Ларисса Андерсен - Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма

Это просто минуты покоя.
Это только всего тишина.
Или это доверье такое,
Что защита уже не нужна.

Ни игры, ни борьбы, ни усилий…
Дремлет сердце под шум тополей,
Словно парус, который спустили,
Чтоб назавтра поднять веселей.

Это — берег и свет из окошка,
Это — вечер и дверь на засов,
Это — дружба и кресел, и кошки,
И ленивых, отсталых часов.

Это — ласковость. Ласковый воздух,
Может быть, от несказанных слов…
За окном, в затихающих гнездах,
Колыбельные шорохи снов…

И цветы на столе… А под ними —
Совещанье участливых книг:
Потому ли, что кто-то любимый
К изголовью устало приник?

Потому ли и кроткие свечи
Излучают живое тепло
И на крыше воркующий вечер
Прикорнул и укрылся крылом?

Это где-то бывает и будет —
Не у нас, у других, все равно:
Пусть во тьме неприкаянным людям
Улыбается чье-то окно.

Тянется, тянется тонкая нитка,
Связывающая нас с городом.
Свой сине-зеленый шуршащий свиток
Разворачивает море гордо.
Ткут путь солнечный, блестя, иголки,
Дышит пароход жабрами борта, —
И рвется нить искусственного шелка,
Связывающая нас с городом…
А вечером будут на небе звезды,
Уступавшие огням неона,
И станет понятно,
И станет просто,
И станет совсем спокойно.
И пойму, что скольжу во тьму океана
Заблудившейся, жалкой каплей
Потому, что в пустынном дыму тумана
Маленький свет маяка вкраплен.

Я знаю эту игру,
Что горы ведут порою:
Обступят тебя вокруг,
Сомкнутся — гора с горою —
И ждут угрюмо. А ты,
Забыв про свою охоту,
Вдруг чувствуешь: с высоты
Следит за тобою кто-то.
Враждебный, пристальный взор,
Как дуло винтовки в спину…
Я знаю средь наших гор
Такую одну ложбину.
Гора там дразнит одна, —
То спрячется за другими,
То, смотришь, снова видна
Макушка ее над ними.
Она и смотрит в упор,
А сердце твое тоскует:
Легко утратить средь гор
Всю гордость свою людскую.
Мохнатый, сумрачный страх
В расщелинах скал ютится,
Летает ночью в горах
Бесшумной и хищной птицей.
Горит недобрый алмаз
В зубчатой земной короне.
Недаром мертвых у нас
В таких местах не хоронят.
Но если ты прям душой,
Трусливым и низким не был,
Костер наладишь большой,
И дым полетит на небо.
Из круга горной черты —
На небо, к большому Богу
И скажет ему, что ты
В горах потерял дорогу.

Разве я не здесь, не рядом?
Почему же ловишь ты
В каждом жесте, в каждом взгляде
Чьи-то чуждые черты?
Если я молчу порою,
Отвечаю невпопад —
Просто месяц над горою
За окно уводит взгляд.
Просто грезит ночь сквозная
И вздыхает до зари…
Верь мне, верь мне, я не знаю,
Кто кольцо мне подарил!
Чьим желаньем, чьей тоскою
Я болею — не пойму:
Просто, видно, нет покоя
В жизни сердцу моему.
Словно что-то я забыла,
Словно ждут меня, а я…
Я скажу тебе, что было,
Ничего не утая.
В десять лет портрет не нужен:
Две косы, в глазах вопрос,
Шрам, да горсточка веснушек,
Солнцем брошенных на нос.
Вечерами, в час прилива
Я бродила по камням,
Много стеклышек красивых
При луне блестело там.
Вот однажды средь камней я
Вдруг увидела кольцо.
Полустертая камея…
Чье-то странное лицо…
Только месяц был свидетель:
Я тогда дала обет,
Я свой маленький браслетик
Морю бросила в ответ!
Жизнь уводит за собою…
Я жила, как все, росла,
Все мне чудился в прибое
Плеск далекого весла.
Все казалось: в лунном свете
По искристому пути
Кто-то маленький браслетик
Скоро должен принести.
Чья на дне ладья родная?
Чей разбитый бурей челн?
Месяц помнит, месяц знает,
Кто со мною обручен.
Он над зыбкою могилой
Наклонился, — бледен, тих…
Там, на дне, лежит мой милый,
Мой неведомый жених.
Это он, твой недруг странный.
Он лежит там, не дыша,
В темных недрах океана
Чья-то темная душа.
Тихий шорох, легкий ветер,
Смутный отсвет — это он,
Это он — томленья эти,
Эти жалобы сквозь сон…
Это он! О чем горюешь
Ты — ревнивый, ты — живой?
Только призрак, говорю я,
Только сон — соперник твой.
Да и мало ли присниться
Может детям пустяков:
От прочитанной страницы,
От прослушанных стихов!
Только, может, зря тревожу
Дух чужого мертвеца,
Это — выдумка. Но все же
Я не дам тебе кольца.

