Санин Евгений - Божий суд
Смущенно покашливая, он сел на лавку, в готовности выслушать самые грозные и обидные слова.
Но князь Илья даже не обратил на него внимания. Не только князь Борис, но и этот, также являвшийся лишь орудием невидимых темных сил, человек был прощен им.
Умиротворенный и счастливый, он закрыл глаза, и первый раз за последнее время уснул легко и спокойно…
Глава девятая
1
В наступившей тьме что-то хрустнуло, прохрипело….
Князь Илья спал так сладко и безмятежно, как спят, наверное, только дети. И еще, как говорят, люди с чистой совестью.
Сквозь сон он слышал, как несколько раз хлопала, открываясь и закрываясь, дверь. То ли кто из людей воеводы приходил проверять, все ли в порядке, то ли сменялись охранники…
Ему вновь приснился луг, который в прошлый раз оказался болотом. Только теперь за ним не было никакой погони. И земля под ногой была твердой, надежной. Тропинка вела к пруду, в котором плавала одолень-трава. Не было здесь лишь Гориславы. Он принялся звать ее, бегать по берегу, как вдруг какая-то неподъемная, злобно сопящая тяжесть навалилась на него, и, каким крепким ни был сон, он сразу понял, что это - не во сне…
Спасла князя лишь выработанная за годы скитаний, ночевок у костров, когда в любую минуту может подкрасться враг, сидения в таких вот порубах, где не раз пытались предательским ударом оборвать ему жизнь, привычка молниеносно приходить в себя в миг опасности.
Как ни крепко он спал, тело само напряглось, а руки вытянулись, отталкивая напавшего на него врага. Но тот был гораздо сильнее и к тому же вооружен. Князь почувствовал, как что-то острое укололо его шею и стало входить под кожу. Все свои силы он направил именно туда.
«Эх… дотянуться бы до цепей!» - мелькнула вдруг мысль, но это его единственное оружие было сейчас недосягаемо для него…
Гордость никогда не позволяла князю звать на помощь, даже если против него в бою было сразу несколько человек. Зная это, около него всегда находилось несколько верных воинов. И, тем не менее, несколько раз эта привычка, характерная для многих Рюриковичей, чудом не погубила князя. Вот и сейчас, помня о внешней страже, он молча отбивался от врага, даже чувствуя, что уже уходят последние силы.
К тому же, он получил от Господа прощение всех своих грехов и прегрешений. Причастился святых Христовых Таин. И спокойно мог сейчас уйти из жизни. Но жажда узнать приговор Божьего суда вдруг оказалась выше честолюбия, и он прокричал:
- Помогите! На помощь…
Никак не ожидая этого от своей сонной жертвы, напавший принялся зажимать ему рот ладонью.
Но было уже поздно.
Князь Мстислав действительно поставил во внешней охране самых лучших дружинников.
Двое из них сразу вбежали в поруб, один начал оттаскивать князя, а второй обхватил сзади напавшего на пленника человека, ловким приемом взметнул и ударил о пол.
И без того слабый огонек свечи испуганно рванулся и погас от резких, быстрых движений.
В наступившей тьме что-то хрустнуло, прохрипело….
Воин попробовал зажечь свечу. Но другой, не выпуская спасенного князя из своих крепких рук, приказал:
- Ничего не трогать! Быстро за князем. Он приказал звать его в любое время ночи, если что здесь случилось!
- А зачем теперь звать? Ничего уже не случилось! – оставляя в покое свечу, густым басом недовольно пробормотал дружинник, но все-таки вышел из поруба.
Дверь вскоре снова распахнулась, и в темноте раздался встревоженный голос князя Мстислава Храброго:
- Ну, что тут у вас? Свечу бы зажгли, что ли…
- Сейчас, княже! – послышался густой бас и после быстрых уверенных звуков кресала, в порубе стало светло от ярко загоревшейся свечи.
Первое, что увидел пленник - это взволнованное лицо князя Мстислава. Из-за его плеча выглядывали: его сын, воевода, второй охранник…
- Живой! – увидев пленника, с облегчением выдохнул князь Мстислав и кивнул в сторону нападавшего:
- А… это – кто?
Дружинник богатырского роста ногой перевернул лежавшего лицом вниз человека, и все увидели, что это был – первый охранник.
Он злобными, немигающими глазами смотрел прямо перед собой.
