Ганнибал - Лиловый (Ii)
Но...
Аньело Традонико явился ближе к обеденному времени, и вид у него был неважный. С первого взгляда можно было сказать, что глава гильдии космонавтов тоже дурно спит по ночам; он еще нервно оглядывался и норовил вздрогнуть от каждого неожиданного звука или движения.
Неудивительно, что стоявший почти неподвижно у двери в кабинет Наследника руосец напугал его, Традонико шел по коридору, глядя себе под ноги, потом краем глаза приметил движение и резко вскинулся, почти подпрыгнул. Оказалось, это всего лишь Леарза пошевелился, немного изменив позу.
-- ...А, это вы, -- вырвалось у Традонико. -- Я что-то... задумался... не заметил вас...
-- Действительно, время трудное, -- вроде бы сочувственно отозвался руосец, но в глазах у него была жестокая насмешка. -- Начнешь тут от каждой тени шарахаться. Наследник ждет вас, проходите, пожалуйста.
Это еще хуже напугало Традонико, новости у которого были малоутешительные. Он нерешительно помедлил, оглядываясь на руосца. Тот будто все понял, приподнял уголок рта.
-- Если вы не против, я зайду с вами.
И так они вдвоем попали в кабинет, и Фальер, увидев Леарзу, сердито нахмурился.
-- У меня есть хорошие и дурные вести, господин Фальер, -- нервно сообщил Традонико. -- Наш корабль сумел достаточно близко подобраться к вражеской станции, и благодаря усилиям Кестеджу на ней произошел какой-то сильный взрыв. Наши наблюдатели видели, как станция буквально развалилась пополам, одна ее половина разрушилась, вторая по инерции от взрыва с большой скоростью полетела в другую сторону. Но... потом... -- он шумно сглотнул. -- Как раз в это время, кажется, прибыл еще один их корабль, они немедленно открыли огонь... наш звездолет уничтожен. Дальнейшая судьба станции, правда, неизвестна...
Фальер молчал.
-- Что ж, -- произнес Леарза, -- по крайней мере, мы здорово подранили их. Я уверен, во время взрыва погибли люди.
-- Но с этим мы потеряли еще одного разрушителя, -- тихо произнес Наследник, заставив Традонико дернуться. -- А их оказалось меньше, чем мы ожидали.
Традонико не знал, что и сказать на это, и в панике оглянулся на руосца.
-- Можете идти, -- почти холодно добавил Фальер. Это было настоящее спасение для главы гильдии космонавтов, и он спешно ретировался, оставив Наследника наедине с руосцем.
-- Довольно сомнительный исход первого настоящего столкновения, -- усмехнулся Фальер, поднимая на того взгляд. -- Станция уцелела, и вы это тоже прекрасно знаете. Мы потеряли едва ли не больше людей, чем они. И это когда нас всего четыре миллиарда, а их -- в сотни, тысячи раз больше!
Леарза не улыбнулся и продолжал смотреть на него в упор.
-- Разумеется, мой Дар не может состязаться с вашим, Фальер, -- почти мрачно сказал руосец, -- однако, возможно, вы примете мой совет. Как мне кажется, вы зря не придаете значения забастовке бездушных. Разве вы не видите этого?.. Забастовка в любой момент выльется в вооруженное столкновение. На вашем месте я стянул бы все силы в Централ.
-- Вы полагаете, шанс достаточно велик? -- остро спросил Наследник и прищурился. Руосца с толку было не сбить; он не опустил взгляда, и выражение его лица оставалось ровным, даже холодным.
-- Я полагаю, если вы этого не сделаете, бездушные в три дня захватят город и повесят вас на главной площади, -- ответил Леарза. -- Шанс почти равен ста процентам.
***
Покинув кабинет Наследника, он шел торопливым шагом по пустынному коридору и нервно оглядывался. Слишком было здесь сумрачно; казалось, в каждой тени притаился кто-то. За каждым углом караулит...
В гильдии космонавтов, корпуса которой находились за пределами города, в эти дни было очень неспокойно. Люди готовились к неизведанному. По приказу Наследника они постоянно совершали полеты, патрулировали орбиту планеты, наблюдали за проклятой станцией на безопасном расстоянии. Все они понимали, что от них зависит даже слишком многое; когда станция будет уничтожена, рано или поздно Наследник наверняка отдаст приказ отправляться вперед: в холодный пустой космос, чтобы отыскать звездную систему Кеттерле, доставить туда разрушителей, сражаться.
Но все они так или иначе боялись.