Царевне плакать нельзя —
Царевна от слез умрет.
То знает и дворня вся,
То знает и весь народ.
А царевнин терем высок!
А красив царевнин наряд!
Зеленых берез лесок —
Веселых подружек ряд…
Оконце ее – взгляни! —
Лазоревого стекла,
Чтоб даже в плохие дни
Погода ясна была.
И какой такой лиходей
На глазах у добрых людей
Такое содеял зло:
Стрелою разбил стекло?
Ну, царь, без большой возни
Возьми его да казни.
Тут царевна только взглянула,
Рукавом кисейным взмахнула,
Вздохнула,
Заплакала и — умерла.
Без лазоревого-то стекла
И на казнь смотреть не смогла.

Мы никого не впустим в нашу жизнь.
Мы даже радость не всегда впускаем.
И дальше горем выжженной межи
К нам не ворвется музыка мирская.
Живем в густой стесненной пустоте —
Наш хрупкий мир наполнен ею туго…
Мы — только я да книги, и затем —
Она — моя подруга.
Она — моя певучая тоска,
Мое ни с кем не деленное счастье.
Она — биенье крови у виска,
И накипь слез, и мудрости причастье.
Бледнеет ночь… Усталая свеча…
Молчанье книг… Поникший сумрак серый,
Но все еще томится у плеча,
Пленительные вымыслы шепча,
Она — моя химера.

Феникс — такая птица,
Стрелять в нее не годится,
Ее никак не убьешь:
Сама себя жгла, и что ж? —
На собственном пепле воскреснет
И станет еще интересней!

Время близилось к утру,
Мастера же смогли
Передать перламутру
Только бренность земли.
Только то, что случайно
Входит в жизненный круг,
А прекрасная тайна
Ускользала из рук.
И, томя красотою,
Простотою томя,
Вновь являлась им, стоя
Перед ними тремя…
А когда на рассвете
Разомкнула уста, —
Словно утренний ветер
Прошумел по кустам:
Я печальное счастье,
Я терновый венец,
Неземное причастье
Обреченных сердец.
Кто захочет отдаться
Роковому «приди», —
Не боясь разрыдаться
На обратном пути?..
Только тот, кто умеет
Забывать о себе,
Тайну хрупкой камеи
Постигает в резьбе.
И упали в печали
Руки трех мастеров,
А виденье умчали
Колесницы ветров.

Все исчезло во тьме без следа.
Только алчно вздыхала вода…
Только маялись смутные тени,
Простирались бессильные руки
На призывы последних видений,
Словно стебли туманных растений,
Обреченных на вечные муки…
Только крик в темноту без ответа
И опять ожиданье рассвета.
Корабли и к утру не пришли…
Никогда не пришли корабли.
На востоке забрезжил вдали
Слабый отсвет — больная догадка,
Запоздалая память о свете…
Может быть, утонувшие дети
В легких снах, в песнопеньях крестильных
Пронесли над землею светильник.
Пронесли голубую лампадку,
Высоко, высоко пронесли…
Далеко, далеко от земли.