Роберт Грин - 48 законов власти
Томас Клири.
«36 стратегий японского военного искусства», 1991
Образ: овечья шкура.
Овца не ограбит, овца не предаст, овца невероятно глупа и безобидна. С овечьей шкурой на спине лисице легко пробраться прямо в курятник.
Авторитетное мнение
«Приходилось ли вам слышать об искусном полководце, который, собираясь захватить крепость, оповещал бы о своем плане противника? Скрывайте свою цель и не хвалитесь успехами; не давайте понять, как далеко простираются ваши расчеты, до тех пор, пока им что-то может помешать, пока битва не окончена. Одерживайте победу еще до объявления войны. Одним словом, подражайте военным, чьи намерения неизвестны никому, кроме тех опустошенных стран, через которые они уже прошли победным маршем».
Нинон де Ланкло, 1623–1706
Оборотная сторона
Ни густая пелена дыма, ни отвлекающие маневры, ни ложная искренность или другие уловки не помогут тому, за кем уже прочно закрепилась репутация обманщика. А по мере того как вы становитесь старше и добиваетесь успеха, становится все труднее маскировать свою хитрость. Если всем и каждому известно, что обман у вас в ходу, то, решив изобразить наивность и простоту, вы прослывете отъявленным лицемером, а это сильно сузит пространство маневра. В таких случаях лучше без притворства честно признаться, что вы плут, а еще лучше — плут раскаявшийся. Вас не только простят и полюбят за вашу искренность, но, что самое удивительное, вы сможете беспрепятственно продолжать свои махинации.
С возрастом П. Т. Барнум, великий мистификатор XIX столетия, научился использовать свою репутацию великого обманщика. Однажды он организовал охоту на бизонов в Нью-Джерси, наняв индейцев и привезя из другого штата нескольких бизонов. Он разрекламировал охоту как настоящую, и, хотя все выглядело крайне ненатурально, зрители, вместо того чтобы возмутиться и потребовать назад свои деньги, просто веселились. Они знали, что от Барнума всегда надо ждать обмана; в этом был секрет его успеха, и за это его любили. Барнум извлек из этого урок и перестал скрывать свои приемы и даже разоблачил многие из своих обманов в автобиографии. Как писал Кьеркегор: «Мир хочет быть обманутым».
Хотя мудро отвлекать внимание от своих целей, надевая бесцветную маску, бывают случаи, когда более правильной тактикой оказывается яркий, выразительный жест или поступок. Крупнейшие европейские шарлатаны и мошенники XVII—XVIII веков завоевывали публику с помощью остроумия и обаяния. Завороженные великолепным зрелищем, зрители не замечали, что на самом деле нужно шарлатану. Так, один из них въезжал в городок в черной карете, запряженной вороными лошадями. За ним следовали клоуны, акробаты на ходулях и шуты, расхваливая и предлагая толпе эликсиры и знахарские снадобья. Зрители собирались на представление; истинной же целью шарлатана была продажа эликсиров и снадобий, которые прекрасно расходились.
Спектакли и аттракционы, без сомнения, прекрасный способ скрыть ваши намерения, но им нельзя пользоваться бесконечно. Публика устает, становится подозрительной и в конце концов может поймать за руку. И в самом деле, шарлатанам приходилось спешить, передвигаясь из одного местечка в другое, пока молва о бесполезных снадобьях не опередила их. Но люди власти с невыразительной внешностью — Талейраны, Ротшильды, Киссинджеры — могут с успехом использовать свой прием всю жизнь, оставаясь на одном месте. Их прием никогда не изнашивается и редко вызывает подозрения. Красочную ширму можно применять лишь иногда, точно выбирая для этого верный момент.
Закон 04. Всегда говори
меньше, чем кажется необходимым
Формулировка закона
Желая произвести впечатление своими речами, помните: чем больше вы наговорите, тем более покажетесь ординарным и не имеющим реальной силы. Даже произнося банальности, вы будете выглядеть оригинальным, если ваши речи будут неясными, незавершенными и загадочными, как сфинкс. Влиятельные люди производят впечатление и внушают страх тем, что недоговаривают. Чем больше вы говорите, тем выше вероятность того, что вы скажите глупость.
Нарушение закона
Гней Марсий, известный как Кориолан, был героем-полководцем Древнего Рима. В первой половине V века до н. э. он победил во многих важных сражениях, не раз спасая город от бедствий. Поскольку большую часть времени он проводил на полях сражений, немногие римляне были знакомы с ним, и это придавало ему ореол легендарной личности.