Страх стал особенно сильным теперь, когда на глазах у нескольких сотен патрульных, находившихся в тот момент на орбите, будто из ниоткуда на радарах объявился инопланетный корабль, большой, -- больше всех звездолетов в их распоряжении, -- и, едва выключились его деформационные двигатели, как он открыл огонь. Атаковавший станцию звездолет оказался уничтожен после трех прямых попаданий, и это был самый страшный миг для патрульных: они ожидали, что сейчас вражеский корабль направится прямо на планету, и хотя на анвинитских звездолетах всегда, с первых моментов проектирования, располагались пушки, никто и не сомневался, что пушки их не спасут.
Но корабль стремительно развернулся, будто инерции вовсе не существовало для него, и пошел следом за уцелевшей частью космической станции.
Разумеется, в гильдии всегда состояли только самые храбрые и отчаянные; но даже у этих людей начали сдавать нервы.
Аньело Традонико особенно сильно чувствовал давление ответственности в эти дни. Он много времени проводил во дворце, постоянно находясь на связи со своими людьми при помощи адъютанта-телепата, ожидал новых приказов Наследника, и ответственность навалилась на него, мешая дышать.
По ночам ему снились кошмары.
Кошмары начинали преследовать его и днем; он списывал это на растрепанные нервы, на усталость, отмахивался от внутренней паники, пытался успокоить себя таблетками, только таблетки не помогали ему.
Традонико спустился на первый этаж, попав в маленький холл, в котором с некоторых пор сидели дежурные телепаты, они сидели и теперь, склонившись за письменными столами, кто-то из них спешно записывал очередное сообщение, кто-то молча ожидал. Их было четверо сегодня, среди них сам Доменико Дзиани, но, кроме Дзиани, Традонико никого из них не знал. Он замешкался, и один из телепатов поднял светлую голову.
Традонико почувствовал, как пол уходит из-под ног.
Это был
он
. Это был
он
! Опять! И здесь! От него никуда было не скрыться, никуда не сбежать! Он был повсюду, везде, он скрывался среди остальных людей и продолжал с прежней хитрой улыбкой смотреть на Традонико, и его глаза были совсем живыми.
-- Вы убили меня, -- спокойно сказал он, -- и ты сам видел, что в моей голове был электронный мозг. Но ты видел когда-нибудь, что в головах у остальных людей? Тех, кто окружает тебя? Откуда ты знаешь, что ты сам -- не машина?
Традонико издал нелепый звук и почти бросился назад, в коридор.
Он не видел уже, что сидевшие на своих местах телепаты недоуменно переглянулись. Светловолосый действительно чем-то похож был на
него
, но сходство было столь незначительным, что никто другой и не подумал бы.
***
Ночь выдалась не из теплых; осень вступала в свои права, и в комнату притащили электрический обогреватель, который и работал вовсю, поставленный посередине. Приходилось, правда, всерьез опасаться, что рано или поздно электричество закончится, потому что теплоэлектростанции бастовали, хотя пока еще и работала ТЭЦ, обеспечивающая энергией жилые дома. Долго ли она, впрочем, проработает?..
Комнатушка была маленькая, едва на две кровати, -- вторую внесли недавно, раздобыли где-то у соседей, -- длинная и чертовски узкая, так что обогреватель был буквально зажат между постелями, и однако это их выручало, потому что легче согреть было небольшое пространство. Теодато устроился возле самого обогревателя, у него мерзли пальцы, и это было неприятно, потому он поднял руки над испятнанным ржавчиной металлом, ловя исходящее тепло. Орсо Кандиано будто не чувствовал холода и в тишине сидел возле окна, где стоял шаткий квадратный столик, что-то писал своим ровным крупным почерком.
Теодато молчал и думал; мысли его были такого свойства, что он никому не захотел бы поведать их, и в первую очередь -- своему соседу. Некоторое время назад они сочли, что лучше будет держаться вместе, и Теодато перебрался к семейству Тлапаки, хотя Нанга продолжал приходить сюда каждый день. Нанга приносил и последние новости: хотя Тлапака и остальные домашние предпочитали никуда не выходить, Нанга ради молодого господина Теодато готов был хоть полезть с открытой грудью на клинки стражи Централа и потому бесстрашно расхаживал по улицам, заговаривал с людьми, ободрял бастующих. Нанга сам не подозревал, что в последние дни стал в некотором роде знаменитостью: многие узнавали его.
Теодато грел руки, а сам исподтишка взглядывал на Кандиано, продолжавшего писать. На днях Кандиано пришла в голову эта мысль; он решил, что имеет смысл доверить бумаге все свои взгляды и убеждения на тот случай, если сам он погибнет. Идея довлела над ним, Идея гнала его вперед, лишая его даже обычного для любого человека страха смерти.
