Туренко Алексей - Резкие движени
В оставшихся разместилась массовка, изображающая эскорт, по большей части состоящая из мирных отцов семейств и юных граждан достигших призывного возраста. Мобилизованные сидели без особой охоты, но... Спорить с вооруженными соплеменниками?
Подъехав к груде железа накрошенного с утра, кавалькада остановилась.
Я нажал на клаксон и высунув ствол в окно дал короткую, приветственную очередь. В салон со звоном посыпались гильзы. Я заматерился, сгребая с яиц горячие цилиндры и пропустил момент выхода на дорогу вооруженных фигур со стороны поста. Для меня это выглядело будто эти трое выросли прямо из асфальта. Я дернулся и матернулся вторично. Нервы шалили.
Безучастный сосед, утеряв безучастность покосился на меня. Зло зыркнув в ответ и сверкнув дальним светом его соплеменникам, я высунул в окно ножку стула с привязанной тряпкой. Помахал. Она из фигур подняла едва различимый, на таком расстоянии автомат и я расслышал хлопок. Будем считать - это означает 'да'.
Гуднув, моя машина тронулась, оставляя эскорт позади.
Объехав по обочине пахучий железный лом мы неторопливо продолжили путь, катясь со скоростью утомленного жарой, ишака. Дорога плавно забирала вправо, упираясь в заставу, медленно вползающую в поле зрения. Показалась полоска бетонного заграждения, затем зушка, разглядывающая нас парой черных зрачков. Метров через тридцать темным прыщом нарисовалось пулеметное гнездо.
Придерживая тонкий обод руля и держась левой обочины я смотрел на прибавлявшиеся над светлым бетоном, темные точки голов. Покосившись на пассажира я незаметно распустил узел, затянутый на ручке моей двери. Шорох опустившегося на землю тяжелого предмета был почти неразличим в шуршании шин и тихом урчании двигателя. Сирхаб не среагировал. Уф!
Не доехав до арабов метров триста мы остановились. Дверь пассажира открылась, выпуская на дорогу хмурого Сирхаба. Держа на головой белую тряпку он прихрамывая зашагал к соплеменникам. Я принялся медленно сдавать назад. Машина, сопровождаемая пристальным взглядом зенитного автомата откатилась метров на сто, остановившись ровно посередине между арабами и нашими. Я открыл дверь. Теперь ждать.
Глава 12.
Вторник. Вечер, 18.30.
Сидя за рулем я проводил взглядом удалявшуюся фигуру. Мандраж почти прошел - серый сверток уже лежал на обочине, Сирхаб еще шел. Осталось дождаться реакции его начальства на кучу наличности, за которую дали подержаться пленному. Думаю, на разговор они пойдут. Тогда и придут проблемы.
Дать подержаться, было идеей позаимствованной в маркетинге - задействовать максимальное количество каналов восприятия. Сказали, показали.... И на целых десять секунд сунули в руки четверть ляма... Увесистая пачка окончательно вышибла Сирхабу мозги. .... Чувствую, он будет чертовски убедителен...
Покосившись на обмотанную тряпьем комбинацию газового баллона и канистры и в очередной раз подумав какой изощренной сукой стал, я принялся за окрестности. Особо рассматривать было нечего - серая дуга асфальта перед капотом, склоняясь вправо скрывалась за холмом с пулеметным гнездом. Слева - кювет, за ним - ряд деревьев смахивающих на двадцатиметровые свечки. Справа - поросший клочковатой травкой пустырь. Голый, как коленка младенца. Дальше тянулись какие-то посадки.
Незаметно вечерело. Солнце еще ощутимо палило, зависнув над неровной пилой гор. Подкрадывающийся вечер ощущался нежно-розоватым отливом лучей, сменивших слепящую белизну полудня.
Поерзав на сиденье и спрятав под приборную доску прожаренную солнцем коленку я без особого интереса покосился на зеркало заднего вида - ничего нового - крохотные машинки, куча лома, десяток фигур. С гораздо большим вниманием я изучил кювет - на него возлагались большие надежды - пережить ближайшие десять минут. Продолговатая пыльная яма глубиной сантиметров тридцать-сорок особых надежд не внушала - если я правильно помнил свои размеры, расстояние от задницы до поверхности будет сантиметров двадцать. Предпочел бы более солидные цифры. Внимательно смерив взглядом и прикинув путь в нее, я откинулся на продавленном сиденье нетерпеливо барабаня пальцами по горячей баранке.
Сирхаб добрался до своих. Не разобрал - его били или приветствовали? По крайней мере облепили, как мухи. По подмышкам потекли холодные струйки. Скоро. Это будет скоро.
Я молча смотрел на арабскую тусовку, время от времени переводя глаза то на зенитку, то на лежащий на обочине тряпичный сверток. За загривку бегали крупные мурашки. Не знаю, от чего продирало больше.
