Борис Батыршин - Коптский крест. Дилогия
Оказалось - это каменная плита, найденная в 1799 году в Египте возле города Розетта, близ Александрии. На плите были выбиты три тремя идентичные по смыслу текста: два на древнеегипетских языках, (иероглифами и демотическим письмом), а третий - на древнегреческом. Язык этот был знаком тогдашним лингвистам, так что француз Шампольон смог расшифровать иероглифы, сопоставляя эти три текста. Он предположил, что иероглифы - это не просто картинки, отражающие некие смысловые понятия, наподобие китайских, а еще и фонетические знаки - то есть, каждый иероглиф соответствует какому-то звуку речи. Потом Шампольон сравнил иероглифы с коптским языком (как ему было известно, произошедшим от древне- египетского), установил их родственную связь - и с этого, собственно, и началась современная египтология.
Так вот - вполне могло статься, что и незнакомые символы на металлических пластинках тоже скрывают в себе слова и звуки неизвестного языка. В конце концов - недаром манускрипт написан на коптском… да ведь и появления несчастного итальянца в Александрии тоже не могло быть делом случая. А ведь Розеттский камень отыскали в этих же краях, и всего через 10 лет…
Отец заявил, что мы встали на скользкую дорожку и притягиваем факты за уши к удобной теории. Может и так - но лично мне такие совпадения кажутся вполне убедительными.
Была, правда, одна закавыка. Трудяга Шампольон потратил на расшифровку иероглифов почти четверть века, причем кое- то из его коллег за это время успел потерпть неудачу и бросить работу. И целых 10 француз потратил на то, чтобы определить соответствие иероглифов современному коптскому языку. И это при том, что на Розеттском камне символов было всего ничего - 14 неполных строк. Даже с учетом проделанной египтянином работы - возня предстояла на многие годы, если не десятилетия. И это при том, что не имелось ни малейшей гарантии, что мы вообще справимся с этим делом: чтобы браться за него, надо, как минимум выучить коптский язык, причем выучить его хорошо. Так что, без помощи со стороны нам в любом случае, не обойтись.
И тут у нас было, пожалуй, три варианта. Два из них - уже обдуманные, проверенные: спец по древним языкам из Московской духовной Академии и лингвист, найденный в нашем времени через Интернет. В обоих случаях исполнители будут находиться очень далеко от места событий, а во втором - так и вовсе в другом веке. В пользу образения к нашему современнику была еще и возможность использовать специальные криптографические программы. К тому же, в 21 веке насмотрелись на чудаков, готовых выбрасывать немалые деньги за расшифровку очередного "чего угодно" - от послания пришельцев до языка атлантов.
Увы - все нши расчеты покоились на зыбком песке. Если о содержимом манускрипта мы могли хотя бы догадываться, то о том, какого рода информация содержится на пластинах, мы не имели ни малейшего представления. А вдруг там нечто такое, что не потеряет актуальности и в 21- м веке, и мы на самом деле откроем ларец Пандоры? Или создадим себе ненужных конкурентов? В этом отношении переводчик из московского духовного заведения был предпочтительней - возможностей у него куда меньше, да и вообще…
Третий же вариант - он же самый простой - это, как вы, конечно, догадались, герр Боргхардт. Помимо вопиющих недостатков - а вдруг колбасник все же решит сыграть в собственную игру ? - имелись и преимущества. Мы не так уж много общались со старым немцем, но успели понять главное: герр Боргхардт был фанатиком академической науки, сторонником чистой теории, не загрязненной вторжением грубого материализма. Он и собранием хедива занимался на свой, сугубо германский манер: тщательно классифицировал коллекцию, составлял подробнейшие каталоги и описания, и вообще - предпочитал работать не с реальными предметами, а с каталожными позициями и столбцами классификаторов.
Он и загадкой «металлической»картотеки занялся из тех же самых соображений - во первых, его натуре претило то, что на полке стоит экспонат, которому до сих пор не нашлось места на строчке какого- нибудь каталога; а во- вторых - потому что проблема, в итоге, сводилась к чистой лингвистике, а тут ему равных не было. Владельца собрания, Тауфик- пашу, подобная заумь не интересовали совершенно, тот держал герра Боргхардта скорее, из соображений престижа, да в пику англичанам из Египетской службы древностей.
