ОЛЕГ ДРЕКТОВ - ДИССОЦИАЦИИ
В то время, когда не было заграничного туризма как такого, да и существующий тогда отечественный отдых сводился к небогатому выбору между санаторно-курортным и дачно-сельскохозяйственным, многие с удовольствием меняли отпуск на весёлую командировку в пионерский лагерь. В том трудовом коллективе царила особая атмосфера, все чувствовали себя членами одной команды, которые делали общее дело, где о материальном вознаграждении и не задумывались. В сложившемся социуме не было богатых и бедных, всё было предельно просто и без затей, точнее будет сказать, в отношениях не было ничего лишнего, акцент делался прежде всего на человеческие качества. В этом не было ничего сверхъестественного - по схожей модели функционировала целая страна...
…Инка через месяц вернулась в Обнинск, им не хотелось расставаться…Всё это сегодня Захару кажется по-детски наивным. У него в жизни потом было много увлечений, он бросал и его бросали, он уходил и от него уходили, но те отношения с Инкой, совпавшие в унисон с тем беззаботным летом, у него остались в душе, как отголосок того незабываемого времени, которое со возрастом начинаешь слегка идеализировать, но оно того стоит!
Быть спасателем в пионерском лагере с собственными апартаментами прямо на пляже (апартаментами громко сказано – это была будка, разделённая на две половины, в одной части находился медпункт, а в другой – спасатель, который в отличии от медработников, обязан был там находиться круглосуточно) было круто - уважуха и почёт были обеспечены. Сохранить верность Инке в таких условиях (от которых блудливый огонёк в глазах появлялся как бы сам по себе) было достаточно трудно, тем более уже на следующую смену в лагерь приехала новая медсестра по имени Света…
Светка попадала по классификации Захара под типаж под кодовым названием «Мальвина» - круглое лицо с крупными голубыми глаза, слегка вздёрнутый носик, что придавала немного детское, даже правильней будет сказать - щенячье выражение. Лишь глаза «с охоткой» немного не вязались с достаточно юным возрастом и должностью детского медработника, зато снимали многие ненужные условности. Совместные дежурства на пляже во время купания пионеров, переходящие в ночные (уже без пионеров и одежды), быстро скрепили служебные отношения и стремительно перевели их в любовные. Романтики в этот раз было поменьше - уже обошлось без звёздного неба и Полярной звезды. Её (в смысле романтики) ещё стало меньше, когда спустя несколько дней Захар обнаружил признаки незнакомого ему доселе недуга. К счастью Светка была не только опытной, как оказалось, не по годам партнёршей, но и опытным медиком и быстро продиагностировала заболевание, именуемое в народе «гусарским насморком». Разбираться, а тем более расстраиваться было некогда (всё бывает когда-то в первый раз!) поэтому время терять не стали и вместе (Светка - за компанию, так по наивности тогда подумал Захар) прошли курс антибиотиков…
После отъезда Светки, с традиционным уже заверением в верности, был месяц затяжных и странных ухаживаний за старшей пионервожатой, а в миру учительницей французского языка одной из обнинских школ, Маргариты Сергеевны (по классификации Захара – гротеск-наездница). С рыжим «конским хвостом» на голове и заносчиво торчащей грудью она хоть и была старше Захара лет на десять, но на фоне великолепных внешних данных в ней чувствовался огромный не израсходованный потенциал. Коварная Маргарита Сергеевна умудрилась только в последнюю ночь преподать Захару долгожданный мастер-класс, нашёптывая при этом старую французскую пословицу – «Женщину берут или штурмом, или длительной осадой».
Стоит ли говорить, что к моменту возвращения в Обнинск он остался верен Инке «как верен партии её исключённый член»…
Именно в Анапе Захар по-серьёзному стал выстраивать свои взаимоотношения с алкогольными напитками. Конечно, к тому времени в этом плане он девственником не был. Был и Новый Год в училище с одеколоном «Розовая вода» вместо шампанского, потом и технический спирт на Флоте, который там называют «шило» (а по аналогии тех, кто его ворует - «ворошиловскими стрелками»). Но это всё было несерьёзно, больше походило на «пробу пера».
Как известно, выпивание – занятие общественное, это процесс глубоко социальный. Как бы мы не хотели, потребление алкоголя это неотъемлемая часть человеческого общения, просто это требует определённого умения, даже таланта. Многое зависит от окружения, ведь есть компании, где приятно и напиться, а есть – где и рюмку водки пригубить нет никакого желания.
