Александр Баунов - Миф тесен
Вы думаете, что знаете «Фигаро» наизусть. Но грек Теодор Курентзис, который называет себя русским музыкантом, ставит в Пермском театре одну за другой идеальные оперы, где Моцарт звучит так, будто слышишь его в первый раз: они идеально спеты, сыграны оркестром в яме и актерами на сцене. Лучше Моцарта вряд ли сыграл бы он сам. Необыкновенная Симона Кермес из Германии летает на Урал к Курентзису, который перекочевал сюда из Новосибирска. Сюда же приезжает петь Анна Касьян, армянка, родившаяся в Тбилиси, но постоянно проживающая в Париже, так как оттуда удобнее петь в лучших французских театрах, куда ее то и дело зовут. Все они, вместе с солистами из Италии и Петербурга, немецким режиссером и русским сценографом, с хором и оркестром из пермских, сибирских и европейских музыкантов, делают Моцарта, который звучит лучше, чем на сценах Зальцбурга и Вены.
Озорной спектакль на столе чопорной национальной библиотеки, русский авангард Гринуэя в Манеже у Кремля, лучший в Европе Моцарт в Перми, среди лесов Урала, Сибири, северных рек, на Тихом океане, на афганской границе и есть наша концепция национальной культуры и граница цивилизации, а не ветхий забор, возводимый мимолетным министром и призрачными сенаторами. «Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь».
КОНЕЦ ПУТИНА-ЭКОНОМИСТА
Ровно тринадцать лет назад, в 2001 году, я первый, и пока единственный, раз написал речь для президента России — во время его визита в Грецию. Президент отнесся к написанному творчески, начало и конец сказал от себя, не заглядывая в конспект, прерывал чтение собственными репликами и взглядами в зал. Думали, что бы такое сделать торжественное к приезду важного гостя и договорились, что Афинский университет провозгласит его почетным доктором, а вот каких наук я забыл.
А недавно вспомнил: экономических. Как раз в то время до греков начали доходить слухи о российском экономическом росте. Предыдущие десять лет они уверенно представляли себе Россию страной-экспортером девичьих прелестей: на вырученное с прелестей девушки кормят голодные семьи, ползающие по развалинам СССР под бандитским пулями в поисках гуманитарной помощи. И тут вдруг западные газеты начали писать про рост, а на острова приехали первые щедрые русские туристы.
«Даже если согласиться с мнением выступавших здесь до меня ораторов, — сказал Путин, — и посчитать, что это высокое звание присуждено мне за практическую деятельность, то должен честно сказать, что у нас при выработке стратегии экономического развития России работает большая группа людей: экономистов, юристов, и я, во-первых, в этом смысле целиком отношу эту степень на их счет, а во-вторых, должен сказать, что моя роль в этом смысле довольно скромная. Мне нужно только говорить “да” или “нет”, и вот так получается. Получается, правда, неплохо. У нас в прошлом году темпы были 8,4%, а в этом году будут около 6%. И мы, конечно, этим гордимся».
И он, конечно, этим гордился. Почти китайские темпы роста, в любом случае выше, чем у Европы, которая в очередном закате. Хотя как раз тогда про закат никто не говорил. Тогда доктора экономики Владимира Путина занимали совсем другие вещи. После дефолта, пока низки госрасходы, побыстрее выплатить внешний долг и увеличить кредитный рейтинг. Сэкономить на военной базе в тропиках, которая превратилась в бесплатный дом отдыха для генералов. Снизить налоги — подоходный и на прибыль. Расчистить руины советских натуральных подачек, оставшиеся от тех времен, когда деньги ничего не значили, а в цене были продуктовые наборы к празднику.
Помните цели Путина начала 2000-х? Удвоить ВВП и догнать Португалию по ВВП на душу населения по паритету покупательной способности: у нас тогда было 9 257 доллара на человека в год, а в Португалии почти 20 тысяч. А догнав Португалию, а еще раньше Венгрию, скажем: «Видите, мы не беднее вашего, открывайте наконец границу».
Все еще тогда смеялись: «Удвоение ВВП, это он про себя, что ли? Может, лучше делением? Догнать Португалию — вот смешно. Нашел кого, тоже мне национальная идея».
Сравнишь с нынешними, и хочется замереть в минуте молчания по лучшей национальной идее, которая была в России: сделать так, чтобы граждане зарабатывали, сберегали и тратили не меньше, чем жители небольшой, но красивой и обеспеченной страны на другом краю Европы, тоже бывшей империи, прожившей большую часть ХХ века при авторитаризме.
С 1999 по 2013 год российский ВВП в постоянных ценах вырос на 93%, то есть почти удвоился. А разница между португальским ВВП на душу населения и российским сократилась с двукратной до почти полного равенства к концу 2013 года.
