Василий Гавриленко - Прячься, девочка, он уже здесь…
— Уж и спросить нельзя, — обиделся Туппер, и принялся писать на парте вымазанным в чернила пальцем.
Его дурацкий вопрос взволновал Соню. Она-то знала, что дурная молва, витающая над лесом, озером и ее домом совсем не выдумки суеверных жителей Ихтиандра.
Она вспомнила: глухая ночь, легкий туман у ног. «Догони ее!», «Убью!», «Только не упасть!»… Луна на кончиках длинных зубов.
Соня вздрогнула, словно ледяная рука дотронулась до её сердца. Нестерпимо захотелось поговорить с Алексом. Ну почему они не проявили осторожность и вызвали гнев Кукурузы?
Соня посмотрела на Алекса. Он сидел, делая вид, что внимательно слушает учительницу, а сам украдкой разглядывал Шупикович, как диковинного зверька. Соня и не заметила, что в душе возникло новое ощущение, до сих пор незнакомое. Хотя нечто подобное она чувствовала, когда мама уделяла Рики больше внимания, чем ей. Ревность?
«Ну, вот еще, — мысленно воскликнула девочка, негодуя на себя. — Очень он нужен мне, этот Тимпов!»
А рука ее тем временем вырвала из тетради чистый лист. Загородившись локтем от любопытных глаз Туппера, Соня что-то написала на листе и, свернув его в квадратик, огляделась, соображая, как бы передать записку Алексу.
— Туппер, ты не мог бы передать Алексу?
Может показаться странным, что Соня решила действовать через Туппера, однако, хоть девочка и проучилась в этой школе всего ничего, она уже поняла, что почта здесь — дело святое, и каждый «почтальон» считает священным долгом доставить записку до адресата в целости и сохранности, уберечь от цепких пальцев Кукурузы. Туппер ухмыльнулся и взял записку.
— Слизняк, — зашипел он, пытаясь привлечь внимание лопоухого длинноносого мальчишки, но тот увлеченно рисовал что-то на промокашке и не расслышал.
— Ушинос, — позвал Туппер гораздо громче.
Но и теперь мальчишка не обернулся, на этот раз, конечно, запеленговав все своими большими локаторами, но обидевшись на «Ушиноса».
— Оглох, — разозлился Туппер. — Дать по башке, сразу бы поправился!
— Верни записку, — потребовала Соня.
— Не рычи, зеленоглазка, — заупрямился Туппер. — Я передам!
Он не придумал ничего лучшего, чем перекинуть эту несчастную записку Тимпову. И все бы ничего, но ребята оставили кое-что без внимания. Вернее, кое-кого, а именно, Кукурузу.
Как только свернутая в комок бумажка, брошенная Туппером, взмыла в замшелый школьный воздух, произошло нечто необычное: учительница, взметнув вверх свое хлипкое тело, даже как будто на мгновение зависнув в воздухе, поймала записку на лету желтоватой рукой и приземлилась, стукнув по полу каблуками.
Ошеломленные школяры открыли рты, а Кукуруза как ни в чем не бывало поправляла прическу.
Соня зажмурилась от ужаса, Туппер ошалело затряс башкой.
— Альберт Фиджералд Мария Антуан Туппер! — отчеканила Кукуруза. Она частенько называла второгодника полным именем, чтобы звонкостью его подчеркнуть ничтожность Альберта-Антуана.
Туппер поднялся во весь рост, не зная, куда девать корявые ладони, и посему просто ковыряя в носу. Он уже справился с шоком: в конце концов, записка-то была не его, так что особых проблем происходящее ему не сулило. По-верблюжьи оттопырив нижнюю губу, он всеми силами старался избежать испепеляющего взгляда Кукурузы, совершенно уверенный в своей безнаказанности.
Все-таки годы кропотливого обучения в Брэтфорском университете-колонии не прошли для Кукурузы даром: мигом оценив обстановку, она нашла способ уязвить Туппера.
«Этот балбес не умеет писать записки, поэтому ему все с рук сойдет, — решила учительница. — Ну, ничего, постой же!»
— Туппер, — гневно выкрикнула она, держа в руке бумажку, как гремучую змею. — До каких пор ты будешь обстреливать Шупикович любовными посланиями?
Дикое стадо загоготало. Туппер словно получил по голове кувалдой — скукожился и стал меньше ростом:
— Ч-чиво? Да я никогда! Что б я — этой…
— Если ты втюрился в нее, об этом можно сообщить на перемене.
Не в силах ничего сказать, Туппер лишь разевал рот, как вынутая из воды рыба.
— Тупыч в Шупика влюбился и с Абрамом породнился, — продекламировал Зак Спудов: его всегда прорывало на поэзию в подобных случаях.
— Замолчи, Зак, — сказала Кукуруза. Она называла Спудова только по имени, быть может, опасаясь бича его сатиры. Ее голос утонул в шуме.