С каждым возрастом ассоциируется определённый напиток – студенческая пора это разливное пиво, реже «сухарь», лето – конечно портвейн, заводская практика – обязательная водка с взрослыми мужиками. Благородный и дорогой алкоголь, типа виски и французского вина, приходит с годами, до них надо дорасти. Любая неточность в выборе напитка или компании чревата разочарованием. К примеру мало кто умеет пить водку. Это целое искусство ничего общего ничего общего с пьянством не имеющее. Здесь важна каждая мелочь - закуска, дозировка, последовательность действий. Повод, вообще, не обязателен, он придаёт мероприятию дополнительную, навязанную извне ценность. Охлаждённая водочка с правильной закуской в хорошо подобранном коллективе самодостаточна и не требует никаких лишних слов. Получилось собраться стихийно? Ещё лучше! Праздник будет не в пример ярче! Счастье внезапно!
Чем отличается пьющий человек от алкоголика? Пьющий знает, что, определённым образом выпив, он получит радость. И он её получает. Алкоголик помнит, что радость была. И выпивает в ожидании её. А её нет. И он выпивает ещё. Тщетно! И ещё и ещё. Нету! Потом проблемы, «заезд на белом коне», клиника…
Только в Анапе Захар вкусил, что такое культура пития и зачем это надо. Прежде всего это касалось напитка под благородным названием «портвейн». Речь здесь идёт прежде всего о креплёные винах типа «Анапы», знаменитых «777» и, конечно, «Кавказа». Надо сказать, что эти напитки никакого отношения к общемировому значению «портвейн» не имеют. Захар позднее пробовал покупать, так сказать, исходник, но к сожалению оригинал надежд не оправдывал. Ощущения были не те. Чем удобен портвейн на летнем отдыхе на море? В отличии от той же водки он не требует никаких дополнительных принадлежностей в виде посуды и закуски, поэтому органично и вливался в полевые лагерные условия. Пить портвейн надо уметь. Никаких фужеров и десертных рюмок! Только стаканом, в крайнем случае из горла. Выпитый стакан «Анапы» давал полтора часа чуда. Изжога начиналась потом.
В Анапе в те года практиковали продажу в разлив, поэтому в лагере вино в бутылках считалось непозволительной роскошью, не говоря уже про другие напитки, водка и коньяк – были слишком дороги. Считалось совершенно нормальным, даже обязательным принять стакана три-четыре «портвешка» и пойти на пляж любоваться молодыми пионервожатыми. Вернувшись осенью домой, Захар как-то по привычке хлопнул три стакана «Кавказа» перед дискотекой – и упал навзничь, как коммунист в финале одноименного фильма. В воздухе, что ли, дело? Или в общей атмосфере благодушия и спокойствия.
Пили тогда много. Обязательно большой компанией и обязательно в безумных количествах. Норма на вечер была такая – десятилитровая канистра на двух мальчиков и двух девочек. У суровых парней-грузчиков, далёких от ненужных условностей, нормативы не определялись – просто стояла в номере двадцатилитровая молочная фляга с вином с привязанной алюминиевой кружкой на цепочке. Это нельзя было назвать пьянством, боже упаси. Это было часть местной субкультуры, никаких конфликтов и драк, только общение и положительные эмоции.
Ещё были пивные автоматы в посёлке Джемете, работающие почему-то на жетоны от московского метро. В сочетании с вкуснейшими чебуреками, на которые ели-ели наскребали деньги, тоже неплохой вариант. Но пиво в то время на юге расценивалось не как самодостаточный алкогольный напиток, а как средство, связывающее послевкусие вчерашнего праздника с сегодняшним грядущим. В этом качестве пиво выполняло задачу на сто процентов.
Захару, когда он рассказывал кому-либо о времени, проведённом в Анапе, часто говорили, что это просто грусть-тоска по юности. Он же считал, что дело в другом - человеку, рождённому в СССР и воспитанному в лучших традициях советского общества, кроме комфорта и сервиса, очень важен коллектив, ощущение некоего братства, общности. Если с этим все в порядке, то всё остальное вторично. Только в такой среде рождается настоящий драйв и кураж. Так было, по крайней мере, у него и в школе и на службе. Не зря же раньше говорили: «В армии хорошо - там ребята!»
Наверное, поэтому все сегодняшние турпоездки сливаются в одну сплошную, особо не отличающуюся друг от друга череду событий с небольшими вкраплениями достопримечательностей, а память упорно выдаёт пионерлагерные посиделки с канистрой портвейна до утра, которой, как правило, не хватало и все шли под утро к сторожу Саркису за бодяжным «сухарём». И снова приходится удивляться избирательности человеческой памяти, как в рассказе одного писателя о мальчике, которому постоянно приводят в пример дядю: и как он хорошо учился в школе, и как отлично закончил институт, и как замечательно работал, и каким он был спортивным и смелым…А сам мальчик о дяде ничего не может вспомнить, кроме большой белой пуговицы от кальсон, пришитой к рубашке чёрными нитками…
