Питер Уайброу - Мозг Тонкая настройка. Наша жизнь с точки зрения нейронауки
В частности, Мэтт предположил, что люди, близко знакомые со всеми нюансами актерской профессии, должны быть способны рефлекторно (интуитивно) реагировать на предположения, относящиеся к их роду занятий (например, должен ли актер быть творческой, тонко чувствующей, сообразительной и т.д. личностью?); в то же время людям, далеким от актерской деятельности (в эксперименте это были футболисты), необходимо сознательно обдумать предложенные утверждения, прежде чем согласиться или не согласиться с ними. И конечно же, применительно к утверждениям о футболе результат в этих двух группах должен быть обратным. А если нейронные структуры, ответственные за интуитивную и сознательную обработку, действительно различаются, это должно отражаться в различиях кровотока, видимых на томографе.
В камере аппарата МРТ довольно шумно, поэтому участники через очки, подсоединенные к компьютеру, читали высказывания об их профессиональных областях вперемежку с нейтральными предложениями и отвечали, нажимая на одну из двух кнопок. Результаты эксперимента показали, что знания действительно поддерживаются двумя различными системами головного мозга. Хотя скорость, с которой здоровые молодые участники отвечали на два набора вопросов, отличалась незначительно, данные томографа четко выявляют функционирование двух различных, хотя и частично перекрывающихся нейронных систем.
Когда участник эксперимента выражает некое суждение о предмете, который ему близко знаком, он использует интуитивные, или рефлекторные, знания. Для их извлечения практически не требуется сознательных усилий. У испытуемого активируется сеть мозговых центров, в которую входят ядра двух древнейших структур, миндалины, стража наших эмоций, и базальных ганглиев, «гнезда привычек», но, кроме того, новый отдел мозга, называемый вентромедиальной префронтальной корой. Такое сочетание обеспечивает способность быстрого извлечения знаний, полученных скрытым образом. Параллельно с этими процессами активируется латеральная префронтальная кора (часть высокоспециализированной «высшей» коры), гиппокамп (место формирования воспоминаний) и части медиальной и височной доли коры.
* * *
Исследования Мэтта Либермана подтверждают тот факт, что в нашем самоосознании действительно участвуют «два разума». И Мэтт не единственный, кто проводил эксперименты в этой области. Предположение о том, что сохранение и извлечение знаний происходят посредством двух раздельных, но при этом параллельных процессов, обсуждалось нейропсихологами начиная с 1977 г., когда Уильям Шнайдер и Ричард Шифрин впервые постулировали активность таких различных механизмов в головном мозге. В те годы эти системы просто обозначили как «системы 1 и 2», но теперь концепция двойного мыслительного процесса уже устоялась, а общественный интерес к ней привлекла вышедшая в 2011 г. книга «Думай медленно… Решай быстро» (Thinking Fast and Slow) Дэниэла Канемана7, психолога, в прошлом десятилетии получившего Нобелевскую премию. Детали характерного для человека поведения, управляемого этим двойным механизмом, менялись в ходе эволюции, но, если говорить в общем, рефлексивное, сознательное мышление — это медленный, контролируемый, требующий усилий, последовательный и подчиняющийся правилам процесс, в то время как рефлекторная обработка информации, то есть интуитивные, настроившиеся под влиянием жизненного опыта привычки нашего мозга, — это процесс быстрый, бессознательный, параллельный, автоматический и происходящий без каких-либо усилий. Чтобы лучше понять разницу, вы можете представить себе рефлексивное мышление как активный процесс, который происходит в нашем сознании, если нам нужно принять взвешенное решение, а рефлекторное — как ощущение «пойманной волны» во время разговора.
Таким образом, с проблемы рефлекторной обработки информации мозгом спадает покров тайны, если знать, что анатомические структуры мозга, несущие ответственность за такую интуитивную деятельность, — это те же самые центры, которые поддерживают привычную моторную активность. Именно так, как и предполагал Мэтт Либерман. Иными словами, все, что мы научились хорошо делать благодаря практике и выработавшейся привычке, будь то игра на сцене, футбол или внимательное отношение к людям, срежиссировано и поддерживается областью мозга, называемой базальными ганглиями. Эта находящаяся в основании переднего мозга группа ядер, каждое из которых имеет свое латинское название, функционирует как единое целое. Исторически этим мозговым центрам, самый крупный из которых — corpus striatum (полосатое тело), приписывалась функция автопилотов двигательной активности человеческого тела. Однако теперь ученые признают, что те же самые анатомические структуры аналогичным образом участвуют в управлении стандартными схемами социального поведения и даже индивидуальными привычками. Такие схемы привычного поведения, запускаемые хорошо знакомыми подсказками и координируемые с помощью мощной сети, соединяющей ганглии с другими областями мозга, воспроизводятся рефлекторно, автоматически, без препятствий и сознательного осмысления. Точно так же, как благодаря практике мозг настраивается на успешную игру в теннис, наш опыт настраивает и наше социальное поведение.
