user - Содержание
радиослушателя и была направлена на открытие для многих уже
известного, признанного композитора, произведения которого
являются национальным достоянием.
2. Истец в своем исковом заявлении исказил высказывания
Бунтмана, а именно, истец указал, цитирую: «…<С.А. Бунтман
утверждал, что*> существует масса доказательств
доносительской деятельности отца...». Однако, и этому есть
доказательства, Бунтману С.А. не принадлежит данное
высказывание. Cлeдyeт учесть, что в своем выступлении
Бунтман С.А. восторгается творчеством и композиторским
талантом Локшина А.Л.
3. Нe согласны с утверждением истца, что передача о
композиторе могла повлиять на количественный состав
присутствующих на концерте в Большом зале консерватории
27.11.2000 г. в рамках фестиваля «Панорама музыки России.
Шедевры XX столетия», не логично ставить следствием
[причиной? – А.Л.] «полупустого зала» радиопрограмму «И
Я так и не успел спросить у Бунтмана, почему нельзя было провести
расследование до передачи. – А.Л.
* Слова в угловых скобках восстановлены мной. – А.Л.
музыка, и cловo», задачей и целью которой было повествование о
замечательном, гениальном российском композиторе и его
произведениях.
Т.о. нельзя относить субъективное мнение Бунтмана С.А. в
отношении музыкальных произведений Локшина А.Л. к
сведениям, умаляющим честь и достоинство композитора.
Исходя из сказанного, руководствуясь ст. 221 ГПК РСФСР,
Прошу:
Оставить иск без рассмотрения.
Приложение: печатная версия программы «И музыка, и слово».
Первый заместитель Главного
Бунтман С.А.
редактора Радиостанции
(подпись)
«Эхо Москвы»
Птицына К.В.
Представитель по доверенности
(подпись)
№02/02/01 - ДН от 2 февраля
2001 г.
ПРИЛОЖЕНИЕ 5
Б.И. Тищенко – А.А. Локшину
Дорогой Саша!
Получил Вашу книгу «Гений зла» [имеется в виду первое издание
– А.Л.] <…>.
Я всегда любил Александра Лазаревича, его музыку и никогда не
верил слухам. Хочу еще раз вспомнить, как мы с Дмитрием
Дмитриевичем Шостаковичем пришли на исполнение
«Реквиема» А.Л. в зал им. Чайковского (латинские слова были
заменены на слова, наспех написанные <…> и посвященные
жертвам войны) и Д.Д. оглядел полупустой зал и сказал:
«Неужели на восьмимиллионную Москву не нашлось восьмисот
человек, чтобы послушать гениальную музыку Локшина?» Потом
я случайно встретил в троллейбусе Наташу Гутман и рассказал ей
этот эпизод, и она сказала: «И правильно, что не ходят». –
«Почему это!?» – «Потому, что...», тут она замялась и не помню в
каких словах пересказала мне один из слухов. Я резко возразил и
сразу почувствовал, откуда ветер дует, а между нами с Наташей
сразу произошло отчуждение. А Дмитрий Дмитриевич в этом
смысле был очень проницательным и чутким человеком. Как-то я
сказал ему, что иногда захожу к человеку, очень подкованному в
истории и теории музыки, чтобы пополнить свой
интеллектуальный багаж. Д.Д. замялся и, подумав, сказал: «Я на
Вашем месте не стал бы водиться с человеком, который служит в
органах». Имени этого человека я называть не буду, так как он
давно уехал за границу и там скончался. Но Д.Д. в таких делах,
мне думается, никогда не ошибался.
<…> Что касается NN, то, как говорится в одной литературной
эпиграмме, «... горе здесь не от ума». Кроме того, есть русская
поговорка относительно того, кто « ... опаснее врага». Его беда
(не вина) в том, что он хочет при незнании истины казаться чело-
веком осведомленным.
Вчера (14.V) я провёл в Консерватории ещё одно занятие по
Александру Лазаревичу Локшину и показал студентам «Песенки
Маргариты». Впечатление было шоковым. Утром, когда я
готовился к этому уроку, я переслушал старую пластинку,
некогда подаренную Вами, и чуть не разрыдался. На уроке я
демонстрировал СD, подаренный мне недавно Рудольфом
Борисовичем Баршаем. Ещё на этом же уроке я показал 7-ую
симфонию Александра Лазаревича, записанную на этом же
диске, с партитурой, подаренной автором с дарственной
надписью. Музыка Локшина будет звучать у нас и впредь.<…>
...Ваш Борис Тищенко
15 мая 2001г.
