Чарльз Додд - Основатель христианства
Если Новый Израиль — не просто отвлеченная идея, он должен воплотиться в жизнь. Конечно, реформированная религия евреев могла бы в принципе послужить основой для этого воплощения. И когда пал Иерусалим, новый иудаизм под началом равви Иоханана бен Заккая и его школы действительно что-то такое делал. Но, как мы видели, Иисус не рассчитывал на реформированную религию — хотя признавал, что нужна определенная оболочка, в которую вольется вновь возникающая жизнь. Намек на это содержится в одной из притч: "И никто не наливает вино молодое в мехи ветхие: иначе прорвет вино мехи, и вино пропадет, и мехи: но вино молодое наливают в мехи новые". Новая оболочка уже начинала обретать форму. Ученики Иисусовы не только были призваны собирать Народ Божий — они сами стали его первыми членами, и на них стоит дом будущей Церкви.
Особенно это относится к группе ближайших учеников, которая выделилась из более широкого круга людей, приверженных делу Иисуса. Она состояла из самых преданных, оставивших все на свете ради служения Ему. Было их двенадцать человек. Очевидно, это число определил сам Иисус, и символизирует оно, почти несомненно, двенадцать колен. Одна весьма смелая фигура речи являет их "на двенадцати тронах", где они судят "двенадцать колен Израилевых",. Иисус говорит о них в выражениях, которые применялись к Народу Божьему как единому целому. Как по всему Ветхому Завету проходит именование Израиля "стадом" Божьим, так и Иисус тоже обращается к Двенадцати: "Не бойся, малое стадо, ибо благоволил Отец ваш дать вам Царство",. Ученики — будущий Израиль в миниатюре; но они не отделены от других, и из Евангелий не видно, чтобы они составляли замкнутый кружок. Центр общины определен довольно четко: это Иисус и его ближайшее окружение. Однако границы ее не очерчены. Всякий, кто слышит Его призыв к "покаянию" и стремится "изменить жизнь", принимая учение, уже входит в грядущий Израиль. Данные, которыми мы располагаем, не позволяют нам четко разделить, какие из нравственных поучений были обращены к толпе, какие произнесены во время споров, перед друзьями и недругами, какие, наконец, доверительно — в кругу ближайших учеников. Да в этом и нет необходимости. В определенном смысле они обращены ко всем и каждому, являя абсолютную этику пришедшего Царства Бога. Кто примет их и будет им следовать, тот войдет в Новый Израиль, живущий по новому закону — учению Иисуса.
Однако кроме нравственного учения, по сути своей обращенного ко всем, мы видим слова, обращенные непосредственно к ученикам как живой общине, которую можно сопоставлять с другими сообществами: "Вы знаете, что те, которые считаются начальниками над народами господствуют над ними, и вельможи их показывают над ними свою власть; но не так между вами. Но, кто хочет стать великим между вами, пусть будет вам слугой; и кто хочет быть между вами первым, пусть всем будет рабом". Тема эта повторяется поразительно часто. Очевидно, для Иисуса она была краеугольным камнем, на котором покоилось все учение об угодном Богу устройстве общества. Приведенные выше слова, как говорят евангелисты, были вызваны тем, что среди Двенадцати зародилось соперничество. Перед нами, похоже, картина того, как эти люди, пытаясь создать настоящую общину, бредут вслепую, спотыкаясь о естественные человеческие слабости. Конечно, они преданы делу Иисуса и все оставили ради Него — а значит, в них почти нет своекорыстия и они преисполнены жертвенности. Однако понятно, что такие люди порой испытывали вполне простительное желание — вести других, встать впереди. Да и дурно ли добиваться первенства, если это первенство служения? О каком-либо ином первенстве и речи быть не могло, оно несовместимо с тем, как мыслил Иисус Народ Божий. Рассказывают, что однажды Он подкрепил урок собственным примером, взявшись вымыть ноги ученикам (почти повсеместно это делали рабы). Он спрашивал: "Ибо кто больше: возлежащий или служащий? Не возлежащий ли? А Я посреди вас — как служащий". Эту мысль о первенстве самоотверженного служения следует понимать как применимую не только к отношениям отдельных людей в общине, но и к роли общины в мире. Обычно мессианскую идею трактовали как царство Мессии над Израилем и господство Израиля над другими народами. "Мессия" Нового Израиля — слуга всем, и Новый Израиль должен так же служить в мире.
Во всей своей полноте требования к Двенадцати как к ядру новой общины открылись, когда Иисус решил вести их в Иерусалим. Там собрались враждебные силы, в чьих руках была власть. Всякому было ясно, что идти туда — истинное безумие. Те, кто пошел с Иисусом, должно быть, не питали иллюзий. Преданность Его делу значила в тот час больше, чем тогда, когда Он призывал их оставить дом и прежнюю жизнь. "Если кто приходит ко Мне и не ненавидит отца своего и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а также и души своей, не может быть Моим учеником. Кто не несет креста своего и не идет за Мною, не может быть Моим учеником". Так у Луки. Матфей приводит это речение несколько иначе: "Любящий отца или мать более Меня недостоин Меня; и любящий сына или дочь более Меня недостоин Меня; и кто не берет креста своего и не следует за Мною, недостоин Меня".