— Тишина!
Учительница шарахнула по ближайшей парте линейкой так, что линейка переломилась, а сидевший за этой партой мальчишка едва успел отдернуть руки и с тех пор заик-икался.
В немедленно наступившей тишине слышалось сопение Туппера, схлопотавшего такую оплеуху, какой не получал никогда в жизни. Еще бы! Самый яростный гонитель Шупикович на самом деле влюбился в нее. Кто теперь поверит, что это не так, ведь все знают — бьет, значит любит. О, позор! Туппер был обречен на насмешки всей школы. Двустишье Спудова будет передаваться, как эстафетная палочка. Только вот в очередной раз пострадала ни в чем не повинная Шупикович, но кому до этого есть дело?
Тонкие пальцы Кукурузы принялись медленно разворачивать злосчастную бумажку. Соня сидела ни жива ни мертва, ей казалось, что она проваливается в черную воронку. Перед глазами поплыли исказившиеся физиономии учеников, парты, развешенные по стенам плакаты с нарисованными веселыми школьниками. Потом окружающий мир разбился на куски и закружился в хороводе. Единственное, что Соня видела вполне отчетливо, — лицо Кукурузы с
бородавкою на щеке. Откуда-то сбоку доносился пронзительный голос учительницы, читавший:
— Алекс! Я видела оборотня, надо поговорить. С. М.
Среди всех школьных страшилок мрачные легенды об оборотнях пользовались особой популярностью. Обычно в оборотней «превращали» самых нелюбимых учителей, ну и, конечно, директора. Ученики посмотрели на Соню с уважением: надо же, она видела оборотня. Везет же людям.
Счастливица тем временем клеймила себя:
«Дура! Зачем я написала это?»
— Маршал!
Соня сидела, вобрав голову в плечи.
— Встань, — в голосе Кукурузы звучал металл.
Девочка медленно поднялась. До чего же неуютно ей было сейчас! Так, наверное, ощущали себя люди, которых инквизиция приковывала цепями к позорному столу.
— Что все это значит? — вопрошал «инквизитор», то есть, учительница. — Это ведь ты написала?
Соня молчала, глядя на вырезанное кем-то на парте странное слово — «шизик».
— Я спрашиваю в последний раз, — лицо Кукурузы побагровело. — Это ты написала?
— Я, — тихо произнесла Соня, и тут же громко повторила, вызывающе вскинув голову и смотря прямо в глаза учительницы. — Да, я!
Несколько мгновений они молча сверлили друг друга лазерными лучами из глаз, и первой, как ни странно, не выдержала Кукуруза. Она отвела взгляд в сторону и неожиданно робко спросила:
— Зачем?
Подростки вообще удивительно чуткие существа, и те, что находились под крышей Ихтиандрской школы, не являлись исключением. От них не ускользнула маленькая победа новенькой над грозной Кукурузой.
— Просто так, — дух упрямства завладел Соней, и она ни на йоту не убавила вызова.
— Вот значит как, — в голосе Кукурузы зазвучали истерические нотки. — Просто так! Ты просто так сорвала мне урок и за это ответишь. Думаю, тебе придется познакомиться с директором, а уж он решит, вызывать ли в школу твоего отца.
Никогда в жизни Соня не спорила с учителями. На этот раз словно какая-то пелена затмила ей разум и при упоминании об отце эта
пелена спала.
Фил, конечно, очень «обрадуется», если его вызовут к директору.
Соня опустила глаза, у нее задрожал подбородок. Кукуруза жадно смотрела на девочку — она победила. Желтые глаза учительницы, казалось, кричали: «Ну, реви! Реви, коровка…»
— Мисс Трофс, — раздался вдруг голос. — Можно мне выйти?
Класс, как многоголовый дракон, жадно наблюдавший за поединком, вмиг переключился на нового участника.
— Так сильно приспичило, мистер Тимпов? — едко прищурилась мисс Трофс.
— Не то, чтобы очень, но все же… — замялся Алекс.
— Тогда ты можешь потерпеть до звон…
И тут прозвенел звонок. Звонок! Всем, даже Альберту Фиджералду Марии Антуану, как-никак косвенно причастному к истории с запиской, стала совершенно безразлична эта канитель.
Уроков сегодня больше не было, и по школе понесся, все нарастая, радостный гул, который не смог бы пресечь не то что учитель либо директор, но и сам мэр. Мисс Трофс, к ее чести, еще пыталась сквозь этот гул донести до ушей своих подопечных (у большинства, кстати, не очень чистых), домашнее задание. Но — тщетно: похватав рюкзаки и портфели, ученики вылетали из класса, сметая все с пути. И — увлекаемые спасительной толпой — Алекс и Соня. Кукуруза осталась с носом, ибо, если и есть в Ихтиандрской школе хоть что-то святое, то это-звонок! Впрочем, не только в Ихтиандрской.