Через несколько минут мельтешение в арабском лагере закончилось - бандо-повстанцы угомонились, а из дыры в ограде выкатился микроавтобус.
Ну вот и ты, мой полярный волчище... Я вышел из машины, оставив дверцу открытой.
Вэн остановился, не доехав сорок метров до меня и десять - до свертка. На асфальт выбрался крепкий мужчина лет тридцати. Благодаря лени типа не пожелавшего бить ноги кулек лежал ближе к нему, повышая мои шансы.
Глава или просто уполномоченный зашагал ко мне. В принципе, неважно - шел покойник. Сделав вид, что замешкался, я отыграл еще метров пять. Уполномоченный притормозил, разглядывая непонятно откуда взявшийся тряпичный ворох.
Первая пуля дистанционного запала прошла мимо, сгинув сердитым шмелем. Запалом работал счетовод с АК - другого способа взорвать бомбу мы не придумали. Я присел за дверцей едва не наложив в штаны. Мой визави одеревенел, возможно осквернив свои. Не осуждаю.
Второй выстрел был удачней - глухо звездануло. Черное облако встало над деревьями. Разлетающиеся огненные пятна, дробь осколков по машине. Лобовое стекло оросили капли горящего бензина. Сквозь страшноватые потеки виднелся горящий парламентер, бившийся на асфальте и пылающее дерево над ним.
Краткий полет в придорожную канаву, удар о дно. Дыхание перехватило. Плевать. Ерзая, я старался вжаться в землю.
Треск первой очереди... Арабы осознали.
Быстрое и далекое - бум-бум-бум. Еее! В следующую секунду я оглох - в пяти шагах от меня зенитка драла легковушку. Воздух насытился железом, на спину сыпался увесистый мусор. Ужас сжал внутренности, уничтожая мысли. Беззвучный мат, струйка в штаны.
Обломки продолжали сыпаться, заваливая мой куцый отнорок - ад продолжался. Оглушительно бухало, воняло. Над головой что-то летало. Запах гари усилился - рядом, едва не накрыв, рухнуло горящее дерево. Жар от него быстро стал нестерпимым вынудив шевелиться. Помня о металле, носившемся в считанных сантиметрах, боясь хоть на ладонь оторвать пузо от земли, я отталкиваясь носками ног и извиваясь, пополз по канаве. Ноги жарило, тело бил озноб.
По ушам ударила тишина - замолчала зенитка. Я остановился. Сквозь вату слышался пулевой свист и звонкие удары. Очумело сообразив - пулемет и автоматы, я повернул голову, надеясь расслышать голос ДШК.
ДШК молчал. Хрен мне.
Закрыв глаза я ждал...
Сейчас они перезарядят зенитку. Она вспашет округу. А я стану грязным, кровавым обрубком...
Свист стал реже.
?!!
Далекий глухой рев заставил сердце подпрыгнуть.
ЕСТЬ!!! Наши лупили по арабам!!!
Свист пуль стих. Я понимал арабов, по которым сейчас в упор лупил ДШК, как никто.
Усыпанный мусором, я встал на колени. Со спины осыпался сор. Распрямившись и моргая, я пару секунд просто стоял. Жив. В голове щелкнуло 'быстрей!'. Выскочив из несостоявшейся могилы на избитый асфальт я вломился в кустарник... Теперь быстренько...
Бег, хлесткие удары веток, глухой стук пуль... Дорога выпала из памяти. Я опомнился, выпадая из кустов к колесам передней машины, с ног до головы покрытый грязью и царапинами. Но живой.
Сперва пришел отходняк. Трясло - это не то слово. Дрожало все - руки, ноги, тело. Подперев кулаком стучавшую челюсть, вибрирующей рукой я воткнул сигарету в трясущиеся губы, прикусив горчащий фильтр.
Когда, наконец трясучка стихла, накатило радостное возбуждение ушедшее без следа при попытке поправить хозяйство - рука нащупала влажную ткань. Воровато оглянувшись я скосил глаза вниз. Так и есть - на джинсах темнело пятно, почти неразличимое на заляпанной ткани. Но оно было. На секунду я растерялся. Кровь прилила к лицу. Боясь поднять глаза я замер, уговаривая себя - это незаметно! И вообще - естественно! Физиология, мать ее...
Стыд не проходил. Трижды насрать! С детства знал - потеря самообладания равна потери лица. Никто не знает? А что это меняет?!!
Стараясь не смотреть по сторонам, опустив голову, я стоял мечтая провалиться или исчезнуть, мысленно опять оказавшись в окопе. Вспомнив молитвы под пулями и горячее, страстное желание выжить.
Стыд жег.
Не знаю сколько я простоял. Приподняв голову я уставился на догоравшее на дороге дерево. Со стороны арабов донеслось несколько выстрелов, сразу переменивших ход мыслей. Арабы. Это они стреляли! Ярость вспыхнула, растворив стыд. ОНИ СТРЕЛЯЛИ В МЕНЯ!
