Слава Бродский - Московский бридж. Начало
За команду «Арбат» играли Павел, Света и Леша Зенкевичи, Леня Бизер с Рудиком Иоффе, Миша Кацман, Леня Каретников и Сергей Солнцев с Лешей Злотовым (который пришел из команды «Терц»).
Еще была «химическая» команда «Бериллий», возглавляемая Сашей Рубашовым. Он играл в ней в паре с Борисом Бутаевым. Потом Рубашов перешел в команду «Sign-Off», которая, в свою очередь, образовалась из команды «Рубин», где играли Сережа Андреев с Завалко. В команде «Sign-Off» еще играли Наташа Каретникова, Леонтьев и, позднее, Павел Зенкевич, Леша Зенкевич, Сережа Солнцев.
Команду «Сокол» возглавлял Юрий Константинович Солнцев, играя в основном в паре со своим сыном – Сережей Солнцевым. Также там играли еще пары Миши Рейзина с Павликом Маргулесом и Бориса Бутаева с Сашей Рубашовым.
Время от времени у нас образовывались какие-то помещения для игры. И каждый раз казалось, что эти помещения – надежные и на долгое время. Но потом помещения исчезали. Причин никто никому не объяснял. Но они и так были ясны: тот, кто давал разрешение, рисковал своей головой. И даже какие-то деньги, которые бриджисты собирали на компенсацию риска, не оправдывали себя.
Первым таким помещением был Вычислительный центр Академии наук СССР. «Устроил» нам это помещение Александр Абрамов. Сам он играл за команду «ВЦ» в паре с Курочкиным. В этой команде играли еще Сидоров и Бочек.
Миша Рейзин был заметной фигурой в московских строительных организациях. Он постоянно находил какие-то помещения для игры в бридж. Это были и строящиеся объекты, и подвалы зданий. Несколько парных турниров прошло во временной столовой строителей недалеко от станции метро «Коломенская».
Начиная с 72-го года играли парные турниры в так называемом «курчатнике» – в подвале клуба «Малахит» Курчатовского института. Это помещение возникло благодаря Николаю Шапкину, Игорю Русанову и Ивану Гладких – сотрудникам института. Они же образовали тогда команду «Малахит», которую возглавил Шапкин. В «курчатнике» произошел инцидент с гипсовым бюстом первого предводителя большевиков, который являлся обязательной принадлежностью любого официального советского помещения. Володя Кирьянков пробегал мимо бюста, чем-то махнул, бюст упал и разбился. Собрали деньги и купили другой бюст – взамен разбившегося. Тащила его из магазина в клуб Аня Кирьянкова. И хотя новый бюст был меньших размеров, чем разбитый, весил он довольно прилично. Так что Аня хорошо запомнила этот эпизод, и она рассказала мне о нем, когда мы созвонились с ней в начале 2014‑го.
Пару раз мы играли в Московском областном шахматном клубе в Воротниковском переулке (недалеко от станции метро «Маяковская»). Играли мы там по протекции Бориса Спасского, чемпиона мира по шахматам, который в это время готовился к матчу с Робертом Фишером. Со Спасским вел переговоры Леон Голдин, который был с ним знаком.
Были еще какие-то кратковременные помещения в Мытищах и на Щербаковской. Какое-то количество парных турниров прошло в кафе «Ласточка». Там бриджисты Москвы подверглись набегу гэбэшников, которые не придумали ничего другого, как конфисковать карты.
После этого инициативная группа бриджистов писала письмо протеста и просила возвратить спортивный инвентарь.
В разное время за разные команды играли такие игроки и пары, как Толя Гуторов, Саша Рубашов – Юра Соколов, Аркадий Белинков – Саша Рубашов, Юра Соколов – Сережа Солнцев, Леня Каретников – Наташа Каретникова, Юра Борисенко – Леша Злотов, Володя Кузнецов.
* * *
Несмотря на то, что мы жили как бы в вакууме, информация извне все-таки как-то к нам поступала. И в первую очередь это относилось к печатным изданиям по бриджу. Самыми первыми среди них для меня были фотокопии, сделанные Виленом Нестеровым. Он фотографировал оригинал книги, печатал фотокопии и сам изготовлял переплет.
Мне как-то попался в магазине набор «Юный переплетчик». Я его купил. Показал Вилену. Он криво усмехнулся, прочитав название набора, но содержимым заинтересовался. И даже взял у меня кусочек каптала. Через какое-то время после этого он подарил мне копию книжки “BridgeSqueezes Complete” (автора GlydeE. Love). Твердый переплет с капталом и все остальное было изготовлено, можно сказать, с любовью. На титуле – собственноручное оформление Вилена: надписи, каемочки, цветной рисунок. Эта книжка до сих пор хранится у меня.