В 454 году до н. э. Кориолан решил, что пора ему использовать свою репутацию, чтобы заняться политикой. Он принял участие в выборах на пост консула высокого ранга. По традиции в самом начале предвыборной кампании кандидаты выступали с речью. Когда Кориолан предстал перед народом, то начал с демонстрации десятков ран и шрамов, полученных им за 17 лет обороны Рима. Мало кто из публики вслушивался в длинную речь, которая последовала за этим; шрамы, доказательство его доблести и патриотизма, у многих вызвали слезы. Казалось, успех Кориолана предрешен.
Когда же настал день голосования, Кориолан явился в форум в сопровождении всего сената и римских патрициев. Простых горожан неприятно поразила эта вызывающая демонстрация уверенности в победе в день выборов.
Когда Кориолан снова заговорил, он обращался в основном к аристократам, пришедшим с ним. Речь его была надменной, даже оскорбительной для народа. Заявляя о победе на выборах как о решенном деле, он похвалялся военными подвигами, сыпал шутками, смешными лишь для патрициев, зло отзывался о своих оппонентах и преувеличивал добро, сделанное им для Рима. На сей раз люди слушали: им раньше и в голову не приходило, что легендарный солдат был еще и обычным хвастуном.
Новость о второй речи Кориолана быстро разлетелась по городу, и на выборы явилось множество народа, чтобы проголосовать против него. Потерпев поражение, Кориолан вернулся на поле боя обиженным, с жаждой отомстить простолюдинам, которые проголосовали против него. Несколько недель спустя в Рим прибыла большая партия зерна. Сенат собирался бесплатно раздать его народу, но в момент голосования по этому вопросу появился Кориолан и попросил слова. Раздача зерна, убеждал он, плохо повлияет на город. Многие сенаторы заколебались, голоса разделились. Кориолан не остановился на этом: он перешел к критике самой идеи демократии. Он требовал отменить участие представителей народа — трибунов — в правлении и высказывался за то, чтобы городом правили только патриции.
Когда эта, последняя, речь Кориолана стала достоянием народа, возмущению горожан не было предела. В сенат были посланы трибуны с требованием, чтобы Кориолан предстал перед народом. Он отказался. По всему городу вспыхивали волнения. Сенат, опасаясь вспышки народного гнева, проголосовал за раздачу зерна даром. Трибунов отозвали, но люди продолжали требовать, чтобы Кориолан выступил перед ними с извинениями. В этом случае и при условии, что он впредь будет держать свои мысли при себе, ему было бы разрешено вернуться в армию.
Кориолан в последний раз предстал перед народом, который слушал его в полной тишине. Он начал медленно и спокойно, но постепенно снова перешел к оскорблениям. Его тон был вызывающим, выражения резкими. По мере того как он говорил, возмущение народа росло. В конце концов поднялся такой шум, что он не смог продолжать.
Посовещавшись, трибуны приговорили Кориолана к смерти и приказали магистратам немедленно сбросить его со скалы. Толпа восторженными криками приветствовала это решение. Однако патрициям удалось вмешаться, и приговор был заменен на пожизненное изгнание. Народ торжествовал при вести, что великий национальный герой Рима будет с позором изгнан из города. Такого ликования на улицах Рима никогда не устраивали — даже в честь победы над врагом.
Устрицы полностью раскрывают раковину в полнолуние; когда краб видит устрицу, он кидает внутрь ее камешек или водоросль, так что устрица не может закрыться вновь и становится добычей краба. Таков удел тех, кто слишком много открывает рот и тем отдает себя на милость слушателя.
Леонардо да Винчи, 1452–1519
Толкование
Пока Кориолан не занялся политикой, имя его вызывало преклонение. Военные подвиги свидетельствовали о его незаурядном мужестве. Пока гражданам было известно о нем только немногое, с его именем связывали множество легенд. Однако, стоило ему предстать перед римлянами и высказать, что у него на уме, величие и тайна улетучились. Он шумел и бахвалился, как простой солдафон. Он злословил и оскорблял народ, словно чувствуя неуверенность и пытаясь самоутвердиться. Внезапно стало ясно, что он совсем не тот, кем его считали. Противоречие между легендой и реальностью глубоко разочаровало тех, кто обожал своего героя. Чем больше говорил Кориолан, тем более слабым он казался: тот, кто не контролирует своих слов, не владеет собой и недостоин уважения.
