A.L. Jackson - Come to Me Quietly
Я не позволял себе скучать по многим вещам с тех пор, как я уехал, и это... это была одна из них.
Я должен признаться, что также скучал по Кристоферу.
И я скучал по ней.
Я встал и отряхнул штаны, затем дотянулся рукой до ее руки.
— Давай, пойдем, Эли.
Она без колебания приняла мою руку. Ее робкая улыбка объяснила мне все. Ей нравились мои прикосновения так же сильно, как и мне нравилось касаться ее.
Черт.
Это было очень-очень плохо.
Мои мышцы напряглись, когда я потянул ее, чтобы она поднялась, ее ноги выпрямились, удерживая ее вес, несмотря на это, я несколько секунд не отпускал ее руку. Наконец, я выдавил небрежную улыбку и отпустил ее. Притворившись джентльменом, которым моя мама всегда хотела, чтобы я был, открыл для нее дверь.
— После тебя, Киса Эли. — Конечно, я не смог удержаться от небольшого поддразнивания.
Она сильно ударила меня по руке, когда проходила.
— Видишь? Ты придурок.
В следующий вечер я сидел на противоположном конце дивана от Эли, которая свернулась калачиком на своей стороне. Ее длинные ноги были согнуты, колени были близко придвинуты к груди, а голова лежала на подушке, которую она мучила три минуты, чтобы расположить ее на подлокотнике. Свет был выключен, а перед нами мерцал только телевизор
Эли вернулась с работы около часа назад. Она вошла через дверь и выглядела обессиленной, это она и подтвердила, когда бросила громадную сумку, которую всегда носила с собой, на пол, и сказала:
— Я обессилена.
Очевидно, я был проницателен.
Вероятно, слишком проницателен, потому что не мог перестать наблюдать за ней. Мой бок был прижат к противоположному подлокотнику, настоль далеко, насколько это было возможно, в то время как мои глаза постоянно были прикованы к ней. Она была расслаблена и выглядела поглощенной ТВ-шоу, хотя, вероятно, она, скорее всего, засыпала. Она продолжала двигать ногами, пряча их глубже в диван, устраиваясь поудобнее.
Насколько ужасно было то, что я правда хотел устроиться поудобнее рядом с ней?
Я покачал головой и вернул взгляд обратно к телевизору.
Спустя полчаса, дверь открылась позади нас, и я услышал бормочущие голоса прямо за дверью. Было легко распознать Кристофера, когда он прошептал:
— Все хорошо. Заходи.
Кристофер проскользнул в дверь, ведя за собой темную брюнетку по коридору за руку. Ее глаза расширились, когда она украдкой взглянула в нашем направлении, потом она опустила голову и начала рассматривать пол. Кристофер даже не потрудился нас познакомить.
На прошлой неделе, у парня было больше девочек в этой квартире, чем я мог сосчитать, и он выпроваживал их также быстро, как и притаскивал сюда. Я имею в виду, что и у меня была достаточно плохая репутация, или достаточно хорошая, смотря как посмотреть на это. Но здесь творилось что-то другое. Что-то, что заставляло меня сочувствовать этим девочкам. Для него, это казалось, была игра, как покер, в который он перекинулся прошлой ночью.
Когда дверь Кристофера закрылась, Эли подняла голову, чтобы посмотреть на меня.
— Да не может быть.
Я поднял бровь.
— Парнишка вроде как шлюха, ага?
Она попыталась подавить смех.
— Еще бы. Я понятия не имела, что буду сталкиваться с этим каждую ночь, когда только переехала сюда.
У меня было желание расспросить ее об этом, узнать, беспокоило ли это ее, и был ли Кристофер счастлив, или в чем, черт побери, его проблема. Вместо этого, я держал рот на замке, полагая, что вряд ли мог осуждать поведения Кристофера.
Кино продолжалось, но ему никак не удавалось заглушить хихиканье из комнаты Кристофера. Я прибавил громкость, но их все еще можно было расслышать, вероятно, потому что как бы сильно мы не хотели, мы с Эли невольно слушали.
В конце концов, Эли выпустила отчаявшийся вздох к потолку.
— Хочешь досмотреть это в моей комнате? Там не так слышно.
— Хорошо.
Эли выключила телевизор, прижала подушку к груди и пошла в свою комнату. Она оставила дверь открытой. Недвусмысленное приглашение.
Я вошел внутрь. Каким бы любопытным не был, раньше я никогда не заходил сюда. Было темно, хотя лунный свет просачивался из открытых жалюзи. Довольно большая кровать была придвинута к углу стены, под окном, маленький телевизор стоял на комоде. Большое зеркало и туалетный столик с обычным стулом располагались справа от него. Пространство между кроватью и платяным шкафом было заполнено высоким книжным шкафом. Корешки книг были выстроены в линию. Ряд больших книг заполнял нижнюю полку, напоминая мне больше дневники, один из которых я прятал в своей сумке, в соседней комнате.