Скорее всего Иисус намеренно выбрал те резкие и крайние слова, которые мы читаем у Луки. Он призывал добровольцев, которые от всего отрекутся. И о таком отречении от жизни говорит еще раз, очень сурово и прямо. Слова "нести крест" не были просто метафорой. Римляне распинали мятежников. Преступника обычно заставляли нести к месту казни крест, на котором он должен был умереть. Именно эта картина рисовалась в воображении тех, кто слушал Иисуса. Они сознавали, что в Иерусалим надо будет идти, как осужденным, с петлей на шее. Казнью должен закончиться этот путь для Иисуса, и Он призывал их разделить с Ним такую участь. "Можете ли пить чашу, которую Я пью, или крещением, которым Я крещусь, креститься? Они сказали Ему: можем".
Заметим, что призыв "нести крест" обращен к тем, кто вызвался пойти с Иисусом именно в Иерусалим. Иисус не ждал, что все, уверовавшие в Него, пойдут за Ним на это обреченное дело, и не собирался изгонять оставшихся из новой общины. Но за словами о кресте лежит призыв ко всякому: "Ибо, кто хочет душу свою спасти, тот погубит ее; кто же погубит душу свою ради Меня и Евангелия, тот спасет ее".
Иоанн приводит это речение в особенно многозначительном контексте. Мы видели, что мысль, выраженная в притчах о семени и жатве, — самая главная из идей, относящихся к возникновению Народа Божьего. У Иоанна есть другая притча, в которой эта мысль сильно углубляется: "Если зерно пшеничное, упав на землю, не умрет, оно останется одно; если же умрет, приносит много плода". И далее, как бы вторя Луке (вспомним слова об отречении от собственной жизни): "Любящий душу свою губит ее, и ненавидящий душу свою в мире сем в жизнь вечную сохранит ее". Отвержение себя — это начало начал, без него невозможна та преданность Богу и Его Царству, которой требует Иисус. В чрезвычайных, обстоятельствах эта преданность может обернуться мученичеством; однако она же сопутствует любому подлинно нравственному поступку. Мы видели, что в основе замысла о новом Народе Божьем лежит принцип: "Умри, чтобы жить". Вот она, модель грядущего Израиля, воплотившаяся в общине последователей Иисуса. В них Народ Божий умирал, чтобы снова жить.
Как и предвидел Иисус, поход в Иерусалим не кончился миром. Когда напряжение достигло высшей точки, Он собрал Двенадцать для совместной торжественной трапезы. В конце ее Он передал по кругу чашу с вином и сказал: "Эта чаша есть Новый Завет в крови моей, за вас изливаемой" или что-то другое, но очень похожее (есть несколько вариантов предания). Мы еще поговорим об этих в высшей степени содержательных словах, а сейчас нас больше всего занимает слово Союз ("завет"). Основной постулат еврейской религии гласит, что статус Израиля как Народа Божьего основывался на "завете", которым это сообщество людей посвящалось на особое служение Богу. В шестом веке до Р. X., когда Израиль пал, пророк возвестил о "Новом Союзе", которым будет создан Новый Израиль на развалинах прежнего. Во времена Иисуса народом Нового Союза считали себя кумранские сектанты. Следовательно, идея завета-союза, так сказать, учреждающего Народ Божий, была тогда в ходу; и не может быть никаких сомнений в том, что имел в виду Иисус, когда предлагал своим ученикам испить чашу Союза. Он по всей форме назначал их "членами-основателями" нового Народа Божьего.
Но еще не кончилась ночь, как они оставили Его. Иисус схвачен и предан суду, а ученики рассеялись, бросив Его на произвол судьбы. Казалось бы, Новый Израиль растаял, едва родившись. И тут возникает серьезная историческая проблема: как же тогда появилась христианская Церковь? Ответили на это первые христиане (а кому же знать, как не им.), и ответ их таков: Иисус вернулся к ним живым после смерти. Он вернулся и тем простил их — позволил снова занять то место, которого они лишились, предав Его, Рассказ об этом в конце четвертого Евангелия трогает необычайно. Петр ловил ночью рыбу, ничего не поймал и встретил на берегу воскресшего Иисуса. Как сообщают Евангелия, во время судилища он решительно отрекся от своего Учителя. С тех пор Петр уже не видел Его в живых до того утра на озере. Смысл их беседы, должно быть, передают слова евангелиста Иоанна: "Когда они позавтракали, Иисус говорит Симону Петру: "Симон, сын Иоанна, ты любишь Меня?"... Петр говорит Ему: "Да, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя". Иисус говорит ему: "Паси Моих ягнят". Потом Он добавил: "Следуй за Мною!". Этими словами отступник возвращен туда, откуда вышел, он может начать все заново, его неверность изглажена. Это — образ свершившегося с "малым стадом", которое олицетворяло новый Народ Божий. Да, оно рассеялось так, словно и не было ничего раньше; но вот воссоздано заново прощением — и возникает Новый Израиль, который виделся пророкам как воскресение из мертвых.