- Как ты посмел?! – бросился к нему воевода, приподнял его, но голова охранника как-то неестественно и безвольно упала набок.
- Поздно… - виновато пробормотал богатырь и высвободил из пальцев убитого им воина маленький засапожный нож. – Вот чем пытался убить он князя. Хороший нож, такой не погнется даже о кольчугу, не то, что о голую грудь… И еще заговоренный, видать – вон, на нем даже сердечко есть…
- Сердечко? – бросился к нему второй охранник и растерянно посмотрел на князя Мстислава. – Так ведь это же – мой нож! Все его знают!..
- Вот именно, что все! – усмехнулся Мстислав. – На то он и рассчитывал, чтобы потом свалить на тебя вину!
- Но зачем ему понадобилось убивать князя? – с недоумением спросил воевода.
- А вот это мы сейчас и узнаем! – кивнул ему князь Мстислав и приказал: - Обыскать его!
Второй охранник, хмурясь, похлопал по бокам, по груди мертвого сменщика и вынул большой, тяжелый кожаный кошель.
- Вот! - протянул он его Мстиславу.
Князь брезгливо взял кошель и усмехнулся:
- Знакомая вещь… Такими кошелями царьградской работы у нас расплачивается один только князь Борис. Ну, и во сколько же он оценил твою жизнь, князь Илья?
Мстислав высыпал содержимое кошеля на столик, и тут все с изумлением увидели, что кроме серебряных гривен и золотых византийских монет, тут – перстни, серьги и ожерелье, которые все видели на княжне Гориславе…
- Князь, - дернулся, звеня оковами, пленник. – Горислава тут ни при чем.
- Знаю, догадывался… - мрачно кивнул ему Мстислав и покачал головой, глядя на сына: – Она все твоей княгиньюшке рассказала. Но они почему-то это в секрете решили держать. А напрасно. Иначе бы я сразу принял надлежащие меры, и не случилось всего этого. А так…
Князь минуту подумал и принял решение:
- Этого, - показал он пальцем на мертвого охранника, - как убитого во время совершения смертного греха, а, стало быть, не покаявшегося, сегодня же закопать, как собаку. За пределами кладбища. Серьги и колечки вернуть княжне. А деньги – отдать вдове и сиротам убитого. Не князю же Борису возвращать их в самом-то деле! А им они теперь, ой, как сгодятся!
Дружинники выволокли тело убитого. Следом за ними, переговариваясь, вышли воевода и княжеский сын.
В порубе остались трое: сам Мстислав, второй охранник и князь Илья.
Охранник, стоя у лавки, то и дело поглядывал на потерянный и вновь обретенный нож.
- А это у тебя что? – вдруг заметил Мстислав валявшуюся на волчьем тулупе фигурку медведя.
- Да так! – махнул на нее рукой пленник.
- И все же…
Князь поднял фигурку, оглядел ее со всех сторон и покачал головой:
- Да… не так опасен охотнику медведь, вставший перед ним на задние лапы, как идущий на него на всех четырех - словно кабан…
Не докончив, он посмотрел на стоявшего перед ним князя Илью и пожелал:
- Ну а ты отдыхай. И я от всего сердца тебе говорю - дай Бог, чтобы это была не последняя ночь в твоей жизни!
2
Вместо ответа князь Мстислав отрицательно покачал головой…
Князь Илья вышел из поруба, весь в белом, в накинутом на плечи темном тулупе, с горящей свечой в здоровой руке. Подняв лицо, он посмотрел на яркое зимнее солнце и огляделся…
В центре двора на троне сидел строгий, недоступный, не то что вчера – дорогой персидский ковер под ногами - князь Мстислав. Справа от него стоял белый конь под седлом, украшенный яркой попоной. Слева – плаха, с воткнутым в нее топором.
«Ну вот и все…» - понял князь.
Перекрестившись на маковки церкви с золочеными крестами, он отдал свечу подбежавшей женщине, которая прислуживала ему в порубе, и прошел на середину двора.
Здесь он низко поклонился князю Мстиславу, затем на все четыре стороны - честному народу. Не приметив нигде Гориславы, подумал, что правильно она сделала, что не пришла, и, одним движением сбросив с плеч полушубок, протянул обвязанную руку тиуну.
Заполнивший двор терема народ разом подался вперед.