Надо заметить, что подобная приверженность чистой науке в определенном смысле была даже помехой - до личного знакомства с Боргхардтом отец, в числе других, продумывал и такой вариант - неведомый «ковчег» в обмен на тайну гробницы Тутанхамона. Отправляясь на Ближний Восток я, на всякий случай, закачал в ноут подобную информацию по данному вопросу, включая подробнейшие указания по поискам гробницы.
Однако, узнав старика- хранителя поближе, мы перевели этот вариант в разряд запасных. Нет, герр Боргхардт, конечно, пожелает сделать подобную эпохальную находку - а кто бы на его месте не пожелал? Но из лавров Шлимана и Шампольона он, будь его воля, несомненно, выбрал бы второе. Иначе говоря - славе открывателя очередного «клада Приама» 43 он предпочтет репутацию человека, расшифровавшего новый Розеттский камень. Причем, о славе или репутации в данном случае стоит говорить лишь иносказательно; герр Боргхардт из тех фанатиков науки, которые не нуждаются в общественном признании. Им хорошо наедине с проблемой, они получают чистое, ни чем не запятнанное удовольствие от процесса поиска решения и не станут беспокоиться о столь презренных вещах, как научный приоритет.
## 43 сенсационный клад, обнаруженный Генрихом Шлиманом во время его раскопок в Трое. Клад получил своё название по имени античного царя Приама.
Это полезнейшее свойство характера контрагента грех было не использовать. Сомнения, конечно, оставались; и главнейшим из них было то, что Боргхардт, возьмись он нам помогать, неизбежно оказывался вне поля нашего зрения - не оставаться же нам из-за него в Александрии! Так что, здраво взвесив все обстоятельства, мы решили не класть все яйца в одну корзину, а отдать копии загадочных текстов разным переводчикам - и в 19-м и в в 21- м веках. Сами пластины, скорее всего, останутся у Боргхардта, в Александрии. А мы будем сможем координировать их усилия, налаживая (через нас, конечно) обмен идеями и езультатами перевода.
Итак, решение мы приняли; оставалось воплотить его в жизнь. На все про все у нас оставалось три дня - до отхода греческого парохода. К тому же мы ни на минуту не могли забыть о том, какой клубок нерешённых - и, возможно, неразрешимых! - проблем ожидает нас в Москве. В первую очередь прочесть текст египетского манускрипта: благо, тут особых проблем не предвиделось. Ведь информация, которая (как мы надеялись) содержалась в нем, могла крепко помочь…
И вообще - интересно, как там поживает Варя Русакова? Оказывается, я успел изрядно соскучится по этой барышне; вот уж никогда не подумал бы… Как вернемся - надо будет попенять Николке, который ограничился в письме двумя строками на эту, весьма трепетную для меня тему. Мог бы, кажется, проявить по отношению к другу больше чуткости…
*******************************************
Из путевых записок О.И. Семёнова
Мы покидаем Александрию. Прощально загудев, старенький пароход пароход под греческим флагом миновал волнолом, защищающий внутреннюю гавань от буйства средиземноморских стихий; прошел мимо неуклюжей башни маяка, возвышающейся на западной оконечности острова Фароса, оставил за кормой батареи, прикрывающие вход в гавань. Мы с Ванькой стояли на юте и не отрывали глаз от африканского берега; за нагромождением крыш, левее глыбы дворца Мехмеда- Али, поднималась в небо жидкая струйка черного дыма - из Каира прибывал вечерний поезд. Я усмехнулся, вспомнив обстоятельный рассказ Вентцеля о египетских железных дорогах; ветка между Каиром и Александрией, чуть ли не единственная линия во всем Египте, могла похвастать своеобразным рекордом. Во время англо - египетской войны 1882- го года на этой линии действовал чуть ли не первый в мире «блиндированный состав» - импровизированный бронепоезд, прикрытый от огня стрелкового оружия шпалами и мешками с песком. Создателями этого чуда военной мысли были, конечно, англичане - а точнее, начальник морской бригады полковник Фишер. Этот прародитель стальных черепах, которым предстояло через каких- то 30 лет сотрясать орудийным громом просторы Сибири, Новороссии и Украины, вмещал 200 солдат и был неплохо вооружен. В блиндированных вагонах стояли легкие морские пушки на тумбовых установках и несколькими механических пулеметов. Вентцель не знал, правда, поучаствовал ли этот «панцер- цуг» в реальном бою, но факт оставался фактом - данный вид военной техники появился на свет именно здесь, в Египте.