Траур и праздник по одной цене
Путину явно нравилось, что у него получается: умные люди — «экономисты, юристы» — предлагают, а он говорит «да» или «нет», да так толково, что ВВП растет, долг уменьшается, Португалия становится все ближе.
Кстати, о ценах на нефть. Когда я начал служить по дипломатическому ведомству, она составляла 17 долларов за баррель (23 в сегодняшних ценах с поправкой на инфляцию доллара), когда закончил в 2003 году — 28 долларов (в сегодняшних ценах 35). При них выиграли чеченскую войну, страна отдавала внешний долг, закончила строить МКАД — до сих пор единственную пока готовую автостраду, зарплаты понемножку росли, хотя в государственном секторе, по европейским меркам, были смехотворно маленькими, а дипломаты, заезжие министры и чиновники из администрации президента говорили: «Эх, если бы по 40, по 50, тогда все будет по плечу».
Россия, из которой я уехал при цене за баррель 17 долларов и вернулся при 28, — были две разные страны. 28 долларов за баррель вполне хватило на то, на что сейчас не хватает 80 долларов. Я покинул город, где кофе наливали в музейном буфете, супермаркет был для богатых, провода сдавали в металлолом, за телевизорами ездили на рынок, «Аэрофлот» летал на Ту-154 и в долг занимали у друзей. А вернулся в страну, во всяком случае в Москву, ресторанов и кафе, кредитных карт, новых автомобилей, где каждый месяц открывался торговый молл в американском стиле. Остальные крупные города быстро подтягивались. И дело было не только в нефти. Приятно делать то, что у тебя получается. Путину нравилось быть экономистом, чувствовать себя заслуженным доктором экономических наук.
На следующий, 2004 год, цена на нефть достигла 38 долл. (47 в сегодняшних ценах), а экономический рост составил 7,15%. В 2005 году сбылась мечта о 50 долл. В конце 2014 года 70 казались катастрофой и предвестниками краха, а всего несколько лет назад 50 были источником невероятного оптимизма и почти китайского роста экономики в 6,3%. Тенденции, как обычно, оказались важнее фактов.
В 2006 году при цене на нефть 58 долл. (67 долл.) рост был 8%, а моя зарплата (тогда еще намного менее читаемого автора), достигла примерно нынешних показателей в рублях, а в валюте — европейского уровня. За последние годы, а особенно дни она утряслась в валюте почти вдвое.
Разочарованный экономист
Трудно сказать, когда доктор Путин разочаровался в экономике. Может быть, в 2008 году, когда цены на нефть были почти на стодолларовой вершине, а рост все равно замедлился до 5% и не удалось объявить Россию тихой гаванью: Запад трясет, а к нам все равно не идут. Может быть, во время первого Майдана, когда выяснилось, что никакой рост и никакая инвестиционная привлекательность не помогают переломить ситуацию в свою пользу. Или когда настигнутая Португалия все равно не убедила европейцев отказаться от виз. Или когда вдруг обнаружилось, что у экономики есть законы, а иногда и беззаконие, и что не все подчиняется метко сказанным «да» и «нет» в ответ на предложения грамотных специалистов.
Возможно, это случилось во время кризиса 2009 года, когда цены на нефть вдруг упали до 58 долл., а рост сменился падением в 8%: потеряли достигнутое почти за два года, хотя сами ничего вроде плохого и не сделали, ну, может, себе оставляли многовато, но главное, что где-нибудь в Детройте — дефолт, и малоимущие американцы набрали кредитов, и разваливается ипотечная компания, о которой и не слышал никогда, и все зависит не от твоих «нет» и «да», а от того, будет ли далекое чужое правительство спасать мало-имущих по закладным. Поневоле захочется слушать советников, которые говорят, что во всем виновата Америка.
А потом утыкаешься в Грецию, которая присвоила степень доктора экономики, а сама теперь идет по миру, наступает кризис еврозоны, и выясняется, что все зависит не от предложений юристов и экономистов, а от того, согласится ли Германия помочь греческим вкладчикам и насколько греков заставят сократить персонал почти никуда не едущих железных дорог.
И упомянутая Португалия оказалась черепахой из апории об Ахилле. Мы бежали быстро — 6%, 8%, а черепаха ползла медленно; и только догнали в прошлом году, как вдруг, как в липком сновидении, она снова впереди. Потому что черепаший евро был 40 ахилловых пят, и вдруг — 65. Поневоле поверишь в мировой заговор капиталистов, которые, как чуть кто высунется — жах оглоблей по разогнувшейся спине. Начинаешь звать вместо юристов и экономистов в советники социалиста Глазьева, чтобы объяснил про мир без доллара, финансовых рынков, рейтинговых агентств и платежных систем. Можно и Г. А. Зюганова позвать, он еще лучше объяснит.