СПб
P.S. Сердечный привет Татьяне Борисовне!
ПРИЛОЖЕНИЕ 6
А.А. Локшин Искусствоведение в штатском
В июне 2001-го года, когда первое издание «Гения зла» было уже
напечатано, в Москву из Баден-Бадена ненадолго приехала Инна
Львовна Кушнерова, мать Лены. Мы созвонились и договорились
о встрече, назначили день и час. Я должен был приехать к Инне
Львовне, привезти ей книжку и рассказать кое-что про свои (до-
вольно удивительные) приключения в суде. Инне Львовне всё это
было интересно, – ведь она знала моего отца с очень давних пор.
В 1944-ом году она присутствовала на госэкзамене, который
моему отцу разрешили сдавать благодаря ходатайству
Мясковского, а потом училась у моего отца в Консерватории.
Инна Львовна много лет уже не была в Москве, и тем для разго-
воров накопилось предостаточно. И вот, во время нашей
оживленной беседы, раздался звонок*, и незнакомый мужской
голос попросил к телефону Александра Лазаревича. (Напомню
читателю, что Александром Лазаревичем звали моего отца. Это
весьма редкое сочетание имени и отчества; я, во всяком случае,
такого имени-отчества больше ни у кого не встречал.)
– Здесь такие не живут, – ответила Инна Львовна, немного
изменившись в лице.
* Звонок раздался примерно через 10 секунд после того, как Инна
Львовна переспросила меня, действительно ли я не слышал от отца
имени человека, виновного в арестах.
Теперь я должен, – чтобы всё стало ещё более ясно, – сказать две
вещи.
Первое. К моменту этого телефонного звонка мой отец уже
четырнадцать лет как умер.
Второе. Телефон, так поразительно вовремя зазвонивший,
никогда не имел никакого отношения к нашей семье. Это был
телефон московской квартиры Инны Львовны.
Я понял, что телефонный звонок предназначался лично мне и
представлял собой какое-то предостережение или угрозу. Ну, а
кроме того, этот звонок означал, что меня элементарно «пасли»
некие заинтересованные лица. Первое издание «Гения зла» явно
кому-то не понравилось.
Признаюсь, что я испугался. И за себя, и за Инну Львовну.
Потом, когда первый испуг прошел, мне стало интересно, – кто
же мог организовать этот звонок? И понимал ли этот явно
перестаравшийся господин, какую густую коричневую тень
отбрасывает он на всех недоброжелателей моего отца?
* * *
Прочтя эти строки, недоверчивый читатель с повышенно трезвым
складом ума, наверное, скажет: «А все-таки тот звонок, когда
попросили к телефону Александра Лазаревича, мог быть
случайностью, простым совпадением. А у автора – в силу его
нервного состояния – развилась на этой почве небольшая мания
преследования».
Ты прав, читатель! Звонок – совпадение, а у меня – мания
преследования.
Все это так.
Но вот еще один эпизод (конец лета 2001-го года). В самый
разгар бурного семейного разговора, происходившего далеко за
полночь (а разговор касался, между прочим, «Гения зла»),
зазвонил телефон. «Алло!» – сказал я несколько раз, но не
услышал никакого ответа. Через 10 минут звонок повторился, и
опять на мои возгласы никто не откликнулся. Еще через 10 минут
звонок раздался снова. На этот раз я молча прикрыл трубку
рукой, чтобы не было слышно, как я дышу, а сам стал
вслушиваться в телефонные шорохи. Молчание тянулось минуты
две. А потом произошло нечто невообразимое. Незнакомый
мужской голос забормотал: «Ну вот, ну надо же… По-моему, они
сами нас сейчас пишут…» И в трубке загудело.
сентябрь 2001
А.А. Локшин «Быть может выживу»
События 1948-49-го годов сыграли слишком большую роль в
дальнейшей судьбе моего отца, чтобы я мог умолчать о том, что
узнал от него самого, от других людей и из некоторых
сохранившихся документов.
В мае 48-го года у отца случился сильнейший приступ язвенной
болезни; его сразу же положили в Институт Склифосовского. В
то время резекция желудка считалась рискованным делом и
вероятность неблагоприятного исхода была велика. Однако
обезболивающие уже не помогали, поэтому отец решился на
операцию.
28 мая его оперировал известный хирург С.С. Юдин. Отец был