Я подавил улыбку. Это, должно быть, были альбомы для рисования Эли.
Кровать была сделана из красного дерева: каркас и резные спинки кровати — это один большой кусок. Бордовое стеганое одеяло сбилось в кучу и скомкалось с черными простынями. Эклектическое чувство спокойствия прошло сквозь меня в тот момент, когда я утонул ногами в мягком ворсе ковра.
Эли указала по направлению к кровати.
— Не стесняйся.
Я посмотрел на кровать. Я знал, что это ловушка. Лечь рядом с Эли будет очень плохой идеей.
Я опустился на удобный покрытый ковром пол.
— Мне удобно на полу.
— Как хочешь.
Она запрыгнула на свою кровать и включила фильм, он возобновилось с того же самого момента, на котором мы остановились. К счастью, ту фигню, происходящую в соседней комнате было абсолютно не слышно, и здесь были просто я и Эли, и эта глупая комедия, у которой действительно не было ничего, чтобы предложить мне, кроме отвлечения от гонок, которые обычно проводились в моей голове.
Это и раздражающее пиликание, которое продолжало исходить от телефона Эли каждые десять секунд.
Экран засветился, она набрала сообщение, положила телефон обратно на кровать, и потом это все повторяется снова.
— Ты знаешь, что это, на самом деле, чертовски раздражает, так ведь?
Он оперлась на локоть и посмотрела вниз на меня в смятении.
— Что?
— Ты болтаешь с кем-то, в то время как ты, как подразумевается, должна смотреть кино со мной.
Она закатила глаза.
— Я смотрю кино с тобой. — Ее телефон пиликнул снова. Ее зеленые глаза расширились, и он засмеялась.
— И кто это настолько важный, что ты охотнее общаешься с ним, вместо того, чтобы уделить все свое внимание мне? — я, в самом деле, не понимал, почему чувствовал себя раздраженным и унылым, и немного злым, но дерьмо... она была той, кто предложил, чтобы мы посмотрели кино, сказала, что хочет просто расслабиться и отдохнуть. Она, как предполагалась, была моей на всю ночь.
— Уделить все мое внимание тебе, хм? Я думала, мы смотрели фильм.
Я не упустил тот факт, что она не ответила на мой вопрос. Это был парень. Ублюдок. Я не мог сказать, чувствовал ли себя защитником или собственником, потому что замечал и проблески невинной маленькой девочки, о которой всегда заботился, и красотки, которая лежала на своей кровати. И я не имел гребаного понятия, была ли та, которая лежит на кровати, невинна или нет.
Боже. Я не мог даже переварить эту мысль.
Но, черт, ей двадцать, и я не питал иллюзий.
Телефон пиликнул снова, и прежде чем понял, что делаю, я перевернулся на руки и колени. Прополз несколько футов по полу к ее кровати и забрался на нее. Я схватил ее глупую белую штучку, которую она закопала в одеяло.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — она была захвачена врасплох, и ее голос звучал шокировано, и скрипуче. У меня как-то получилось заключить ее в клетку, мои ноги по обе стороны от ее, одна рука лежала на кровати чуть выше ее плеча, а другая держала ее телефон. Ее рот открылся, а глаза расширились от удивления. Я был так близко к ней, я мог чувствовать ее сердцебиение, ровные и сильные удары. Что-то внутри меня кричало, чтобы я отстранился, потому что я, без сомнения, понимал, что не должен таким способом находиться рядом с ней, что не должен позволять моей крови вскипать, мчаться, гудеть, когда я слушаю, как ее сердцебиение ускоряется. Мне не должно нравиться, как она реагирует на меня.
Но мне нравится.
— Кто это? — спросил я.
— Это просто Гейб.
— И кто, твою мать, этот Гейб такой?
Она, казалось, освободилась от ступора, в котором была, и фыркнула:
— Тебе, что двенадцать, Джаред? Ну вот, еще. И кто, черт побери, ты такой, чтобы спрашивать? — сказала она, когда забирала свой телефон из моей руки.
Я хотел говорить с ней, смотреть на ее рот и целовать его в одно и то же время.
— Твой друг, помнишь? И друзья не позволяют друзьям переписываться с какими-то мудаками. — Или ходить с ними на свидание.
— О, правда?
— Правда.
Ее грудь вздымалась, когда она смеялась, и я был уверен, она думала, что этот сладенький звук будет устрашающим и дерзким. Она подтянулась, чтобы сесть, и расправила свои плечи.
Боже, я действительно хотел поцеловать ее.
— И с чего ты взял, что Гейб — мудак? Ты ничего о нем не знаешь.