То, что мы называем интуицией, — внезапное осознание результатов этого процесса. Таинственное, почти божественное ощущение, о котором мы говорим что-то вроде «У меня такое чувство» или «Я просто знаю, что это так», на самом деле отражает осознание в критической ситуации подсознательных схем мышления, которые давным-давно стали привычными для нас. Однако в большинстве случаев, как это бывает с любой автоматизированной системы контроля, мы практически не замечаем присутствия мозгового автопилота, пока его работа не даст сбой. Что представляет собой такой сбой, проще всего понять, описав потерю привычно настроенных двигательных функций, например, при болезни Паркинсона. В социальном поведении это происходит по тому же сценарию. Одна из важнейших функций базальных ганглиев — поддержание положения тела в пространстве, то, чему мы учимся на раннем этапе жизни и что впоследствии обеспечивает нам способности к ходьбе, бегу, прыжкам и другой физической активности. Если нейроны, ответственные за эти функции, повреждаются или дегенерируют, как это происходит при болезни Паркинсона, в норме бессознательные, свободные движения конечностей и корпуса уступают место скованным и замедленным. Эта потеря моторных программ — или, если быть точным, неспособность к автоматическому запуску нейронных привычек — связана с дегенерацией substantia nigra (черного вещества) ганглиев, в частности с разрушением клеток, производящих дофамин.
Чтобы разобраться в том, как мы приобретаем привычки, очень важно понимать специфические биохимические процессы, происходящие в головном мозге. При болезни Паркинсона, характеризующейся дефицитом дофамина, лечение препаратами, содержащими L-dopa (дигидроксифенилаланин), предшественник дофамина, значительно улучшает физическое состояние многих больных и оказывает положительное влияние на их настроение. Вы также можете вспомнить о том, что именно дофаминовая система, с которой мы познакомились, когда я рассказывал историю Генри, управляет внутренним вознаграждением. Действительно, дофамин можно считать молекулой мотивации, влияющей на обучение (и развитие привычек) через подкрепление путем вознаграждения и наказания. Когда мы сознательно или бессознательно воспринимаем нечто как полезное и приятное, мы стараемся повторить такой опыт, и в эти моменты дофаминовые нейроны в полосатом теле усиливают свою работу. И наоборот, если в результате каких-либо действий мы испытываем негативные ощущения и боль, дофаминовая активность стриатума уменьшается. Именно так и работает система настройки мозга.
Эти процессы одинаковы для всех млекопитающих. Энн Грейбил, ведущая исследовательница привычек из Института Макговерна при Массачусетском технологическом институте, показала на примере обучения крысы (животное проходило лабиринт, в конце которого его ждало вознаграждение в виде шоколада), что нейронная активность базальных ганглиев наиболее высока в начале процесса обучения, а также в самом конце, когда вознаграждение представляется достижимым. Такое «обучение» специфической группы нейронов путем повторения опыта позволяет мозгу накапливать информацию в виде легкоприменимых привычных схем, которые впоследствии быстро активируются при воздействии соответствующих подсказок из окружающей среды. После запуска привычные схемы поведения функционируют автоматически.
Таким образом, базальные ганглии являются центральным элементом мозговых сетей рефлекторной двигательной активности и интуитивного рефлекторного понимания, соединяя при этом новую фронтальную кору и древние лимбические структуры в непрерывный контур обработки информации. Развитие и настройка такого рефлекторного поведения дает огромные биологические преимущества: появляется возможность действовать «на автопилоте» и благодаря этому освобождать время для сознательной оценки ситуации и решения проблем, требующих тщательного осмысления. Эти привычные схемы очень мощны и сохраняются длительное время — вспомните, к примеру, как легко человеку снова начать кататься на лыжах или велосипеде даже после многолетнего перерыва или как на начальных стадиях болезни Альцгеймера больной вполне способен прилично вести себя в обществе, несмотря на нарушения кратковременной памяти. Однако такие стабильные привычки могут и причинять нам вред, например, когда написание эсэмэски становится настолько рутинным занятием, что мы пытаемся делать это даже за рулем автомобиля, или когда зависимое поведение, будь то употребление кокаина или страсть к фастфуду, азартные игры, секс или постоянное сидение в Интернете, запускается после получения некоей стандартной подсказки. Мы должны понять, что настроенные в нашем мозге схемы привычного поведения и интуитивного мышления, как полезные, так и вредные, обретают форму путем проб и ошибок, но, однажды закрепившись, весьма плохо поддаются изменению и еще хуже — истреблению.
