушались плохо, комната перед глазами все еще плыла.
Он поднял голову.
Люди Храмового отступили на прежнее расстояние, наставив на него оружие. Жердяй, Головин, а теперь еще и Увалень, второй помощник завхоза - они все издевательски щерились, с явным удовольствием предвкушая дальнейшую расправу над бывшим палачом. Робинзон улыбался иначе. Снисходительно, даже сочувственно, с умело отпущенной толикой грусти. Он всегда хорошо умел играть собственными эмоциями. Видеть это напускное сочувствие было для Полякова даже больнее, чем потерпеть поражение - и Робинзон это отлично понимал. Правой рукой Храмовой подбрасывал и ловко ловил знакомый нож, который забрал у Сергея во время свалки. Дочери и Язвы в караулке уже не было - пока его месили на полу, Язва отволокла Фиону на склад. Все-таки обвели вокруг пальца…. Разыграли все, как по нотам. Отвлекли внимание, чтобы навалиться с тыла. Черт… видел же, что дверь шлюза приоткрыта, а одного помощника Пятницы не хватает!
Он медленно поднялся с колен, выплюнул на грязный пол скопившуюся во рту кровь. Странно, но связывать его не стали. Настолько уверены теперь, что он всецело в их власти?
- Сказал же, что хорошо тебя знаю, а ты со своими фокусами, - снисходительно заговорил Робинзон. - Нехорошо, Серега, обманывать старых друзей. Так теперь и сдохнешь с этой гранатой.
Грешник поднес к лицу руку и мрачно усмехнулся, увидев, что кисть с зажатой в ней лимонкой надежно обмотана толстым слоем скотча. Универсальное средство на все случаи жизни. Могли просто забрать, но нет, Паша никогда не упустит случая продемонстрировать своё превосходство. Даже таким способом.
- Знаешь, до последней секунды не верил, - Робинзон вздохнул нарочито скорбно. - Думал, на тебя наговаривают. Многие ведь метили на твое тёплое местечко, поближе ко мне.
- И как, уже подыскал мне замену? - вместо голоса вырвалось сиплое карканье. Поляков закашлялся, снова сплюнул. Кровь сочилась из разбитых десен, содранных изнутри о зубы щёк, из прокушенного языка, пульсировавшего жгучей болью. Каждое слово давалось с трудом. - Паша… отпусти по-хорошему. Смогу помочь твоему сыну - помогу, обещаю. Ты меня знаешь.
Все-таки у Храмового имелось больное место, и Грешник угодил точно в него.
- Мой сын - это мой крест, - Робинзон надменно вздернул подбородок, отбросив лживые эмоции. Тонкие губы зло искривились. - Ему не нужна помощь. Создатель его судьбу уже решил. А ты решил свою, предав.
- Так ты не собирался меня отпускать, - запоздало дошло до Грешника. - Просто проверял. Ну и паскуда ты, Робинзон.
- Спокойнее, Серега, спокойнее, - как и ранее, самообладание вернулось к Храмовому быстро, он снова насмешливо заулыбался. - Мне от тебя больше ничего не нужно, лишь сжигает любопытство - так почему же ты решил уйти? После стольких-то лет?
Объяснять ведь бесполезно. Не нужны ему объяснения. Робинзон всё уже решил. Кровь наполнила рот, Сергею пришлось снова сплюнуть.
- А то ты не знаешь. Прогуляться захотелось… подышать свежим воздухом. Душно здесь, рядом с тобой и твоими псами. Смердит мертвечиной.
- Да ведь и ты не ангел, - не без иронии парировал Робинзон. - Немало желающих найдется поквитаться с тобой за прошлое.
- Твои приказы развязывали мне руки. Может, лучше они поквитаются с тобой?
- Но кровь-то на тебе, Грешник. Не дергайся, стой на месте. Дернешься - и разговор закончится. Выпишем тебе путевку в ад. Твоей жене жизнь не обещаю, зачем мне старуха? А дочку, так и быть пощажу. Девок у нас мало, глупо разбрасываться. Она мне родит нового сына.
- Знаю… - Поляков запнулся от нахлынувшей ярости. Не смог сдержать чувства в узде, как привык. - Знаю, ты давно на нее заришься, сволочь.
- Не кипятись, дружище… Знаешь, а вот не буду я решать твою судьбу. Пусть люди решают. Что скажешь, Головин?
- А вот и скажу, - завхоз шагнул вперед, глаза гнома горели обжигающей ненавистью. - Я все скажу. Помнишь мою жену, Грешник? Помнишь, что ты с ней сделал?
- Она была смертельно больна, Головин, - глухо ответил Поляков, чувствуя вдруг навалившуюся на него жуткую усталость. Бессмысленный разговор. - Радиация её рано или поздно бы доконала. Я избавил ее от мучений, и, насколько помню, тогда ты был не против. Сам-то не смог, кишка тонка.
- А как же его сын, Грешник? - Головин дернул подбородком в сторону недобро оскалившегося Жердяя, стоявшего от него по левую руку.
- Ублюдок и насильник его сын, весь в него пошел, - Поляков машинально коснулся саднившей щеки, отдернул руку, всматриваясь в кровь на пальцах. Затем спокойно взглянул в глаза Жердяю. - Я вспорол ему глотку с удовольствием, и прикончу тебя, если потребуется.
Тот злобно прищурился, шагнул было вперёд, замахиваясь, чтобы ударить пленника в лицо прикладом АКС, но завхоз перехватил его за руку, толкнул назад.
- Мы не закончили, успеешь ещё. Скажи, Грешник, а брат Увальня тебе чем дорогу перешел? - оторвав руку от цевья дробовика, Гном хлопнул по плечу второго помощника.
- Предатель. Хотел уйти и рассказать о нас, хотел сдать убежище.
- Предатель, говоришь. Если он предатель, то кто же тогда ты?
- Кто я… Тот, кто уйдет, и если потребуется - по вашим трупам, - пообещал Грешник.
- Ты переоцениваешь свои возможности, - усмехнулся Пятница. - Лаешь ты по-старому, но клыки-то мы у тебя уже вырвали… Да хватит уже с ним говорить, Робинзон. Кончать надо эту мразь.
Грешник все еще на что-то надеялся. Оценивал шансы, стараясь не показывать, что взведен как пружина и, несмотря на побои, все еще готов к драке. Нужно усыпить их бдительность. И не пропустить момент, когда тот подвернется, а подвернется обязательно… Четверо против одного, все вооружены, все ждут, что он дернется, и все его боятся, хотя и делают вид, что палач им больше не страшен. Но баланс сил и правда не в его пользу. Неужели действительно все? Черт, как тоскливо подыхать вот так… И Майю точно убьют, твари.
Робинзон тонко улыбнулся:
- Ну, Серёга, пойдем, подышим свежим воздухом, как ты и хотел…
Его голос перебил звук выстрела на складе.
- А ну тихо! - прикрикнула Язва на всхлипывавшую Майю, с нездоровым любопытством прислушиваясь к разговору в караулке. Она сидела на ящике, в паре метров от двери, вполуоборот к пленницам, придерживая на коленях «Сайгу», а «Витязь» бросив на полку рядом с «Вепрем» Полякова, чтобы не мешался. Пленниц она заставила встать на колени в трех шагах от себя. Руки Майе она даже не потрудилась связать - что может сделать перепуганная насмерть, непрерывно всхлипывающая и плачущая старуха?