Позднее до конечного пользователя бриджевые издания доходили, как правило, уже в виде переводов на русский язык, выполненных внутри нашего бриджевого сообщества. Вилен Нестеров перевел «Гроссмейстерский бридж» Х. Кэлси, Саша Рубашов с помощью Вилена перевел книгу Д. Парсона «100 задач». Большую работу в этом направлении делали Миша Рейзин и Александр Рожков. С их именами связана мощная издательская деятельность.
Вот как говорил об этом Александр Сухоруков, один из организаторов московского бриджа более поздних лет:
«В середине 70-х он [Михаил Абрамович Рейзин. – С. Б.] наладил выпуск бриджевой литературы в Москве. Технология: текст набирался на большом листе формата А3 (на специальной машинке), для красоты приклеивались карты, затем снимался ксерокс с уменьшением до А4 и А5. А с полученного макета делали ксерокс или ротапринт и брошюровали. В конце 70-х он перевел "типографию" в Ригу (все-таки в Москве было несколько опасно) и передал "редакцию" Александру Рожкову. В 1980 году в Юрмале он взял меня за руку, подвел к Рожкову и сказал: "Вот он будет заниматься распространением литературы в Москве", чем и определил мою дальнейшую бриджевую судьбу».
Рожковым было сделано большое количество переводов бриджевой литературы с английского. Миша Рейзин знал польский и переводил бриджевую литературу с польского. Переводы книг по бриджу стали выходить одна за другой. Конечно, все бриджисты были довольны наличием таких изданий. Но с самого начала вся эта деятельность, безусловно, носила пиратский характер.
Советский Союз присоединился к Всемирной конвенции об авторском праве (ВКАП) в июне 1973 года. Наверное, кто-то из большевиков сообразил, что присоединение к Конвенции принесет им только пользу. Все это давало возможность получать какие-то деньги с зарубежных стран.
Мне о присоединении к ВКАП сообщили в редакции журнала «Заводская лаборатория», где я был членом секции «Математические методы исследования» практически в течение всей моей трудовой жизни в России. У нас в секции был довольно мощный коллектив. Возглавлял секцию академик Борис Владимирович Гнеденко, его заместителем был Василий Васильевич Налимов. Членами секции были такие известные люди, как Рафаил Самойлович Гутер, Соломон Менделевич Райский, сотрудники Колмогоровской лаборатории Лев Мешалкин и Юрий Благовещенский. Еще одним членом секции был однокурсник Вилена Нестерова и Тани Голиковой – Сергей Айвазян. Сообщила мне о факте присоединения к Конвенции Галина Борисовна Преображенская – единственный штатный сотрудник секции. Она сказала, что я мог бы получать валютные отчисления за переводы моих статей в США. Она рассказала, как я мог бы это физически сделать, и добавила, что передает мне просьбу своего начальства никому об этом не говорить.
Из тех долларов за мою первую статью (после присоединения к ВКАП), которые поступили из США, мне досталось около девяноста центов. Это составляло около двух процентов гонорара, переведенного из США. А всего до моего отъезда в США в 1991 году я получил около 50 долларов. И, значит, около двух с половиной тысяч «моих» долларов исчезли в недрах советской системы. Так что должно быть ясно, почему Советский Союз присоединился к Всемирной конвенции об авторском праве и почему должностных лиц, причастных к этой деятельности, вынуждали хранить всю эту кухню в секрете.
Поддержание секрета о присоединении к ВКАП распространялось в стране на оба потока: на авторские права советских за рубежом и на зарубежное авторское право в Союзе. Что касается зарубежных авторских прав, то тут в стране практически ничего не изменилось. Во всех государственных организациях пиратское копирование продолжалось. Такое копирование входило в официальные планы деятельности советских организаций, вплоть до организаций высшего уровня, и даже было частью программ Государственного комитета по науке и технике при Совете министров Советского Союза. Большевицкие власти всегда поддерживали в народе представление о том, что страна находилась во вражеском окружении. Поэтому уворовывание всего от врагов должно было считаться делом нормальным. И поэтому-то и воровалось все подряд, начиная от мелодий пионерских песен до атомных секретов.
Несоблюдение Советским Союзом всех норм международного права стало очень привычным для его жителей. Поэтому такие уродливо-причудливые названия, как «Советское шампанское» или «Армянский коньяк», никого не удивляли. Все понимали, что это вовсе не означает, что советские войска оккупировали Францию и включили ее в состав союзных республик.
